- Нить, что не держит никого. Глава 20.
Плохое самочувствие Надежды Аркадьевны дало неожиданные плоды. Муж стал мягче не только к ней, но и к сыну. Оставалось надеяться, когда под «амнистию» попадёт и дочь.
Беременная Люба ходила с круглым тугим животом, как молодая паучиха со своим белым коконом. На её лице поселилось тревожно-выжидающее выражение, будто она готова к ежеминутной опасности. Молодая женщина, как положено, встала на учёт в женскую консультацию. Показала равнодушному стоматологу крупные здоровые зубы, и сдала анализы.
Получив первое направление на УЗИ она чувствовала себя почти счастливой. Первое подтверждение, что ребёнок действительно есть, что он уже живёт в ней, было близко. Приветливая женщина средних лет с короткими чёрными волосами и медицинской шапочке, больше похожей на военную пилотку, протянула руку, чтобы взять Любины документы.
- Ложитесь, - кивнула она на кушетку. - Простынку принесли?
- Нет, я... - растерялась Люба, - забыла...
- Ничего страшного. Снимите платье и постелите его.
Молодой женщине стало немного стыдно из-за того, что на первой важной процедуре она попала впросак.
- Вы одна? - не переставая заполнять журнал, спросила доктор. - В смысле, отец не придёт? - захлестнувшая в это время тенденция ходить беременным в компании мужей открыла дверь не менее популярным впоследствии «партнёрским» родам.
- Нет, - ответила беременная, внимательно разглядывая опасно белый аппарат.
- Работа, - понимающе кивнула доктор странным головным убором.
- Хуже, - спокойно ответила Люба. - Смерть.
- Простите, - смутилась доктор, размазывая прозрачную жижу по едва заметному животику женщины.
Доктор диктовала цифры медсестре, безмолвно кивавшей в ответ головой. Люба при каждом произнесённом значении хотела спросить:
«- Это нормально? А это... Нормально?»
Но вместо этого, лишь неудобно повернув голову набок, всматривалась в странные каплевидные узоры на мониторе. Датчик скользил по животу, нажимая то на правую сторону, то на левую.
«- Наверное, ему больно,» - каждый раз думала Люба, ощущая чётко различимое телом нажатие. В том, что это будет мальчик, она ни секунды не сомневалась с тех пор, как увидела две розовые полоски на длинной белой картонке теста.
- Посидите в коридоре, - несмело взглянув на Любу, сказала доктор, - медсестра Вам результат вынесет.
- Скажите, с ребёнком всё нормально? - не сдержалась будущая мать.
- Ваш доктор всё на приёме расскажет, - пожилая медсестра со строгим лицом взяла Любу под локоть, чтобы подвести к дверям. - Подождите там, это быстро...
Дверь за молодой женщиной закрылась, выплюнув её в полный неизвестности мир.
«- Неужели так трудно сказать, всё в порядке или нет? - сердилась молодая женщина, доставая из паспортной обложки номерок в консультацию. - Двадцатое, среда... А сегодня пятница... Как долго ещё! - квадратный кусочек снова спрятался в прозрачный карман, заняв заслуженное место рядом с самым важным документом.
***
Сергей спал плохо. Дом казался не приветливым, улыбки на лицах родителей - странными и неуместными.
- Поговорим, сын? - спросил Иван Юрьевич, против обыкновения помогая жене накрыть обеденный стол.
- Да, пап... Разговаривать особо не о чём. Поссорились мы с Полькой, - он почесал затылок, поворачивая голову вокруг раскрытой пятерни. - Всё, больше не встречаемся.
Мать с отцом посмотрели друг на друга, будто принимая решение, какую версию сейчас сказать сыну. Он выглядел расстроенным, это точно. Сказать, что старшему поколению жаль - значило бы сказать неправду. Что само по себе очень нехорошо. Сказать, как они рады - было бы всё равно, что сыпать соль на открытую рану. Надежда Аркадьевна покачала головой, будто говоря, я не знаю. Отец кивнул в ответ, подтверждая, что готов принять удар на себя.
- Не знаю, Серёжка, даже что сказать, - мужчина решил говорить откровенно с сыном. - Значит, не твоё. А твоё ещё придёт. Тяжело тебе, наверное. Ну, помни, время лечит. Да и вообще, никто не знает, как оно лучше будет. Значит, судьба такая, связать твою жизнь с другой женщиной. Правильно говорю, мать? - обратился он за поддержкой к жене.
- Да, Ваня, всё верно. Ты потерпи, сынок, потерпи. Раны все заживают рано или поздно...
- Судя по Любе, некоторые становятся только больше, - горечь в словах брата была очевидной.
- Нашёл, с чем сравнить... А ты не жалей себя, - сказал Иван Юрьевич. - Только слабаки так делают, я тебе с самого детства об этом твержу. Завтра что делаешь? - строго спросил мужчина Сергея.
- Занят я завтра, - буркнул тот, взяв с плоской тарелки верхний куссок ржаного хлеба с тонкой угольно-чёрной корочкой.
- К бандюкам своим в подвал пойдёшь? - спросил отец, склонив голову набок и пытаясь заглянуть в глаза сына. Ложка замерла на полпути от его рта до суповой тарелки с синей каёмочкой.
- Нет. Машину ремонтировать с тобой в гараж пойду! - просто и серьёзно ответил Сергей. - Хоть поучусь у тебя стоящему делу. Не сегодня - завтра бизнес накроется медным тазом. И тогда непонятно, что делать дальше.
Иван Юрьевич довольно улыбнулся, расправив широкие плечи и приосаниваясь за столом.
- Вот это правильно, вот это молодец. Уважаю, сынок! Работа в руках - значит, и руки никогда без работы не останутся. Ты, Надюш, завтра не вставай. Поспи подольше. Мы с сыном сами соберёмся, - сказал он, будто хотел повести Сергея на его первую рыбалку.
- Хорошо, Ваня, как скажешь, - ответила Надя, радуясь возможности посмотреть сегодня допоздна любимый сериал, а утром увидеть то, что помешает увидеть сегодня тёплый ленивый сон.
Иван Юрьевич закончил трапезу и, поцеловав жену в макушку, боком-боком вышел из-за стола, а затем и из кухни.
- Ма-а-ам, - решился задать вопрос парень. - А что с Любой, можешь сказать?
-Плохо с Любой. Домой не хочет. Продукты, что покупаю, не берёт. На отца косится, будто он во всём виноват. Представляешь?
- Нет, - покачал головой Сергей. - Всё это на неё никак не походит. Вот что любовь с нашей Любой делает, - пошутил он.
- Это не любовь, сыночек. Это ребёнок, - поправила его мать. - Подожди, вот родит, тогда опомнится. Даже представить себе не могу, как тяжело ей придётся, - женщина приложила руку к своему животу, будто пытаясь вспомнить далёкие ощущения прожитых беременностей.
- Дело ясное, что дело тёмное, - ответил Сергей, поглядывая на мать. - Хочешь, я могу с ней поговорить?
- Попробуй, если хочешь, - мать стряхнула с уже идеально чистого стола невидимую крошку ладонью. - Только бесполезно это всё.
- Посмотрим, - ответил Сергей, перед взглядом которого появилась улыбающаяся четвероклассница с белыми праздничными бантами и в школьной форме с кружевным фартуком.
Люба была не рада брату, и не старалась делать гостеприимный вид. Несколько пакетов, принесённых Сергеем, по-хозяйски развалились на кухонном полу, заняв его значительную площадь.
- Родители попросили? - криво ухмыльнулассь она.
- Сам догадался, представляешь? Зарплата у тебя, могу себе представить, какая. Чем вообще живёшь? Как время проводишь?
- Одна, в пустой квартире, - продолжила за него вопрос Люба. - Это ты хотел спросить?
- Люба, зачем ты так? Не чужие люди мы с тобой. Я же к тебе пришёл, как брат... - Сергей осматривался вокруг. Ничего из детских вещей в квартире не появилось. Похоже, у сестры правда с деньгами тяжело.
Молодая женщина, повторив за братом его тревожный взгляд, улыбнулась.
- Рано ещё детские вещи покупать. Говорят, примета плохая. Я откладываю понемногу, Серёж, не переживай за меня.
- Да-да, понял я, что ты со всем хочешь одна справиться. Родителей зачем обижать? Тебе трудно деньги у матери взять? Или продукты?
- Только не делай вид, что ты ничего не понимаешь, - осторожно присаживаясь на край дивана, сказала Люба. - Мать тайком от отца всё это делает. Это разве по-семейному? Что я, дочерью перестала им быть, раз не за того замуж вышла?
- Ну-у-у, - сказал брат, присаживаясь рядом с ней, и обнимая за плечи. - Узнаю своё семейство. Каждый в своём репертуаре. Каждый занял свою позицию, и будет стоять на ней до конца, кровь из носу.
Люба всхлипнула, и потёрла нос пальцами правой руки.
- Ты чего? - развернулся к ней Сергей, пытаясь заглянуть в её лицо. Но Любины ладони уже скрыли её глаза, наполнившиеся слезами. - Эй! Ты чего, сестрёнка? Завязывай с мокротой, тебе же вроде нельзя?
Молодая женщина порывисто обняла брата, и заревела.
- Знаешь, как мне страшно бывает по ночам? Я, как будто, совсем одна. Как дерево на даче, помнишь? Которое над оврагом растёт, и всё свалиться в него не может? - Люба растирала слёзы по щекам, оставляя на покрасневшем лице прозрачные солёные следы.
- Зачем так себя мучить? Ребёнка зачем мучить? Подумай о нём. А вдруг что-то с тобой случится? - Сергей не хотел пугать сестру, но, увидев её расстроенной, решил попробовать вернуть её домой. Слёзы стихли, о них теперь напоминали лишь тихие всхлипывания, больше похожие на томные вздохи под цветущим сиреневым кустом. - Обещай, что подумаешь, хорошо? Если решишь остаться здесь, я буду тебя навещать. В магазин с тобой ходить, сумки тяжёлые носить. Полы мыть, если надо будет. Ты не одна... Хорошо?
Серо-голубые глаза сестры с лёгким недоверием посмотрели на него. Ещё недавно каждый из них был поглощён своей жизнью, и своими глубокими переживаниями. Всё будто изменилось в один день. Как же непредсказуема судьба, - казалось, говорил её взгляд.
- Хорошо, я подумаю, - наконец, кивнула Люба. - Только родителям ни-ни, помни, ты мне обещал! - пригрозила указательным пальцем сестра.
***
Налоговые льготы для вчерашних героев Отчизны были отменены. Вместе с этим то ли возник дефицит, то ли просто были ужесточены правил продажи алк огольной продукции. Проверенного временем сорокаградусного напитка на прилавках не стало. Новая непредсказуемая волна, что должна была воскресить облик благопристойного гражданина нашей Родины во всей красе, окончательно потопила его. В квартиры и дома вернулись самогонные аппараты, похожие на диковинные миниатюрные космические аппараты. Предприимчивый народ гнал «первач» изо всего, что было можно было вырастить на даче или купить на рынке. Картошка, пшеница, сахарная свёкла... Напиток, бывало, медленно капал в крохотную тару, пятидесятидесятиграммовый стаканчик, или детскую чашечку с «Теремком», невинные жители которого попробовав его, пали бы в неравном бою, накрытые градусом.
Алкобизнес афганской братии угасал, как голодный ноябрьский костёр на ледяном ветру.
- Что делать будем, братцы? - спроссил Паша юрист, обведя сидевших за столом невидящим взглядом. - Бар больше держать смысла нет... На отборном зерновом кофе и мороженом много «не поднимешь».
- Надо разбегаться, - предложил Миха, который давно уже приходил в подвал, чтобы скоротать время и получить «булькающие дивиденды». Молодой бармен, разговорчивый и пронырливый мальчишка, улыбаясь, доставал из-под прилавка толстенную тетрадь в клетку, и продолжал вести бесконечно длинные столбик Михи.
- Возможно, - согласился Паша-юрист.- пока мы вместе, и держимся друг за друга - мы - сила, и нас не победить. Машины с «Владика»* (краткое название Владивостока) всё ещё продаются. Костян в сервисе их «шаманит», мало ли что по дороге «крякнет». Сева-безопасник в банке палки в колёса не вставляет, народ кредиты на тачки хапает, будь здоров. - Паша пожевал губами, как задумавшийся гнедой, одиноко привязанный в поле. - А потом что будет?
- Вот именно, что в сервисе я «за так» машины чиню, - разглядывая носки своих чёрных кроссовок, возразил Костян. - Все привыкли, что так и должно быть. Знаете, запчасти на иномарки сколько стоят? А зарплата мужикам? У них у всех семьи, дети... Вы же в железе не «волочёте», вам что глушитель поменять, что движку перебрать... Лишь бы мы скорее своё дело сделали, а вы - скинули втридорога. Все деньги в общаг, а потом кое-кто, «нажравшись», тут прямо и засыпает... - тяжёлый взгляд кудрявого Костяна злобно уткнулся в сидящего напротив него Миху.
- Да ладно тебе, чё опять начинаешь? Подумаешь, было-то один раз всего. С женой поругался, с кем не бывает... - исподлобья посматривал Миха на товарищей, пытаясь определить, кто и как сильно осуждает его.
- Да ни с кем больше не бывает! - продолжил Костян, угрожающе хрустнув костяшками здоровенных кулаков. - Я - за то, чтобы делиться, - он посмотрел на субтильного Севу, который был глазами «Зрячего» Паши-юриста.
- Я тоже за разделение, - «Толстый», который на самом деле был мужчиной весьма худого телосложения, заведовал баром и, в отличие от Михи, до копейки знал растущую, как Эйфелева башня, сумму его неподъёмного долга.
Так, на общем собрании было принято решение поделить бизнес, и оставить каждому то дело, которым он занимался. Так как Сергей, в основном, занимался перегоном машин, то и светил ему луч призрачной надежды получать деньги от продажи «тёмных» лошадок, средства на приобретение которых больше взять ему было негде по причине исчезновения «общака».
Напоследок мужчины решили как следует «оттянуться». Запас, который отныне не был пополняемым, лился рекой. Закончился шумный вечер утром следующего дня, под надсадные крики надорванных связок, любимых песен про неверную любовь и настоящего друга, которому можно верить, как себе. Проснулись ребята поздно. Некоторые остались в полутемном зале клуба, некоторые разошлись по домам. Эту встречу вспоминали ещё долго. Один афганец, потерявший руку, проснулся и к своему удивлению увидел, что к локтю пристёгнута тяжеленная неповоротливая нога. А его товарищ, уснувший «валетом» на этом же диване, рядом со здоровой ногой имеет бледную тощую руку, доходившую лишь до стопы своей соседки.
- Путеводитель здесь.