Полка, чай, плед, вагон – всё было по расписанию. Это был обычный день в поезде дальнего следования: кто-то мирно доедал курицу, кто-то зевал у окна, кто-то засыпал под тихий плейлист в наушниках. Всё шло ровно, почти в сон.
Поезд катился, стучали колёса. Я сидела в середине вагона, листала ленту в телефоне, когда в тамбуре послышался неестественно громкий женский голос. Не крик, а взрыв слов — резкий, напористый, с надрывом.
Пассажиры вздрогнули.
— Что-то случилось? — спросила женщина напротив, уже поднимаясь на локтях.
— Похоже, началось.
Потому что в вагон влетела цыганка.
Пошла по проходу, как по сцене
Она вошла, как будто её тут ждали.
Пёстрая юбка, золотые серёжки, яркий платок и взгляд, который сразу прочёсывал всех — не людей, а цели.
В руке — полиэтиленовый пакет, в другой — пластиковый стакан с водой, расплёскиваемый при каждом шаге.
— Дорогу, цыганка идёт, — произнесла она вслух, скорее себе, но так, чтобы слышали все.
Проводника не было. Люди не понимали: это пассажирка? Безбилетница? Или просто случайно зашла?
Она прошла полвагона — ни на что не реагируя, потом резко остановилась у мужчины лет шестидесяти и ткнула в него пальцем:
— Ты, милок, умираешь. У тебя порча на сердце. Жена твоя желает тебе смерти.
В вагоне воцарилась тяжёлая тишина.
Мужчина побледнел. Кто-то рядом прыснул от смеха. Кто-то — от страха.
— Не шути так, женщина, — буркнул сосед с верхней полки.
Но цыганка уже переключилась — теперь подошла к молодой девушке, наклонилась прямо к лицу:
— А ты никому не верь, поняла? Ты по колено в проклятии. Враг твой — тот, кто спит рядом.
— Прекратите! — сказала девушка, отодвигаясь. — Что вы себе позволяете?!
— Не хочешь — не верь. Потом не ной, когда загоришься изнутри.
Слова были словно выстрелами, каждое — с нацеленной подачей.
Вагон будто сжался. Люди отодвигались. Кто-то прикрыл лицо пледом.
А она шла дальше, цепляя всех взглядом. Как будто разворачивала свой личный спектакль, и выхода у зрителей не было.
Началась паника
Она не остановилась.
Наоборот — чем больше было испуганных глаз, тем увереннее она становилась.
Цыганка теперь уже не «пророчествовала», а бросала проклятия, как будто это был её способ здороваться.
— Ты, женщина в красном, — резко обернулась она к пассажирке у окна, — у тебя сглаз от родной сестры. Не доверяй никому, даже крови своей!
— А ты, мужик, — кивок куда-то дальше по вагону, — уже наполовину в могиле! Я говорю — не зря!
— Да закрой ты рот уже! — выкрикнул кто-то.
Но она только рассмеялась — громко, раскатисто, неестественно.
— Кричи, кричи! Уж лучше орать, чем молча гнить! — и тут же — к другому пассажиру: — А ты не ржёшь, ты душой трясёшься. Чувствуешь? Уже началось!
Люди зашевелились. Один мужчина стал собирать вещи, дёргая куртку с полки. Женщина рядом вскочила и пошла искать проводника.
Кто-то крестился. Кто-то доставал телефон.
Пара человек реально запаниковали.
— Остановите поезд! — закричала бабушка у выхода. — Она ненормальная! Она всех проклинает! Она — колдунья!
Цыганка захохотала и плеснула из стакана на пол:
— Всё, поздно! Я сказала — поезд не доедет, пока не заплатите мне за молчание!
— Что?! — переспросил кто-то. — Она угрожает?
— Угрожаю? — цыганка метнула взгляд. — Я предупреждаю!
В этот момент дверь тамбура распахнулась — и появился проводник.
Проводник против ведьмы
Проводник был молодой, но с таким лицом, будто не в первый раз имеет дело с подобными «гостями».
Он шагнул в вагон уверенно, но на полпути замер — реакция людей была нешуточной. Кто-то стоял с чемоданом у выхода, кто-то всерьёз успугался, а кто-то уговаривал соседку, что всё это — просто спектакль.
— Женщина, — сказал он, не повышая голоса, — пройдёмте со мной.
— Не пойду! — отрезала она, прижимая к себе свой пакет. — Я по билету! Я имею право ехать, как все!
— У вас нет билета. Вы зашли на предыдущей станции без посадки. Мне уже сообщили. Либо вы выходите на следующей, либо я вызываю наряд.
— Наряд?! — закричала она. — Да я тебе сейчас наряжу! Не боишься — значит, дурак!
— Женщина, вы мешаете движению. Угрожаете пассажирам. В последний раз: пройдёмте со мной. Или я применю меры.
Она вдруг резко развернулась и бросилась вперёд по вагону, толкая плечом людей, размахивая руками, выкрикивая:
— Прокляты будете! Всех запомнила! Ничего у вас не будет! Ни денег, ни счастья! Вы все умрёте бедными и несчастными!
Кто-то отпрянул, кто-то крикнул «вызовите полицию!», кто-то даже начал плакать. Но проводник был уже рядом:
двое мужчин из соседнего купе встали и загородили ей путь.
— Всё, хватит, — сказал один. — Стоп. Выход там.
Цыганка отступила, но не сдалась:
— Я к вам ещё вернусь! Я приду в ваших снах! Вы будете звать — поздно будет!
Высадили и выдохнули
Следующая станция была через двадцать минут. Всё это время цыганка сидела у выхода, прижав к себе свой пакет, бормотала себе под нос и косилась на всех, кто хоть раз на неё посмотрел.
Проводник стоял неподалёку, молча.
С ним — ещё двое пассажиров, которые вызвались помочь, если она снова попытается устроить что-то.
Когда поезд остановился, она вскочила первой, выплюнула в проход очередную проклятую скороговорку, бросила взгляд на весь вагон и вышла резко, как в кино.
Без оглядки.
Без извинений.
С угрозой.
Как только двери закрылись, вагон буквально зааплодировал.
Кто-то — по-настоящему, кто-то — тихо, ладонью о колено.
Пара человек перекрестились. Один мужчина вслух выдохнул:
— Всё. Жива осталась — уже праздник.
Проводник прошёл по проходу, остановился у каждого и спокойно сказал:
— Всё хорошо. Если кто-то чувствует себя плохо — скажите. Мы всё зафиксировали. До конца маршрута такого больше не будет.