Кофемашина шипела, как рассерженная змея. Виктория стояла спиной к двери переговорной, прижавшись грудью к стеклянной стене, и даже не оборачивалась на знакомый звук шагов. Те самые шаги — размеренные, уверенные, которые она узнавала из тысячи.
— Закрой дверь, — прошептала она хрипло.
Руки скользили по её талии сзади, губы коснулись шеи. Виктория зажмурилась и откинула голову назад.
— Кто-то может войти...
— Все на совещании у Петрова. — Голос мужчины звучал низко, властно. — У нас есть полчаса.
Виктория развернулась в его объятиях. Глаза горели лихорадочно, дыхание сбилось. Сорок три года... Когда она последний раз чувствовала себя так? Когда её тело откликалось на прикосновения, как в двадцать?
— Я схожу с ума, Максим. Дома... дома я словно мертвая.
Он прижал её к стене, поцеловал жадно, безрассудно. Виктория утонула в этом поцелуе, забыв обо всём — о муже, о детях, о том, что они прямо сейчас могут...
Дверь распахнулась с таким грохотом, что кофемашина замолчала.
В дверном проёме стоял Роман. Её муж. Тот самый мужчина, с которым она прожила двадцать лет, родила двоих детей, купила квартиру в ипотеку и каждое утро варила овсянку на двоих.
Время остановилось.
Максим медленно отстранился от Виктории, но руки не убрал с её талии. Наглец. Словно заявлял права.
— Рома... — Виктория сделала шаг вперёд, но голос подвёл. Что можно сказать в такой момент? Извинения? Объяснения?
Лицо Романа было бледным, как бумага. Он стоял, сжав кулаки, и смотрел на жену так, словно видел её впервые в жизни.
— Двадцать лет, — произнёс он тихо. — Двадцать лет я думал, что знаю тебя.
— Роман, выслушай меня...
— Выслушать? — Он засмеялся, но смех получился неестественным, режущим. — А что тут выслушивать, Вика? Всё понятно без слов.
Максим наконец убрал руки и отошёл в сторону. Трусливо. Виктория впервые заметила, как мелко он выглядит рядом с её мужем. Роман был выше, плечистее. И держался с достоинством, даже сейчас, когда его мир летел в тартарары.
— Это не то, что ты думаешь, — слабо попробовала Виктория.
— Не то? — Роман подошёл ближе. В его глазах плескалась боль. Чистая, первозданная боль. — А что это, по-твоему? Деловая встреча?
Она опустила голову. Руки дрожали. И что теперь? Как жить дальше? Как смотреть в глаза детям?
— Папа? — В дверях появилась Катя, их двенадцатилетняя дочь. Девочка пришла к маме на работу, как часто делала после школы. — А что здесь происходит?
Виктория почувствовала, как земля уходит из-под ног. Не хватало только этого. Ребёнок не должен видеть... не должен знать...
Роман быстро повернулся к дочери:
— Катюш, подожди в холле. Мы сейчас выйдем.
— Но мам, ты такая бледная... — Катя подошла к матери, заглянула в глаза. Умная девочка. Слишком умная. — Вы поссорились?
— Всё в порядке, солнышко, — соврала Виктория, силясь улыбнуться. — Просто... рабочие вопросы.
Максим стоял у окна, отвернувшись. Сосед по работе превратился в статиста. В тень. А ведь ещё пять минут назад он казался ей центром вселенной.
— Катя, иди к машине. Ключи в моей куртке, — тихо сказал Роман. Дочь кивнула и вышла, бросив на мать последний обеспокоенный взгляд.
Тишина повисла тяжёлым занавесом. Где-то в коридоре смеялись сотрудники, возвращаясь с совещания. Скоро здесь будет полно народу.
— Почему? — спросил Роман. Просто. Без истерик и упрёков. — Чего тебе не хватало, Вика?
Этот вопрос больно ударил по сердцу. Потому что ответа не было. Роман был хорошим мужем. Не пил, не гулял, обеспечивал семью. Но между ними давно поселилась тишина. Не злая, не враждебная — просто пустая. Они жили рядом, но не вместе.
— Я не знаю, — честно призналась она. — Мне казалось, что я умираю в этой тишине. Что превращаюсь в мебель.
— А с ним ты чувствовала себя живой? — Роман кивнул в сторону Максима.
— Да.
Жестокая правда. Но лучше правда, чем ложь.
Роман молча кивнул. Потом вздохнул — глубоко, устало.
— Собирай вещи, — сказал он спокойно. — До понедельника хочу, чтобы ты съехала.
— Рома...
— Не надо. — Он поднял руку. — Не надо ничего объяснять. Ты сделала выбор. Живи с ним.
Он развернулся и пошёл к двери. Остановился на пороге:
— Детям я сам всё объясню. По-своему. Не хочу, чтобы они тебя ненавидели.
И вышел.
Виктория рухнула на стул. Максим подошёл, неловко погладил по плечу:
— Не переживай. Мы будем вместе. Я же говорил — разведусь с женой...
Она посмотрела на него снизу вверх. На этого мужчину, ради которого только что потеряла семью. И вдруг увидела его другими глазами. Заметила мелкие морщинки у глаз, редеющие волосы, слабо очерченный подбородок.
— Когда разведёшься? — спросила она.
— Ну... это не так просто. Квартира на двоих оформлена, дети ещё маленькие...
— Сколько лет твоим детям, Максим?
— Младшему восемь, старшему четырнадцать.
Восемь лет. Ребёнок. А она сломала жизнь своим детям ради мужчины, который не может оставить свою семью.
— Вика, ты что? Ты же понимаешь — такие вещи не делаются за один день...
Она встала со стула. Посмотрела на него долго, внимательно. Потом тихо сказала:
— Знаешь что, Максим? Иди домой. К жене и детям. И больше не подходи ко мне.
— Но мы же...
— Ничего мы. — Она взяла со стола сумочку. — Это была ошибка. Моя ошибка.
Выйдя из переговорной, Виктория увидела в холле Катю. Дочь сидела на диване, сжав руки в замок, и смотрела в окно. Рядом стоял Роман.
— Папа, мама разлюбила тебя? — спросила девочка, не поворачивая головы.
Роман обнял дочь за плечи:
— Взрослые иногда делают глупости, Катюш. Это не значит, что мы перестали любить тебя и Дениса.
— А друг друга?
Виктория подошла к ним. Села рядом с дочерью:
— Катя, солнышко... Мама совершила очень серьёзную ошибку. И теперь нам всем будет трудно. Но папа прав — мы всегда будем любить вас с Денисом. Что бы ни случилось.
Девочка наконец повернулась к матери. В её глазах стояли слёзы:
— А нельзя исправить ошибку?
Виктория посмотрела на Романа. Он смотрел в ответ — не со злостью, не с презрением. С усталостью. И с чем-то ещё... с жалостью?
— Некоторые ошибки, дочка, исправить нельзя, — тихо сказал он. — Можно только не повторять их больше.
Домой они ехали в тишине. Виктория сидела на заднем сиденье, Катя — рядом с отцом. За окном проплывали знакомые улицы, знакомые дома. Всё то же самое. А жизнь изменилась навсегда.
Что она скажет сыну? Как объяснит Денису, что мама больше не будет жить с ними? Что семьи больше нет?
У подъезда Роман остановил машину:
— Катя, поднимайся домой. Скажи Денису, что мы скоро придём.
Дочь кивнула и вышла. Виктория осталась с мужем наедине.
— Рома, я...
— Не надо, — он повернулся к ней. — Не надо извиняться. Извинения здесь не помогут.
— Тогда что поможет?
— Время. Только время.
Он помолчал, потом добавил:
— Знаешь, о чём я думаю? О том, как мы познакомились. Помнишь? На дне рождения у Оксаны. Ты была в розовом платье, смеялась так заразительно... Я влюбился в тебя с первого взгляда.
— Я помню.
— А ещё помню нашу свадьбу. Как ты волновалась утром, как мы танцевали первый танец. Ты была самой красивой невестой на свете.
Слёзы катились по щекам Виктории. Он говорил о прошлом, словно хоронил его.
— Рома, прости меня.
— Я не злюсь, Вика. Я просто... устал. — Он вздохнул. — Может быть, это и к лучшему. Может быть, мы давно уже были чужими людьми, просто не замечали.
— Нет, мы не чужие...
— Чужие. — Он покачал головой. — Если бы не были чужими, ты бы не стала искать тепла в других объятиях.
Правда. Снова правда, от которой хотелось спрятаться.
— Что теперь будет?
— Теперь будем учиться жить по-новому. Ты — в своей жизни, я — в своей. А дети... дети привыкнут. Дети ко всему привыкают.
Он вышел из машины, открыл ей дверь:
— Поднимайся. Поговори с сыном. Он имеет право знать правду.
В квартире пахло домом. Денискиными кроссовками в прихожей, Катиными духами, Романовым одеколоном. Этот запах она могла узнать из тысячи. Запах семьи, которой больше не будет.
Девятилетний Денис сидел за компьютером, играл в какую-то стрелялку. Услышав шаги, обернулся:
— Мам, а Катька сказала, что вы с папой поссорились. Это правда?
Виктория села рядом с сыном, обняла его:
— Правда, малыш. Мы поссорились очень серьёзно.
— И что теперь?
— Теперь мама будет жить отдельно.
Денис помолчал, обдумывая услышанное:
— А мы с Катькой будем жить с папой?
— Да.
— А тебя будем видеть?
— Конечно будете. Я же ваша мама. Навсегда.
Мальчик кивнул. Дети действительно ко всему привыкают. Быстрее, чем взрослые.
В спальне Виктория собирала вещи. Роман стоял у окна, смотрел во двор. Там играли дети, кричали, смеялись. Жизнь продолжалась.
— Куда поедешь? — спросил он, не оборачиваясь.
— К маме. Пока разберусь.
— Денег дам. На первое время.
— Спасибо.
Она сложила в чемодан платья, белье, косметику. Всё самое необходимое. Остальное можно забрать потом.
— Рома...
— М?
— Ты хороший человек. Лучше, чем я.
Он наконец повернулся:
— Я не лучше и не хуже. Я просто другой. — Помолчал. — А может быть, мы оба виноваты. Может быть, я недодавал тебе чего-то важного.
— Не вини себя.
— Не буду. — Он подошёл, взял у неё из рук чемодан. — Провожу до машины.
На лестничной площадке он остановился:
— Будешь счастлива с ним?
— Нет. — Она покачала головой. — С ним ничего не будет. Это кончено.
— Почему?
— Потому что я поняла: нельзя строить счастье на чужом несчастье. А он... он такой же семьянин, как и ты. Только слабее.
Роман кивнул:
— Тогда ради чего всё это?
— Ради глупости. Ради того, что мне захотелось почувствовать себя молодой. Женщиной, а не просто мамой и женой.
— И почувствовала?
— На пять минут. А потом всё рухнуло.
У машины они попрощались коротко. Без поцелуев, без объятий. Просто пожали руки, как старые знакомые.
— Береги детей, — попросила Виктория.
— Всегда берёг. Буду и дальше.
— И себя береги.
— Постараюсь.
Она села за руль, завела двигатель. В зеркале заднего вида видела, как Роман стоит у подъезда и провожает её взглядом. Высокий, немного сутулый, с преждевременно поседевшими висками. Её муж. Бывший муж.
***
Через год они оформили развод. Тихо, без скандалов, разделив имущество по справедливости. Дети действительно привыкли. Виктория снимала квартиру рядом со школой, забирала их на выходные.
Максим пытался возобновить отношения, но она даже разговаривать с ним не стала. Увольняться с работы не стала тоже — зачем? Он сам перевёлся в другой отдел.
Романа она иногда встречала во дворе, когда приезжала за детьми. Они здоровались, иногда говорили о детях, о погоде. Он не женился снова, она тоже. Может быть, рано ещё. А может быть, некоторые раны не заживают.
Но самое странное — она не жалела. Да, поступила подло. Да, сломала семью. Но если бы не тот день в переговорной, они продолжали бы жить рядом, как два чужих человека. А теперь, по крайней мере, у каждого была возможность найти настоящее счастье.
Пусть не сразу. Пусть не с теми, с кем планировали. Но настоящее.
А дети... дети простят. Рано или поздно. Потому что мама есть мама. И папа есть папа. И любовь родителей к детям не зависит от того, живут они вместе или врозь.
Время лечит. Роман был прав. Время лечит всё.
Прошло три года
Виктория сидела в кафе напротив своего старого офиса и листала резюме. Собственное дело — небольшое рекламное агентство — наконец начало приносить прибыль. Нужен был толковый дизайнер.
— Извините, это место свободно?
Она подняла голову и обомлела. Перед ней стоял Роман. Постарел, располнел немного, но глаза остались прежними — добрыми, внимательными.
— Садись, конечно.
Он устроился напротив, заказал кофе. Молчали неловко. О чём говорить с бывшим мужем после трёх лет разлуки?
— Как дела? — спросила наконец Виктория.
— Нормально. Работаю, дети растут. Катя в девятый класс пошла, представляешь? Денис футболом увлёкся.
— Знаю. Они рассказывают.
— А ты как? Слышал, своё дело открыла.
— Да, понемногу развиваюсь. — Она улыбнулась. — А ты? Личная жизнь как?
Роман помешал кофе ложечкой:
— Есть одна женщина. Ирина. Коллега. Хорошая, спокойная.
— Я рада за тебя.
— Правда?
— Правда. Ты заслуживаешь счастья, Рома.
Он кивнул, потом вдруг наклонился через стол:
— Вика, я должен тебе кое-что сказать. О том дне... когда я застал вас.
У неё ёкнуло сердце:
— Что именно?
— Я знал.
— Что знал?
— Про вас с Максимом. Знал уже месяца два.
Виктория уставилась на него:
— Как... как знал?
— Коллега один рассказал. Видел вас в ресторане. Потом сам стал замечать — ты стала по-другому одеваться, духи сменила, постоянно телефон проверяла...
— И молчал?
— Молчал. — Роман вздохнул. — Думал, само пройдёт. Что это временное увлечение.
— Тогда зачем пришёл в тот день в офис?
— За документами. Честно. А увидев вас... просто решил, что хватит жить в неведении.
Виктория откинулась на спинку стула. Выходит, весь их семейный спектакль длился не один день, а несколько месяцев. Роман знал и терпел.
— Почему не сказал сразу?
— Боился. — Он засмеялся горько. — Представляешь? Боялся услышать, что ты его любишь. Что уходишь к нему навсегда.
— Рома...
— Нет, выслушай. — Он поднял руку. — Я хочу сказать спасибо.
— За что?!
— За то, что освободила меня. Мы же действительно были чужими людьми, Вика. Жили по привычке, по инерции. А теперь... теперь у меня есть Ира. Женщина, которая смотрит на меня влюблёнными глазами. А у тебя есть твоё дело, твоя свобода.
Виктория молчала, переваривая услышанное.
— Есть ещё кое-что, — продолжил Роман. — Максим... он тебе звонил после развода?
— Пытался. Я не брала трубку.
— А знаешь, что с ним стало?
— Понятия не имею.
— Развёлся. Через полгода после нашего развода. Жена выставила его из дома, когда узнала про вас.
Виктория вздрогнула:
— Откуда узнала?
— От меня.
— Ты?!
Роман спокойно отпил кофе:
— Встретил её случайно в магазине. Мы разговорились, она пожаловалась, что муж стал странным, отстранённым. Я и рассказал.
— Зачем?
— Потому что она имела право знать правду. Так же, как имел право знать я.
Виктория смотрела на бывшего мужа с изумлением. Оказывается, тихий, мягкий Роман умел быть жестоким. По-своему, но жестоким.
— И что с ним теперь?
— Снимает однушку на окраине. Алименты платит своим детям. Работает на двух работах.
— Дети его как?
— Не общаются. Сын прямо сказал: "Ты предатель, папа. Я тебя не знаю".
Виктория почувствовала, как внутри всё сжалось. Максим потерял всё. Абсолютно всё. Ради пятиминутной страсти в переговорной.
— Жалко его, — тихо сказала она.
— Мне тоже жалко. Но каждый делает выбор и живёт с последствиями.
Они сидели молча. За окном шёл мелкий осенний дождь, люди спешили по своим делам, жизнь текла своим чередом.
— Рома, а если бы тогда, три года назад, я попросила прощения... если бы встала на колени, поклялась, что это больше не повторится... ты бы простил?
Он долго смотрел ей в глаза:
— Нет.
— Почему?
— Потому что доверие — это как хрусталь. Разобьёшь — не склеишь. Могу понять, могу даже простить в душе. Но доверять снова... нет.
Правда. Снова эта беспощадная правда, которой не спрячешься от самой себя.
— А с Ириной ты счастлив?
— По-другому счастлив. Спокойно, размеренно. Мы не летаем в облаках, но и не падаем в пропасть.
— А дети её приняли?
— Катя сначала ревновала. А Денис сразу полюбил — она хорошо готовит, помогает с уроками. — Роман улыбнулся. — Знаешь, что он мне недавно сказал? "Папа, а когда ты на тёте Ире женишься? А то неудобно как-то — она у нас живёт, а не жена".
— Живёт?
— Уже полгода. Мы хотели детей к этому подготовить постепенно...
— И когда свадьба?
— Планируем на Новый год. Скромно, в кругу семьи.
Виктория кивнула. Внутри что-то кольнуло — не ревность, нет. Скорее грусть. Грусть по той жизни, которая могла бы быть, если бы она не совершила роковую ошибку.
— Вика, а ты? Никого не встретила?
— Встречала разных. Но никого серьёзного. — Она пожала плечами. — Наверное, ещё не готова. Или уже не готова. В сорок шесть как-то по-другому на отношения смотришь.
— Ерунда. Жизнь только начинается. Посмотри на себя — стройная, красивая, успешная. Любой мужчина...
— Не любой. — Она покачала головой. — Хочется встретить того, кто будет любить не только красивую и успешную, но и глупую, и неправильную. Того, кто не уйдёт при первой серьёзной проблеме.
— Как я ушёл?
— Ты не ушёл, Рома. Это я ушла. Сама себя выгнала из нашей семьи.
Роман допил кофе, посмотрел на часы:
— Мне пора. Ира с работы вернётся, обещал ужин приготовить.
— Конечно, иди.
Он встал, но вдруг наклонился и поцеловал её в щёку:
— Будь счастлива, Вика. По-настоящему счастлива.
— И ты тоже.
Он уже дошёл до двери, когда она окликнула его:
— Рома!
— Да?
— Спасибо тебе. За то, что не озлобился. За то, что детей не настраивал против меня. За то, что остался человеком.
Он улыбнулся — той самой доброй улыбкой, в которую она когда-то влюбилась:
— Мы же не враги, Вика. Мы просто люди, которые когда-то любили друг друга и родили прекрасных детей. Этого не отнять.
После его ухода Виктория долго сидела в кафе, глядя в окно. Дождь усилился, и прохожие раскрывали зонты. А она думала о том, как странно устроена жизнь.
Три года назад ей казалось, что всё кончено. Что она потеряла самое дорогое — семью. А теперь понимала: не потеряла, а трансформировала. Семья стала другой, но не перестала быть семьёй. Дети любили и её, и отца. Роман обрёл новое счастье. А она... она научилась жить сама с собой.
И это тоже было своего рода счастьем.
Телефон зазвонил. На экране высветилось: "Катя".
— Привет, солнышко.
— Мам, ты где? А то мы с Денисом хотели к тебе завтра приехать. Ирина пирог испекла, просила передать.
— В кафе сижу. А завтра жду, конечно. Скажи Ирине спасибо.
— Мам, а ты папу видела? Он сказал, что с тобой встретился.
— Видела. Хороший у вас папа, Катюш. Берегите его.
— А мы бережём. И тебя тоже бережём. — В голосе дочери прозвучала взрослая мудрость. — Мам, я хочу, чтобы ты знала: я не сержусь на тебя. За то, что было. Я понимаю — взрослые тоже могут ошибаться.
У Виктории перехватило горло:
— Спасибо, доченька.
— А ещё я хочу, чтобы ты встретила хорошего мужчину. Такого, который будет тебя любить и не обижать.
— Я тоже этого хочу.
— Тогда обязательно встретишь. Папа говорит, что нужно просто верить.
После разговора с дочерью на душе стало совсем светло. Виктория заплатила за кофе и вышла на улицу. Дождь почти прекратился, и сквозь тучи пробивались первые солнечные лучи.
А через полгода, на выставке современного искусства, она действительно встретила того самого мужчину. Художника Егора, который рисовал городские пейзажи и влюбился в неё с первого взгляда. Влюбился не в успешную бизнес-леди, а в женщину, которая полчаса стояла перед его картиной "После дождя" и тихо плакала.
— Почему плачете? — спросил он.
— Потому что красиво, — ответила она честно.
И он понял. Понял, что встретил родственную душу.
На свадьбе Романа и Ирины они сидели рядом — Виктория с Егором, бывшие супруги с новыми партнёрами. И это было правильно. Красиво. По-взрослому.
Катя с Денисом были рядом — счастливые, нарядные, окружённые любовью сразу четырёх родителей.
А когда молодожёны танцевали первый танец, Егор тихо сказал Виктории:
— Знаешь, я благодарен твоему бывшему мужу.
— Почему?
— Потому что если бы он не отпустил тебя, мы бы никогда не встретились.
Виктория посмотрела на танцующих Романа и Ирину, потом на своих детей, потом на мужчину рядом с собой.
— Знаешь, а я тоже ему благодарна.
— За что?
— За то, что научил меня ценить настоящую любовь.
И это была правда. Последняя, самая важная правда в её жизни.