Летние дни хоть и длинны, но пролетают незаметно, а ночи и того быстрее. Каждый вечер, управившись по хозяйству, Таня спешила на берег Тишанки, где её поджидал Антон. Страсть что разгорелась между ними, однажды привела к тому, что они стали близки по-настоящему. Первая робкая близость, словно утренний туман над рекой, окутала их нежностью и трепетом. Шепот камышей, плеск воды, мерцание звезд в темной воде – все это было свидетелем их тайных встреч. После той ночи мир вокруг Тани словно заиграл новыми красками. Солнце казалось ярче, трава зеленее, а пение птиц – мелодичнее. Антон, рослый и сильный, с обветренным лицом, стал для неё центром вселенной. По Отрадному поползли слухи, что наверное скоро придётся играть Зениным снова свадьбу сыну. Сергей Петрович, относился к разговорам ходившим по селу спокойно, а вот Лидия Филипповна не находила себе места. Он день и ночь пилила Антона, требовала чтобы он прекратил встречаться с врачихой. Антон слушал мать вполуха, отмалчивался, а сам продолжал бегать к Татьяне в Романовку.
Ремонт, что организовал Говоров у Матрёны, давно закончился, и она перебралась спать в дом, а Таня по-прежнему проводила ночи на сеновале. Однажды, проснувшись очень рано, Матрёна пошла к дальнему сараю, где хранилось сено приготовленное для коровы и заглянула туда. То что она увидела, привело её в негодование. Полуодетая внучка, спала на плече у сына сельского председателя, крепко обнимая его. В том что между ними произошло, можно было даже не сомневаться.
— Танька, это что же ты творишь, — закричала она на весь сарай.
Таня вскочила, как ужаленная, глаза полны испуга. Антон, сонный и растерянный, приподнялся на локте, пытаясь сообразить, что происходит. Матрёна, дрожа от гнева, принялась отчитывать внучку, не стесняясь в выражениях. Слова её были остры, как серп, и резали по сердцу, заставляя Таню съеживаться от стыда.
— Бабушка, — попросила Таня, — пожалуйста, не кричи так. Я давно уже не маленькая девочка, и хорошо знаю что делаю.
Матрёна не слушала никаких оправданий. Она кричала, что опозорена на всю деревню, что теперь ей в глаза людям не смотреть.
— Ты же дохтур, — укоряла она внучку, — а как последняя девка, по сараям валяешься с кем попало. Как людям в глаза после этого глядеть станешь, как лечить их будешь.
Слова о том что Таня валяется с кем попало, задели Антона и он быстро застегнув рубашку, проговорил строгим голосом.
— Бабка Матрёна, не надо нас с Таней оскорблять, мы не дети малые чтобы такое выслушивать.
Но Матрёну было этим не остановить, она словно ужаленная подскочила на месте, схватила стоящие в углу грабли, и замахнулась ими на Антона.
— Я тебе сейчас покажу, охальник такой, как со старыми людьми разговаривать. Спортил девку, и учить меня ещё вздумал.
— Да успокойся ты, бабка Мотя, — в сердцах закричал Антон, — мы с Таней любим друг друга, и я хоть сейчас жениться готов. Сегодня же свататься придём.
— Э-эх,— выдохнула Матрёна, — жениться он готов, да вы уже поженились, свадьбы не дождавшись. Стыдоба, в старые времена, я б тебя Танька за косы оттаскала, а тебе бы,— она сурово посмотрела на новоявленного зятя, — отец шкуру с плеч вожжами спустил. Ну да теперь кричи не кричи, ничего не исправишь. Натворили вы делов. Чего сидите как сычи на сене, спускайтесь вниз, в избу пойдём, завтракать пора, да на работу собираться. А вечером, чтобы с родителями у нас был, всё обговорим как следует, и попробуй только не явиться. Я тебя на три села ославлю.
Матрёна, тяжело дыша, опустила грабли, и подперев бок рукой, поплелась к выходу из сарая. Антон и Таня, переглянувшись, начали молча приводить себя в порядок. Таня, краснея, поправила растрепавшиеся волосы и запахнула халат. Антон, чувствуя себя неловко, старался не смотреть в ее сторону. Вскоре они вышли из сарая и направились к дому. Завтракали молча. Таня не знала куда деть глаза, Антон смущённо отводил взгляд в сторону. Матрёна хмуро наблюдала за ними, потом вздохнула и сказала.
— Ладно, чего уж теперь. Если любите друг друга, то живите. Только чтобы все по-людски было, как положено.
После того как Антон ушёл домой, она спросила внучку.
— И давно это у вас?
— Что бабушка?
— Спите говорю давно, дитёнка ещё не замастырили?
— Нет, — ответила Таня, и залилась краской стыда.
— Чего теперь краснеть то, — покачала головой бабушка, — ох Танька, даже не знаю что тебе сказать. Ненадёжный он какой-то, душа у меня не на месте. Вроде и радоваться надо, замуж выйдешь, устроишься в жизни наконец, а я не могу. Страх у меня в душе за тебя.
— Бабуль, — Таня подошла и обняла Матрёну, — я люблю его, и я обязательно буду счастлива, вот увидишь.
— Дай то Бог, дай то Бог, — проговорила Матрёна и смахнула со щеки слезинку.
Лидия металась по дому как загнанный зверь.
— Вот где он, где шляется, белый день на дворе, на работу пора идти, а его нет, — выговаривала она мужу.
— Да успокойся ты, — прикрикнул на неё Сергей, — что он, ребёнок маленький, мужик давно. Придёт, никуда не денется.
В это время дверь в доме отворилась, и в комнату вошёл Антон.
— Явился, — подбежала к нему Лидия, — опять у этой, своей был. Совсем совесть потеряли, до белого дня шатаетесь.
— Да, я у Тани был, — спокойно ответил Антон, — мам, пап, вечером свататься пойдём, я Тане и её бабушке обещал.
— Что, — воскликнула Лидия, схватилась за сердце, и чуть было не села мимо стула, — отец, ты слыхал что этот дурак сказал?
— Свататься так свататься, Татьяна девушка хорошая, — пожал плечами Сергей Петрович.
— Вы что, сговорились, — взвизгнула Лидия, — не бывать этому, я эту голодранку на порог нашего дома не пущу.
— Мам, ты что такое говоришь, какая Таня голодранка, — возмутился Антон.
— А кто же она по твоему, — не унималась мать, — голодранка и есть. Что у неё кроме бабкиной халупы имеется? Ничего, у твоей Таньки как у латыша, вошь да душа.
— У неё высшее образование, она доктор.
— И что, мне её теперь за это в обе щёки расцеловать, а диплом её на божницу положить?
— Хочешь ты или нет, а я на ней женюсь, — в запале выкрикнул Антон, — сам вечером пойду и посватаюсь.
— Ну зачем же сам, — спокойно проговорил Сергей Петрович, — сирота ты у нас что ли. Вечером с матерью и тёткой Глашей, пойдём, и посватаемся.
— Никуда я не пойду, — взъярилась Лидия.
— А я сказал пойдём, — не повышая голоса ответил Сергей Петрович, — и спорить со мною не надо.
Лидия кинула злобный взгляд на мужа, но оспаривать его решение не стала. Знала – бесполезно. Если Сергей Петрович что решил, то как говорится, хоть кол на голове теши. Только бубнила себе под нос, проклиная Таньку и ее бабку, да Антона, неразумного сына. Весь день в доме стояло напряжение. Лидия демонстративно хлопала дверями, отказывалась готовить обед и вообще разговаривать с кем-либо. Антон, чтобы не попадаться матери на глаза, завёл мотоцикл и уехал объезжать поля, а Сергей Петрович, как ни в чем не бывало, приказал испечь к вечеру каравай, и ушёл в Сельский совет, его ждала работа. Тетка Глаша, сестра Сергея Петровича, приехала к вечеру, как и было условлено. Когда все собрались, Лидия, насупившись, надела свое лучшее платье, но вид у нее был такой, будто ее на каторгу везут. Антон нервно переминался с ноги на ногу, а Сергей Петрович, с серьезным видом, командовал сборами. Тетка Глаша, разодетая как пава, щебетала без умолку, пытаясь разрядить обстановку. Пришли к Татьяне, как и положено, с караваем и бутылкой красного. Лидия, переступив порог, сразу же начала оглядываться, оценивая скромную обстановку. Сергей Петрович, соблюдая все традиции, попросил у Матрёны, руки Татьяны для своего сына. Говорили долго и обстоятельно, обсудили все вопросы, связанные со свадьбой и будущей жизнью молодых. Матрёна, хоть и ворчала по привычке, но в душе была рада, не обманул Антон, пришёл свататься. И только одна Лидия Филипповна молчала. Словно воды в рот набрала.