Тусклый свет февральского утра едва пробивался сквозь запотевшее окно роддома. Анна, обессиленная, но счастливая, прижимала к груди крошечный сверток, завернутый в голубое одеяльце с вышитыми ромашками. Дочка. Ее дочка. Тонкие пальчики, алые губы, сморщенный носик — все казалось ей самым прекрасным на свете.
— Ты похожа на него… — прошептала она, гладя ладонью бархатистую щеку младенца.
Но радость длилась недолго.
Дверь палаты распахнулась с таким грохотом, что ребенок вздрогнул и заплакал. На пороге стояла Галина Петровна, свекровь Анны. Высокая, статная, с холодными глазами, она вошла, будто врывалась в чужой дом, а не в больничную палату.
— Дайте мне ребенка, — сказала она ровным, но не терпящим возражений голосом.
Анна инстинктивно прижала дочь к себе.
— Что? Нет… Нет, я не отдам ее.
Галина Петровна усмехнулась.
— Ты что, думаешь, я позволю тебе испортить ей жизнь? Ты же даже мужа своего не смогла удержать.
Сердце Анны сжалось. Да, Сережа ушел. Ушел к другой, бросив ее на восьмом месяце беременности. Но разве это делало ее плохой матерью?
— Я… я справлюсь, — прошептала она.
— Справляйся, — резко оборвала свекровь. — Но ребенка я заберу. У меня есть все документы.
И тут Анна заметила, что за спиной Галины Петровны стоит женщина в белом халате — врач или, может быть, сотрудница какого-то учреждения.
— Что за документы? — Анна попыталась встать, но слабость после родов приковала ее к кровати.
— Суд признал тебя недееспособной, — холодно пояснила Галина Петровна. — Ты же в депрессии, на антидепрессантах. Разве можно доверить ребенка такой матери?
Анна почувствовала, как комок подкатывает к горлу. Да, она пила таблетки, но только потому, что не могла справиться с предательством мужа. Разве это делало ее сумасшедшей?
— Это ложь! — вырвалось у нее.
— Ложь? — Галина Петровна достала из сумки бумагу с печатью. — Вот решение суда.
Анна протянула дрожащую руку, но свекровь отстранилась.
— Не надо. Ты все равно ничего не поймешь.
Женщина в халате молча подошла к кровати.
— Передайте ребенка, пожалуйста, — сказала она без эмоций.
— Нет! — Анна закричала так, что младенец в ее руках заплакал еще громче. — Вы не имеете права!
— Имеем, — ответила Галина Петровна. — И если ты будешь сопротивляться, вызовем охрану.
Анна оглянулась по сторонам — другие роженицы в палате отворачивались, медсестры делали вид, что не замечают происходящего. Никто не собирался ей помогать.
Слезы текли по ее щекам, когда она в последний раз прижала к себе дочь, вдохнула ее запах — теплый, молочный, родной.
— Прости меня… — прошептала она.
Женщина в халате взяла ребенка и быстро вышла. Галина Петровна задержалась в дверях.
— Не переживай, — сказала она с ледяной улыбкой. — Ей будет лучше без тебя.
Дверь закрылась.
Анна осталась одна.
Прошло три месяца.
Анна жила как в тумане. Она ходила по судам, писала заявления, но все было бесполезно. Галина Петровна оказалась влиятельной женщиной — связи, деньги, поддельные медицинские заключения. Суды отказывали ей один за другим.
Однажды, сидя в кафе возле здания опеки, она услышала разговор двух женщин за соседним столиком.
— Вы представляете, вчера опять привезли младенца в Дом малютки, — говорила одна. — Бабушка сдала, говорит, мать ненормальная.
Анна замерла.
— А где этот Дом малютки? — спросила вторая.
— На Красноармейской, тот старый кирпичный.
Сердце Анны забилось так сильно, что она боялась, будто его стук услышат все вокруг.
Дом малютки оказался мрачным зданием с облупившейся краской. Анна стояла у ворот, не решаясь войти. Что, если это не та девочка? Что, если ее уже увезли?
Но она должна была попытаться.
Внутри пахло кашей и антисептиком. Длинный коридор, плач детей за закрытыми дверями.
— Я… я хочу увидеть свою дочь, — сказала Анна женщине за столом.
Та посмотрела на нее с подозрением.
— У вас есть документы?
— Нет, но…
— Без документов мы не можем ничего показать.
— Пожалуйста, — голос Анны дрожал. — Ее зовут Лиза. Ей три месяца. Ее привезла сюда Галина Петровна Семенова.
Женщина задумалась, затем встала.
— Подождите.
Минуты ожидания казались вечностью.
Наконец, дверь открылась, и в комнату вошла нянечка с маленьким свертком на руках.
— Вот.
Анна подошла ближе… и узнала ее. Те же тонкие пальчики, те же ресницы, как у Сережи.
— Лиза… — она протянула руки.
Но нянечка отстранилась.
— Вы можете только посмотреть. Забрать ребенка без решения суда нельзя.
Анна кивнула, сжимая кулаки, чтобы не разрыдаться.
— Я вернусь за тобой, — прошептала она. — Обещаю.
На улице уже стемнело. Анна шла, не чувствуя ног. Она знала, что впереди — долгая борьба. Но теперь у нее была цель.
Она не отдаст свою дочь без боя.
Тем же вечером Анна не пошла домой. Она осталась у ворот Дома малютки, прижавшись к холодной кирпичной стене, будто могла через нее почувствовать тепло дочери. Ночной ветер бил по лицу, но она не замечала ни холода, ни усталости. В голове стучало только одно: «Как забрать ее обратно?»
Утром, когда ворота открылись, она снова вошла внутрь. На этот раз — с твердым решением.
— Я хочу поговорить с директором, — сказала она дежурной, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Та вздохнула, но набрала номер.
Директор оказалась женщиной лет пятидесяти, с усталыми глазами, но не лишенными доброты.
— Садитесь, — кивнула она, указывая на стул. — Вы мать того ребенка, которого вчера привезли?
— Да. Мою дочь… у меня ее украли.
— Украли? — директор нахмурилась. — У нас есть документы о временном размещении по решению опеки.
— Эти документы подделаны! — Анна сжала кулаки. — Моя свекровь воспользовалась тем, что я была одна после родов. Она сказала, что я… что я невменяемая. Но я здорова!
Директор внимательно посмотрела на нее.
— У вас есть доказательства?
— Только я сама, — Анна опустила голову. — Но я готова пройти любые проверки, лишь бы вернуть Лизу.
Директор задумалась, затем медленно открыла папку на столе.
— Ребенка привезли вчера. Бабушка утверждала, что мать отказалась от него…
— Это ложь!
— …но дети обычно попадают к нам не просто так, — продолжила директор, не обращая внимания на возглас. — Если вы правы, вам нужно обратиться в суд.
— А пока что? — Анна вскочила со стула. — Пока суды будут тянуться месяцами, моя дочь будет здесь?
— По закону — да.
Анна закрыла глаза. Она представляла, как Лиза лежит в чужой кроватке, как ее кормят чужие руки, как она плачет, не понимая, где мама…
— Позвольте мне хотя бы навещать ее, — прошептала она. — Пока я не добьюсь справедливости.
Директор вздохнула.
— Хорошо. Но только под присмотром.
Следующие недели стали для Анны одновременно адом и спасением. Каждый день она приходила в Дом малютки, брала Лизу на руки, пела ей колыбельные, рассказывала сказки. Девочка узнавала ее голос, успокаивалась, затихала. Но вечером Анна снова уходила одна.
Тем временем Галина Петровна не сидела сложа руки.
— Ты думаешь, что-то изменится? — сказала она однажды, встретив Анну у ворот. — Ты нищая, у тебя нет связей. А у меня — есть.
— Вы украли моего ребенка, — Анна даже не дрогнула. — И я заберу ее обратно.
— Попробуй.
Но Анна уже не была той растерянной женщиной из роддома. Она нашла адвоката — молодого, но упрямого парня по имени Дмитрий, который взялся за дело, несмотря на давление.
— Документы поддельные, — сказал он после изучения дела. — Но суд не станет их отменять просто так. Нужны свидетели.
— Какие свидетели? В роддоме все боялись ее!
— А кто-нибудь еще? Может, соседи?
Анна задумалась.
— Соседка… тетя Валя. Она видела, как я ухаживала за Лизой до того, как ее забрали.
Суд состоялся через два месяца.
Зал был переполнен. Галина Петровна сидела с высоко поднятой головой, окруженная адвокатами. Анна — одна, если не считать Дмитрия и тетю Валю, которая, к удивлению многих, пришла, несмотря на возраст.
— Ваша честь, — говорил Дмитрий, — моя клиентка стала жертвой жестокого обмана. Ее свекровь воспользовалась ее уязвимым состоянием после родов, чтобы отобрать ребенка.
— Доказательства? — судья поднял бровь.
— Свидетельские показания. И… — Дмитрий достал диск. — Запись из роддома.
На экране появились кадры: Галина Петровна в палате, ее холодный голос: «Ты не справишься». Анна, прижимающая ребенка, ее слезы…
Галина Петровна побледнела.
— Это подделка!
— Нет, — вдруг встала тетя Валя. — Это правда. Я видела, как Анна носилась с ребенком, как не спала ночами. Она — хорошая мать.
Судья долго молчал, просматривая документы.
— Решение опеки отменяется, — наконец сказал он. — Ребенок возвращается матери.
Анна не сдержала слез.
В тот же день она пришла в Дом малютки — уже не просительницей, а матерью с официальным решением суда.
— Лиза, — Анна взяла дочь на руки, прижала к груди. — Мы едем домой.
Девочка улыбнулась, как будто понимала.
На улице светило солнце...