Звук чужого смеха всегда режет слух острее собственного плача.
Лариса замерла у приоткрытой двери гостиной, держа в руках поднос с вечерним чаем. Голоса доносились отчетливо — низкий бас Никиты и резкий, как скрип мела по доске, голос Фаины Петровны. Свекровь приехала три дня назад «ненадолго», но чемодан ее так и стоял в прихожей нераспакованный, словно готовый к бегству или к атаке.
— Никитушка, милый мой, — свекровь говорила медленно, с расстановкой, как учительница, объясняющая двоечнику простейшую формулу. — Ты же понимаешь, что эта квартира по завещанию твоей бабушки должна остаться в нашей семье?
Лариса почувствовала, как холодок пробежал по спине. Бабушка Никиты умерла два года назад, оставив им эту трешку в центре города.
— Мам, но Лариса — ведь моя жена, — голос Никиты звучал неуверенно.
— Жена! — Фаина Петровна фыркнула. — А где дети, Никита? Где продолжение рода? Пять лет замужем, а толку никакого! Бабушка твоя наверняка переворачивается в гробу.
Лариса прикрыла глаза. Эта боль никогда не утихала — врачи так и не смогли объяснить, почему дети не получаются. Обследования, анализы, надежды и разочарования — все впустую. А теперь еще и это...
— Слушай меня внимательно, сынок, — продолжала свекровь, и в ее голосе появились злые нотки. — Квартира была оформлена на бабушку, потом на тебя. Но если ты разведешься с Ларисой, она не получит ничего. А если не разведешься... Ну что ж, есть и другие способы.
— Какие способы? — Никита говорил тише, и Ларисе пришлось прислониться к стене, чтобы расслышать.
— Очень простые. Например, сделать так, чтобы она сама захотела уехать. Создать такие условия... — голос Фаины Петровны стал сладким, как мед с ядом. — Я могу переехать к вам насовсем. Официально. По состоянию здоровья. У меня же гипертония, диабет... Врачи подтвердят, что мне нужен постоянный уход. А кто, как не сын, должен заботиться о матери?
Поднос в руках Ларисы слегка качнулся. Чашки звякнули друг о друга — тихо, но она испугалась, что ее услышат.
— И тогда что? — спросил Никита.
— А тогда посмотрим, как долго твоя жена выдержит жизнь втроем. Я буду болеть постоянно, требовать внимания, жаловаться на ее готовку, на уборку, на то, что она шумит, когда я отдыхаю... — Фаина Петровна говорила с таким удовольствием, словно уже представляла эту картину. — Поверь мне, Никитушка, через полгода она сама будет проситься на развод. А то и раньше.
— Но это же... нечестно, — пробормотал Никита.
— Нечестно? — голос свекрови взлетел вверх. — А честно — это отдать чужому человеку то, что заработала наша семья? Твой дедушка вкалывал на заводе сорок лет! Твоя бабушка каждую копейку считала! А эта... — она произнесла "эта" с таким презрением, что у Ларисы внутри все сжалось, — эта получает все готовенькое!
Лариса отступила от двери. В голове гудело, как в пустом барабане. Значит, вот оно как... Значит, вот что думает о ней свекровь. И главное — что думает Никита?
— Мам, но я же люблю ее, — сказал муж, но в его голосе не было той силы, которая могла бы переубедить Фаину Петровну.
— Любишь! — свекровь рассмеялась, и этот смех был похож на карканье вороны. — Любовь, сынок, это когда от женщины есть польза. А какая польза от твоей Ларисы? Детей нет, готовит так себе, работает в какой-то конторе за гроши... Зато претензий полно! То ей шторы новые подай, то ремонт в ванной делай...
— Не говори так, мам.
— А как говорить? Правда глаза колет? — Фаина Петровна помолчала, а потом добавила тише: — Никита, ты мой единственный сын. И я хочу, чтобы ты был счастлив. По-настоящему счастлив. А не так, как сейчас.
Лариса развернулась и на цыпочках прошла на кухню. Поставила поднос на стол и села на табуретку. Руки дрожали — она сжала их в замке и уставилась в окно.
На улице начинал накрапывать дождь. Мелкие капли стекали по стеклу, оставляя причудливые дорожки. Как слезы, подумала она и вдруг поняла — слезы действительно были. Они катились по ее щекам, соленые и горячие.
Что теперь делать? Броситься в гостиную и устроить скандал? Собрать вещи и уехать? Или притвориться, что ничего не слышала, и ждать, когда свекровь приведет свой план в исполнение?
«Создать такие условия...» — эти слова Фаины Петровны крутились в голове, как заезженная пластинка.
Лариса встала и подошла к окну. Ее отражение смотрело на нее из темного стекла — бледное лицо, растрепанные волосы, потухшие глаза. «Чужой человек», — сказала она отражению и усмехнулась. Да, может быть, она и правда чужая в этой семье. Может быть, никогда и не была своей.
Но квартира... Эта квартира была их общим домом. Здесь каждый угол был пропитан их совместной жизнью. Здесь она плакала над тестами на беременность, которые показывали одну полоску вместо двух. Здесь Никита обнимал ее после неудачных попыток ЭКО. Здесь они строили планы на будущее...
И теперь все это должно просто исчезнуть? Потому что свекрови захотелось вернуть себе контроль над сыном?
— Нет, — тихо сказала Лариса своему отражению. — Не получится.
Она вытерла слезы и расправила плечи. Если Фаина Петровна хочет войны — она ее получит. Но только воевать они будут по правилам Ларисы, а не свекрови.
Послышались шаги в коридоре — это выходили из гостиной Никита с матерью. Лариса быстро взяла чайник и сделала вид, что заваривает свежий чай.
— Ларочка, — Никита заглянул на кухню. — Мы с мамой чай будем пить.
— Конечно, дорогой, — она повернулась к нему с улыбкой. — Как раз завариваю. Фаина Петровна, как себя чувствуете?
Свекровь окинула ее внимательным взглядом — не подслушивала ли? Но лицо Ларисы было спокойным и дружелюбным.
— Да так, Лариса, так... — Фаина Петровна вздохнула. — Здоровье уже не то. Может, придется мне тут у вас задержаться подольше...
— Конечно! — Лариса поставила чашки на поднос и посмотрела прямо в глаза свекрови. — Оставайтесь сколько нужно. Мы с Никитой будем только рады позаботиться о вас.
Фаина Петровна слегка растерялась от такого радушия. А Лариса продолжала улыбаться, думая о том, что игра только начинается. И выиграет в ней тот, кто окажется умнее и хитрее.
А она, Лариса, была готова стать очень, очень хитрой.
Две недели спустя
Фаина Петровна развернула военные действия с размахом полководца. Утром она жаловалась на боли в сердце, требуя, чтобы Лариса бегала в аптеку за лекарствами. Днем устраивала истерики из-за пересоленного супа или недостаточно свежего хлеба. Вечером рыдала в трубку, рассказывая подругам, как плохо к ней относится невестка.
— Никитушка, — причитала она, когда сын возвращался с работы, — я же не доживу до зимы в таких условиях! Лариса сегодня вообще мне хамила!
— Не хамила я, — спокойно возражала Лариса, продолжая готовить ужин. — Просто сказала, что валокордин нужно принимать по инструкции, а не по полфлакона за раз.
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула свекровь. — Она мне указывает! Мне, которая тебя на руках носила!
Никита мялся между матерью и женой, как ребенок между двумя командами в перетягивании каната. Лариса видела, как он устает от этого напряжения, как темнеют круги под глазами, как дрожат руки, когда он закуривает одну сигарету за другой.
Но самое страшное началось, когда Фаина Петровна поняла, что простыми скандалами Ларису не выжить. Свекровь сменила тактику.
— Знаешь, Никита, — сказала она как-то вечером за ужином, — я сегодня встретила Люсю Краснову. Помнишь, она в твоем классе училась? Красивая такая, рыженькая...
Лариса не поднимала глаз от тарелки, но чувствовала, как свекровь изучает ее реакцию.
— Ага, помню, — буркнул Никита.
— Так вот, она недавно развелась. И так хорошо выглядит! Фигура — как у девочки, а глаза... Такие умные глаза. И самое главное — у нее двое детишек. Двойняшки! Представляешь, какая мать!
Удар был нанесен точно в цель. Лариса сжала вилку так сильно, что костяшки пальцев побелели... нет, стали напряженными. Она подняла взгляд и встретилась глазами с Фаиной Петровной. Свекровь улыбалась — довольная и хищная.
— Люся всегда спрашивает о тебе, Никитушка. Говорит, что первая любовь не забывается. Может, сходишь к ней в гости? Детки-то растут без отца...
— Мам, перестань, — Никита покраснел и неловко посмотрел на жену.
— А что тут такого? — Фаина Петровна изобразила удивление. — Я же не предлагаю ничего предосудительного. Просто старые знакомые могут встретиться, поговорить... Особенно когда в семье нет детей и не предвидится.
Вот тут Лариса не выдержала.
— Фаина Петровна, а вы ведь не дали Никите нормального детства! — сказала она тихо.
Свекровь замерла с ложкой у рта.
— О чем ты говоришь?
— О том, — Лариса встала из-за стола, — что в тридцать пять лет мужчина до сих пор боится сказать своей маме слово поперек. О том, что вы его так запугали в детстве, что он панически боится ответственности. В том числе — за будущих детей.
— Как ты смеешь! — Фаина Петровна вскочила. — Никита, ты слышишь, что говорит твоя жена?!
Но Никита молчал, глядя в тарелку.
— Еще я думаю, — продолжала Лариса, — что вы прекрасно знаете о моих проблемах со здоровьем. Потому что роетесь в моих документах, когда меня нет дома. Вчера мои медицинские справки лежали не так, как я их оставляла.
— Это... это клевета! — заикалась свекровь.
— Это правда. И знаете что еще правда? То, что вы боитесь остаться одна. Боитесь, что Никита наконец повзрослеет и перестанет быть вашим послушным мальчиком.
Фаина Петровна побагровела.
— Никита! Ты позволишь этой... этой бесплодной женщине так со мной разговаривать?!
Слово "бесплодная" повисло в воздухе, как пощечина. Но Лариса не дрогнула.
— Бесплодная? — она усмехнулась. — Знаете, Фаина Петровна, а ведь я сходила к новому врачу. Частному. Сдала все анализы заново.
Свекровь насторожилась.
— И знаете, что выяснилось? Со мной все в порядке. Проблема не во мне.
Никита резко поднял голову.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что пять лет мы лечили не того. То, что твоя мама каким-то образом подменила результаты моих первых анализов. То, что она с самого начала знала правду, но решила сделать виноватой меня.
Тишина была такой плотной, что слышно было, как тикают часы на стене.
— Это... невозможно, — прошептал Никита.
— Очень даже возможно, — Лариса достала из сумочки конверт. — Вот результаты независимого обследования. И вот — справка из лаборатории, где пять лет назад делались первые анализы. Оказывается, там работала подруга вашей мамы, Фаина Петровна. Тетя Женя, кажется?
Фаина Петровна осела на стул, как проколотый мяч.
— Женя Ковалева давно на пенсии, — пробормотала она.
— Да, на пенсии. Но память у нее прекрасная. Особенно когда ей напомнили о уголовной ответственности за подделку медицинских документов.
Никита взял конверт дрожащими руками. Читал долго, потом перечитывал. Потом медленно поднял глаза на мать.
— Мам... это правда?
Фаина Петровна молчала.
— Мам, ответь мне! Это правда?!
— Я... я хотела как лучше, — наконец прошептала свекровь. — Я видела, что она тебе не подходит! Что от нее не будет толку! Я хотела, чтобы ты понял это сам...
Никита встал так резко, что стул упал.
— Пять лет! — он кричал, и голос у него срывался. — Пять лет ты заставляла нас мучиться! Пять лет Лариса винила себя! Пять лет мы жили как в аду!
— Никитушка, сынок...
— Не смей! — он отступил от матери. — Не смей называть меня сынком! Собирай вещи. Сегодня же.
— Никита, ты не можешь... Куда я поеду?
— Мне все равно куда! К своим подругам, в дом престарелых, на улицу — все равно! Только не в мой дом!
Фаина Петровна заплакала — настоящими, а не театральными слезами.
— Я же мать твоя...
— Мать, — Никита посмотрел на нее с отвращением, — детей своих не калечит. А ты искалечила мне жизнь. И Ларисиной жизни тоже.
Он повернулся к жене:
— Лара, прости меня. Прости за все. За то, что поверил. За то, что не защитил тебя. За то, что позволил ей...
— Всё будет хорошо, — тихо сказала она.
Через час свекровь ушла, увозимая такси в неизвестном направлении.
— Знаешь, — сказала Лариса, — тетя Женя мне сразу все рассказала. Еще неделю назад. Но я хотела, чтобы ты сам сделал выбор.
— Какой выбор?
— Между мной и мамой. Между правдой и привычкой жить в обмане.
Никита крепче прижал жену к себе.
— А если бы я выбрал неправильно?
— Тогда я бы ушла. И была бы права. Потому что любовь без доверия — это не любовь.
Он поцеловал ее в макушку.
— Больше никогда, — прошептал он. — Больше никогда я не позволю никому встать между нами.
И Лариса поверила ему. Потому что впервые за пять лет брака услышала в голосе мужа не мальчика, который боится расстроить маму, а взрослого мужчину, который готов защищать свою семью.
Их семью.
А через десять месяцев у них родилась дочка — здоровая, крепкая, с папиными глазами и маминым упрямым характером. Фаина Петровна прислала поздравительную открытку и робкую просьбу о встрече, но ответа не получила.
Некоторые мосты, когда их сжигают, больше не восстанавливают.
И это правильно.