Стою я на кухне. Режу салат. Помидоры, огурцы, сыр. Всё как обычно. Нож острый, разделочная доска деревянная. Хорошая. Мы с Игорем её покупали. Давно уже. Лет пять назад. Огурец сочный, хрустит под ножом. А в голове — вчерашний разговор.
— Да оплатил маме серьги с твоей карты, — пробормотал Игорь, глядя куда-то в сторону.
— Ладно я не вмешалась, — вырвалось у меня. — А то и квартиру ей подарил бы.
Я тогда даже не заметила, как изменилось его лицо. Словно ставни захлопнулись. Вот только что был человек — и нет его.
Сегодня он ушёл на работу раньше обычного. Даже кофе не выпил. И я теперь стою, режу этот салат и думаю...
А что я, собственно, имела в виду? Почему так сказала? Серьги какие-то... Ну купил он их, подумаешь! Не любовнице же — матери. Родной матери.
С Зинаидой Петровной у нас всегда были... непростые отношения. Не холодная война, нет. Скорее холодный мир с редкими вспышками напряжения. Она никогда не лезла в нашу жизнь напрямую. Не указывала, как жить. Но этот её взгляд! Этот взгляд, который говорил красноречивее любых слов:
"Мой сын достоин лучшего".
Я замечала, как она присматривается к тому, как я готовлю. Как складываю бельё. Даже к тому, как я сижу на диване. И каждый раз в её глазах читалось лёгкое, почти незаметное разочарование.
— Игорёк так любит, когда пирог с хрустящей корочкой, — как бы между прочим говорила она.
А я! Вместо того, чтобы просто пропустить эти слова мимо ушей, начинала нервничать. Переживать. Злиться.
Телефон завибрировал на столе. Сообщение от Кати, моей лучшей подруги:
"Ну что, всё ещё кипишь из-за серёжек?"
Катька... Она знала меня как облупленную. Вчера я ей полчаса выговаривала в трубку про эти злосчастные серьги. Про то, какой Игорь маменькин сынок. Про то, что на мой день рождения он подарил мне сковородку. Сковородку! А маме — серебряные серьги с сапфирами.
"Да." — набрала я в ответ и тут же стёрла. Потому что вдруг поняла: нет, не кипишу уже. Что-то изменилось.
"Слушай, а может я не права?" — отправила я вместо этого.
Отложила телефон и вернулась к салату. Осталось нарезать зелень. Петрушка, укроп. Мелко-мелко.
А в голове крутилось:
"Мама Игоря... сколько ей? Шестьдесят два? Шестьдесят три? Когда она последний раз себе что-то покупала? Не продукты. Не лекарства. А что-то... для души?"
Вспомнила, как месяц назад заходили к ней. Она всё извинялась, что чай простой, без конфет. Что денег до пенсии мало осталось. А потом украдкой смотрела на свои руки с потрескавшейся кожей и старалась спрятать их под стол.
Зинаида Петровна всю жизнь проработала учителем математики. Вырастила сына одна. Никогда не жаловалась. И вот теперь не может себе позволить даже чай с конфетами...
А я психую из-за серёжек.
Звонок в дверь. Странно, я никого не жду.
На пороге стоит курьер с небольшой коробкой.
— Татьяна Сергеевна? Вам посылка.
Расписываюсь, закрываю дверь. Смотрю на коробку. От Игоря? Сердце забилось чаще. Может, это примирительный подарок? Может, он тоже всю ночь не спал, думал о нашей ссоре?
Открываю. Внутри — маленькая шкатулка и записка.
"Я хотел подарить тебе это на годовщину, через три недели. Но сейчас чувствую, что нужно сегодня. Люблю тебя. Игорь."
В шкатулке — серьги. Серебряные, с крошечными сапфирами. Точно такие же, как он купил своей маме.
И тут меня накрыло. Всё сразу. Стыд. Раскаяние. Любовь. И понимание.
Он не выбирал между мной и матерью. Он хотел, чтобы две самые важные женщины в его жизни носили одинаковые украшения. Чтобы у нас было что-то общее.
А я... Что делала я все эти годы? Соревновалась с пожилой женщиной за внимание её сына? Искала подтверждения того, что он любит меня больше?
Подхожу к окну. Смотрю на улицу, где начинается мелкий дождь. Капли медленно стекают по стеклу, соединяются, становятся тяжелее и скатываются вниз.
Я вдруг вспоминаю нашу первую встречу с Зинаидой Петровной. Как она обняла меня тогда. Крепко-крепко. И как я напряглась, потому что не ожидала такой теплоты.
— Береги его, — сказала она тогда. — Он хороший мальчик, но иногда витает в облаках.
А я услышала:
"Ты его не достойна".
Хотя этого не было в её словах. Совсем не было.
Телефон снова вибрирует. Катька.
"А вдруг ты права?" — пишет она. — "Может, и правда нужно поговорить с ней? По-человечески?"
И я решаюсь. Набираю номер Зинаиды Петровны. Сердце колотится.
— Алло? — её голос звучит настороженно. Я редко ей звоню первая.
— Зинаида Петровна, здравствуйте, — говорю я и делаю глубокий вдох. — Я хотела извиниться...
— За что, Танечка? — она искренне удивлена.
— За... — и тут я понимаю, что она не знает о нашей ссоре с Игорем. Он ей не рассказал. Защитил меня. — За то, что давно не заходила. Не звонила. Думала только о себе.
Пауза.
— Знаете, я хотела спросить... вы не могли бы научить меня печь тот пирог? Ну, с хрустящей корочкой? Игорь его очень любит.
На том конце провода — тишина. А потом тихий, немного надтреснутый голос:
— Танечка, деточка... конечно. Конечно, я научу.
Вечером, когда Игорь вернулся домой, я встретила его в серьгах. Он замер на пороге. Смотрел на меня так, словно видел впервые.
— Они прекрасны, — сказала я. — Спасибо.
Он молча обнял меня. Крепко-крепко. Как когда-то его мама обняла меня при первой встрече.
— Знаешь, я тут подумала... давай пригласим твою маму на выходные? Я хочу научиться готовить тот самый пирог.
Игорь отстранился, посмотрел мне в глаза. И я увидела в них то, что раньше не замечала. Усталость. Благодарность. И что-то ещё — словно тяжёлый груз, который он носил на плечах все эти годы, вдруг стал легче.
— Она будет очень рада, — тихо сказал он. — Очень.
На следующий день я купила продукты для пирога. Муку высшего сорта, свежие яблоки, корицу. Всё как надо. И ещё — небольшой флакон хорошего крема для рук. Для Зинаиды Петровны.
Готовясь к её приходу, я вдруг поняла, что впервые за долгое время не испытываю напряжения при мысли о встрече с ней. Наоборот, мне... интересно? Да, пожалуй, именно это слово. Интересно узнать её получше. Не как "мать мужа", а как человека. Женщину, которая стольким пожертвовала ради сына.
Моего мужа.
Нашего Игоря.
И пока я раскладывала продукты на кухонном столе, мне казалось, что в нашей квартире стало как-то... просторнее. Светлее. Будто стены немного раздвинулись, впуская больше воздуха. Больше возможностей.
Я не знала, что будет дальше. Получится ли у нас с Зинаидой Петровной найти общий язык. Стать если не близкими, то хотя бы... союзниками? Но одно я знала точно: мы обе любим одного и того же человека. И, может быть, этого достаточно для начала.
А ещё мне вдруг стало интересно, как будут смотреться эти серьги на ней. На женщине, которая отдала всё, чтобы её сын стал тем, кем стал.
Я посмотрела на своё отражение в окне. На посеребренные капли дождя, стекающие по стеклу. На мерцающие в ушах сапфиры.
И вдруг поняла одну простую вещь: иногда серьги — это просто серьги.
А иногда — гораздо больше.
И вот Зинаида Петровна пришла к нам с рецептом и целым набором кухонных секретов, о которых я даже не подозревала. Она аккуратно разложила на столе муку, яйца, масло, и её руки – те самые, с потрескавшейся кожей – двигались уверенно, будто пирог она пекла сотни раз.
— Главное – не бояться теста, — сказала она, замешивая его ловкими движениями. — Оно чувствует, когда дрожишь.
Я кивнула, стараясь запомнить каждое её слово. А потом не выдержала и спросила:
— Зинаида Петровна… а почему вы никогда не говорили мне, что я что-то делаю не так?
Она замерла на секунду, потом медленно вытерла руки о фартук.
— Потому что ты – его выбор, — ответила она просто. — А я научилась доверять его выбору.
Эти слова прозвучали так естественно, будто она произносила их про себя много раз. И вдруг я осознала: она не была моей соперницей. Она просто боялась потерять сына. Так же, как я сейчас, наверное, буду бояться, если однажды у меня…
— Мама — вдруг сказала я. Её глаза расширились от неожиданности. Это был первый раз, когда я назвала её так. — Давайте не будем чужими.
Она не ответила. Просто кивнула, быстро отвернулась и принялась раскатывать тесто. Но я заметила, как её пальцы слегка дрожали.
Когда пирог отправился в духовку, мы сели пить чай. И тут Зинаида Петровна вдруг протянула мне маленькую коробочку.
— Это тебе.
Внутри лежала тонкая серебряная цепочка – такая же, как у неё на шее.
— Чтобы у нас было что-то общее, — тихо сказала она.
Игорь, сидевший рядом, вдруг рассмеялся – счастливо, по-детски.
— Ну наконец-то, — прошептал он.
А я поняла, что это – не конец нашей истории. Это её настоящее начало.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍