На дворе стояла стылая ноябрьская ночь. В небе одиноко светила жёлтая глазастая луна, и ей не было никакого дела, до женщины и маленькой девочки, одиноко идущих по тёмной просёлочной дороге.
— Мам, а куда мы идём? — теребила Нюта мать за руку.
— В Романовку, —коротко отвечала Таня.
— А что мы там будем делать?
— Жить.
— Почему, — не унималась Нюта.
— Потому что папы больше нет, а бабушка Лида, не хочет чтобы я жила в их доме.
— Она что, прогнала нас?
— Нет, тебя она не прогоняла, она просто не хочет чтобы я там жила.
— А почему?
— Не знаю доченька, — в который раз ответила Таня, а потом попросила, — Анют, помолчи хоть немного, хорошо.
— Хорошо, — ответила Нюта.
Молчание повисло в промозглом воздухе, нарушаемое лишь хрустом первого ледка под ногами на застывших лужах, да заунывным воем ветра в голых ветвях деревьев. Таня чувствовала, как маленькая ручка Нюты дрожит в её ладони. Холодно было не только от ноябрьского ветра, но и от страха перед неизвестностью. Впереди показались тусклые огни деревни.
— Ну вот, почти пришли, — сказала Таня, — вон там, за пригорком, дом бабушки Матрёны, в нём мы и будем с тобой теперь жить.
— А я помню бабушку Мотю, и дом её помню, — ответила девочка, и крепче сжала руку матери.
Они подошли к чуть покосившейся калитке, Таня повернула ручку щеколды, и дверь чуть поскрипывая, отворилась пропуская их во двор. Там всё поросло бурьяном. Репейник стоял выше их роста.
— Ой, — испугалась Нюта, — а как мы тут ходить будем?
— Ничего, завтра всё уберём, тем более что у меня выходной, на работу идти будет не нужно. Справимся, дочка, — подбодрила Татьяна дочь, пробираясь к крылечку.
На крыльце скрипучей избушки их встретила тишина. Таня нащупала в кармане ключ, с трудом провернула его в замке, и дверь с протяжным стоном отворилась, впуская их в полумрак. Запах старого дерева, пыли и сырости ударил в нос. Нюта поежилась и сильнее прижалась к матери.
— Сейчас я свет включу, — проговорила Таня, нашаривая выключатель. Тусклая лампочка под потолком неохотно осветила комнату. Здесь всё было как при бабушке Матрёне. Старый диван, стол, пара стульев, этажерка с книгами Тани. На стенах пожелтевшие от времени фотографии в рамках, за ситцевыми занавесками стояли две кровати, на одной когда-то спала Таня, а другая принадлежала Матрёне. Первым делом она развела огонь в печи. Благо, дрова были аккуратно сложены возле дома. Пока печь разгоралась, достала из сумки нехитрую снедь: хлеб, кусок колбасы, что купила в магазине возвращаясь с работы и пару яблок, которые взяла из корзины в коридоре дома свекрови, когда они уходили. Наскоро перекусив, они с Нютой принялись разбирать вещи из чемодана. Потом Таня достала из старого шкафа постельное бельё, что оставалось тут от бабушки и постелила дочке на диване. Перины и подушки на кроватях, нужно было хорошенько просушить и выбить, чтобы на них потом можно было спать. Девочка, уставшая с дороги, вскоре уснула, а Таня села на стул у окна, и стала смотреть на спящую Романовку. Она думала о том, как теперь будет жить здесь одна, с дочкой, мысль о том что никогда больше не увидит Антона, не прижмётся к его груди, тисками сдавили сердце, слёзы потекли из глаз, она не вытирала их, а только всё смотрела и смотрела в тёмное окно, надеясь что там, в темноте, сумеет разглядеть родное лицо.
За окном медленно рассветало. Серая ноябрьская мгла постепенно рассеивалась, открывая унылый вид на заброшенный сад и покосившийся забор. Таня вздохнула, прогоняя навязчивые мысли. Нужно было брать себя в руки ради Нюты. Девочка так сладко спала, свернувшись калачиком на стареньком диване.Таня тихонько поднялась и принялась за хозяйство. Растопила печь, чтобы согреть остывший за ночь дом. Заварила травяной чай. Больше у неё ничего не было, и нужно было подумать, чем сегодня накормить дочь. Пока девочка спала, она оделась и пошла к соседям, родителям своей подруги Светланы. Калитка у Цыганковых была ещё закрыта, и Таня осторожно постучала в неё.
— Кто там? — раздался голос Нины из хлева, где она доила корову.
— Это я, тёть Нин, откройте пожалуйста, — ответила Таня.
Нина с подойником в руках подошла к калитке и удивлённо спросила.
— Таня, а ты что тут делаешь в такую рань?
Татьяна как смогла, объяснила ей свою ситуацию, и попросила взаймы молока и яиц, чтобы приготовить завтрак для Нюты.
— Вот злыдня, свекровушка твоя, — проговорила Нина, — ну ничего, не расстраивайся, крыша над головой есть, а остальное утрясётся. Ты работаешь, копейка в руках надёжная, проживёшь. Это не старые времена, когда с хлеба на квас перебиваться приходилось. Урожай в этом году отменный, мы с тобой всей огородиной поделимся. Куда нам с Фёдором двоим столько.
Нина ушла в дом, а вскоре вернулась, неся в руках лукошко с яйцами и крынку парного молока.
— Вот, завтракайте, потом всё остальное принесу.
Нюта проснулась с улыбкой на лице.
— Мама, а где мы? — сонно пробормотала она, оглядываясь вокруг, забыв про вчерашнее путешествие.
— Мы дома, доченька, в Романовке. Помнишь, я тебе рассказывала?
Девочка кивнула и тут же спросила.
— А домой, в Отрадное, мы когда пойдём?
Таня вздохнула.
— Теперь мы будем жить здесь, это наш дом, а в Отрадное, будем ходить, только, ты в садик, а я на работу.Так что, не огорчайся, моя хорошая.
Нюта крепко обняла мать.
— Хорошо мамочка, я не буду огорчаться.
После завтрака они вместе вышли во двор. В сарае нашлась и коса, и грабли, Татьяна принялась за дело, а Нюта как могла ей помогала. Вскоре калитка открылась и во дворе появились соседи, Нина и Фёдор Цыганковы.
— Дай-ка, — Фёдор отобрал у Татьяны косу, — не бабье это дело комой махать. Я тут сам справлюсь, а вы с Нинкой в дом ступайте, там порядок наведите.
Татьяна натаскала из колодца воды, нагрела большую кастрюлю, и они с Ниной принялись приводить дом в порядок. Пока она белила стены и потолок. Нина вытащила во двор для просушки перины и подушки, благо ноябрьский день выдался солнечным и тихим, потом сняла все занавески, и принялась за стирку. К вечеру дом преобразился. Стены сверкали свежей побелкой, на окнах и над кроватями висели чистые занавески, а в комнатах пахло свежестью и травами, которые Нина принесла и развесила по стенам.
— Матрёна любила, чтобы в доме травами пахло. Помнишь? — спросила она Татьяну.
— Помню, — улыбнулась та в ответ соседке.
Фёдор, закончив с бурьяном, сгрёб его в огромную кучу, потом вынес всё за ограду и спалил. Нюта бегала вокруг костра и радовалась, такому яркому пламени.
— Как горит красиво, и тепло как, — приговаривала она.
— Близко не подходи, а то нос свой припалишь, егоза, — улыбался Фёдор.
Покончив с уборкой двора, он принялся ладить покосившийся забор. Нюта с увлечением наблюдала за ним, подавая то гвозди, то молоток. Когда солнце начало клониться к закату, Нина сказала.
— Ну вот, поработали на славу, теперь можно и поужинать. Айда все к нам, я ещё с утра всё приготовила. Знала тебе не до стряпни будет. Умывшись и переодевшись, Таня и Нюта пошли в дом к Цыганковым. Там Нина уже хлопотала у стола, на котором дымилась картошка с тушёным мясом, пахло свежим хлебом и солеными огурчиками. После ужина Татьяна с Нютой вернулись к себе. Раздевая дочку, она заметила что в кармане пальтишка, у неё что-то есть. Потянула за краешек и вытащила тот самый платок, что когда-то правнучке оставила Матрёна. Это его, она положила перед поездкой с отцом.
— Бабушка,— Таня прижала платок к лицу и разрыдалась, — это ты родная, уберегла мне Нюточку, спасибо тебе.
Она подошла к висящей в углу иконе, и перекрестилась.
Тихо прошептав слова молитвы, которой её когда-то научила Матрёна, Татьяна положила платок в шкатулку. Там у неё было, самое дорогое, серёжки и перстень, которые подарил Антон в честь рождения дочки, его обручальное кольцо, и свидетельство о браке, выданное в сельсовете, день свадьбы. Теперь этот платок, станет оберегом для неё и Нюты, связью с родными, которых уже нет рядом. Нюта, уставшая от игр и впечатлений дня, уже посапывала в кровати безмятежно раскинув ручки, на которой когда-то спала она сам. Татьяна подошла и поцеловала дочь в макушку. Вечер окутывал деревню тишиной и покоем. За окном мерцали звезды, где-то вдалеке лаяла собака. Татьяна присела у окна, вспоминая бабушку, её мудрые советы, тепло её рук. Как же не хватает её сейчас. В доме стало совсем тихо. Только потрескивали дрова в печи, да за окном поскрипывали ветки деревьев. Татьяна глубоко вздохнула и поднялась с места. Пора и ей ложиться спать. Завтра будет новый день. Она погасила свет и легла в кровать, прислушиваясь к тишине. Мысли медленно уплывали, унося ее в царство снов. Снов, где она снова видела свою бабушку, Антона, который ласкал и целовал её. Снов, где она снова была счастлива.
