Глава 2
В один из последних дней сентября, перед отъездом на Север, Фануза решила побывать в центральном городском парке и там, в тиши, вдали от шума и суеты, попрощаться с родной природой и городом.
Был сухой ясный день, один из тех солнечных дней, которые обязательно возвращаются в конце сентября и называются «бабьим летом». Деревья, охваченные осенним пожаром, были задумчивы и грустны. В воздухе бесплотно парила паутина, лишь изредка сверкая на солнце длинными серебряными нитями. Прозрачное небо казалось бездонным.
Фануза шла по аллее, держа за руку сына, который беззаботно ворошил опавшие листья. Ей казалось, что они шуршат: «Прощай, Фануза! И ты, Ирик, прощай!»
«Надо же, природа разговаривает с человеком. Ее чувства и мысли совпадают с нашими», — удивлялась Фануза, не в первый раз делая для себя это маленькое открытие.
Она выбрала в парке самый дальний, неухоженный, «дикий» уголок с вековыми деревьями, где было особенно тихо. К ее удивлению, там были качели — просто длинная веревка, привязанная мальчишками к вершинам двух деревьев, растущих рядом. Похоже, что и мальчишкам нравился этот заброшенный, забытый взрослыми уголок.
Она с удовольствием села на качели, оттолкнулась ногами от земли. И сразу всплыли в памяти забытые детские ощущения взлета и падения.
Ирик увлеченно собирал букет из крупных лапчатых кленовых листьев, устилавших землю, а она, качаясь, думала о том, как много пришлось последние дни сделать для подготовки к отъезду. Но теперь уже все позади. Уволилась с работы, получила расчет, сдала квартиру в аренду, забрала сына из яслей, купила билет на самолет… Вот попрощается сегодня с родной природой — и айда на Север.
Вдруг из-под купола небес полилось торжественное и печальное курлыканье журавлей. Запрокинув голову, она обшарила глазами небо и нашла узкий длинный журавлиный клин, летящий так высоко, что можно было диву даться, как с такой высоты долетают до земли звучные чистые голоса птиц. Она проводила их долгим взглядом, думая о теплых краях, куда они летят. Ей и самой предстоит такое же путешествие по небу, только не на юг, а на Север.
Ирик набрал полную горсть разноцветных кленовых листьев — ярко-красных, как раскаленное железо, желтых, как цветущая шляпка подсолнуха, зеленых, как молодой лопух, совсем не тронутых ржавчиной осени. Сам он — в толстом оранжевом вязаном свитере, белом берете с пышным помпоном на макушке — казался редкой красивой бабочкой, залетевшей откуда-то из лета в этот тихий осенний уголок парка.
Фануза решила побывать и на берегу Агидели, так как без этого, подумалось, прощание будет неполным. Сойдя с качелей, пошла с сыном по тропе, ведущей вниз, к реке.
Река сегодня была как никогда спокойна. В ней отражались редкие белые облака. Небольшой буксир, пыхтя, тащил против течения огромную баржу, которая, казалось, стоит на месте. Над рекой с криком летали чайки, то и дело ныряя в воду. Недалеко от берега несло течением топляк. Над водой была видна только его черная макушка, которая, как большой поплавок, грузно покачивалась, подтверждая, что основная часть дерева под водой.
Надышавшись родным воздухом, Фануза пошла обратно и уже поднималась в гору, когда заметила, что навстречу ей по тропе спускается парень и непонятно почему еще издали улыбается. В черном костюме, белой рубашке, расстегнутой на груди, в кроссовках. Что-то знакомое было в нем, но, занятая своими мыслями и не желая встречаться ни с кем, она свернула, чтобы обойти его, однако парень сам загородил ей дорогу.
— Привет, Фануза! — услышала она добрый смеющийся голос.
— Привет, Раис! — отозвалась она, подняв глаза и узнав земляка.
— Хотела ускользнуть? Или не узнала?
— Сначала не узнала, а теперь вижу — ты…
Действительно, это был ее земляк Раис Абдулхаков. Она никак не ожидала встретить его здесь, вдали от города.
Когда-то они вместе учились в школе. Была меж ними и любовь. Был первый незабываемый поцелуй… После восьмого класса она уехала в город, поступила в профтехучилище, а он остался в деревне. Переписывались. Она выучилась на автослесаря, а заодно получила водительские права.
Сейчас Раис тоже жил в городе, работал шофером в соседнем автохозяйстве. Иногда случайно встречались, как вот сейчас, болтали о том о сем, о земляках, о деревне, о последних новостях. О прежних чувствах помалкивали. Но чувства эти все равно проступали — в улыбках, молчании, недомолвках. Еще неизвестно, чем закончилась бы тогда их любовь, прояви он настойчивость. Может, и поженились бы.
Вот такая это была «случайная» встреча, но сейчас Фануза душой уже находилась в полете, и ворошить прошлое ей не хотелось.
— Как дела, Фануза? — спросил он, счастливо, во весь рот, улыбаясь. И в улыбке, и в тоне его были отголоски прежних встреч, ощущалась прежняя чистая мальчишеская любовь.
— Ничего… Как у тебя дела, Раис? — на этот раз как-то по-свойски, будто у себя в деревне, словно и не расставались после тех самых свиданий, ответила Фануза. Она незаметно, из-под ресниц оценила, насколько изменился он за эти годы. Возмужал, все такой же красивый, хорошо одет. — Что-то тебя давненько не видно было…
— Работа, общага, сон. Опять общага и работа. Никуда не хожу, — задумчиво и грустно сказал он.
— Почему общага? У тебя же семья, дочь, квартира.
— Развелись, — он пожал плечами.
— Вот тебе раз, — удивилась Фануза, не зная, как воспринять эту новость. — И давно?
— С полгода, — вздохнул он.
— А почему развелись?
— Долго рассказывать. Причин много… Я слыхал, что и ты развелась?
— Наверно, поэтому ты и нашел меня? — нервно засмеялась она. — Нет, не развелась еще.
— Я долго наблюдал за вами, когда ты качалась на качелях…
— Следил, значит?
— Нет… Гулял по парку. Случайно увидал тебя. И сразу же все во мне забурлило, загудело, разбухла голова. Нахлынуло прошлое… Поэтому не смог подойти сразу.
— А сейчас все отхлынуло и решился?
— Просто немного успокоился. Я понял, что вы пошли на берег, и поспешил за вами… Это твой? — он кивнул в сторону Ирика, который снизу вверх смотрел на дядю чистыми доверчивыми глазами, держа в руке букет из кленовых листьев.
— Мой, — гордо ответила Фануза. — Он у меня уже большой. Видишь, букет даже сам собрал. Так зачем же ты поспешил за нами? — усмехнулась она, тронувшись в гору. — Вроде все у нас прошло…
— Захотелось встретиться с тобой, — Раис взял Ирика на руки. — Я подумал, что люди мы одинокие, может быть, нужны друг другу. Все это время я много думал о тебе… И понял… никого я не любил и не люблю так, как тебя. Наверное, поэтому не сложилась у меня семья.
— Даже так?! Вот что ты задумал… Но я же замужем. Лечу вот на Север. Билет на самолет уже куплен.
— О-го!!! — побледнел он и остановился. — Я тебя один раз уже потерял, когда был в армии. Тогда ты вышла замуж. Теперь не хочу терять тебя снова! Я отобью тебя у Сабира!
— Меня и отбивать не надо. Я уже почти отбита. Вот еду разбираться — так оно или не так.
— И вообще, большие мы дураки, Фануза, что не поженились тогда, до армии еще. У тебя не было бы Сабира, у меня — другой жены. И ребенок был бы у нас свой. Порожняком гоняем по жизни.
— Не порожняком, а что попало возим в кузове. Все, что попадется под руку.
— Выбрось ты билет и оставайся здесь. Начнем вместе жить. Честное слово, я без шуток.
Так, за разговором, они дошли до самого ее дома. И что она заметила: по дороге Ирик ни разу не закапризничал, не попросился слезть с дядиных рук. Это был явный признак того, что дядя ему понравился.
Короче, когда дошли до подъезда, Фанузе ничего не оставалось делать, как пригласить Раиса к себе домой посмотреть, как они живут, выпить чаю.
— Ты знаешь, я сейчас… — он засуетился. — Вы идите домой, а я сейчас приду… В магазин схожу. А то с пустыми руками…
— Все есть, Раис, ничего не надо.
— Я так не могу, — возразил он.
— Восьмая квартира, — показала она глазами на второй этаж.
— Найду, — и он быстро удалился.
Фануза открыла балконную дверь. В квартиру ворвался вечерний теплый воздух. Капроновая штора закачалась и вздулась пузырем. Между домами садилось солнце. Ясное-преясное небо, казалось, не заканчивается на горизонте, а уходит куда-то еще дальше. Там, в прозрачной бездонной глубине, таяла розоватая дымка, окрашенная лучами уходящего солнца. И думалось, что за этой дымкой есть еще столь же безграничная розовая даль — может быть, протянувшаяся во всю глубину Вселенной.
Она надела шелковый халат, потуже затянула пояс на талии. В тесной прихожей перед трюмо помяла кончиками пальцев усталое бледное лицо, помассировала кожу, подкрасила губы, подвела карандашом брови и, безотчетно напевая какую-то мелодию, надела кулон и золотые сережки.
«Не все же мне выглядеть шоферюгой. Все-таки женщина!» — улыбнулась она и подмигнула себе, глядя в зеркало. И тут же подумала: а чем это она занимается? Для чего и для кого прихорашивается? Ведь она едет к Сабиру, чтобы восстановить семью. Зачем ей эта встреча с Раисом?
Но ведь Раис ее земляк. Потом может как-нибудь приехать в деревню и рассказать, что, мол, так-то и так-то, видел в городе Фанузу. Такая зачуханная, в затрапезном платье, мужем брошена, одна с ребенком… Этого допустить нельзя!
Со своей стороны Раис, конечно, может неправильно истолковать ее поведение, подумать, что принарядилась, чтобы понравиться ему как будущая любовница. Хотя, вряд ли… Он ведь предлагает ей руку и сердце. А ей до тошноты надоело это окаянное одиночество и хочется, чтобы рядом хоть какое-то время был человек.
Ирик, оседлав трехколесный велосипед, катался по квартире, урча и пуская изо рта пузыри, подражая реву мотоцикла, то и дело бибикая стулу, книжному шкафу и столу, мешавшим ездить.
— Сынок, будешь есть жареную картошку? С румяной корочкой?
— И с койбасой?
— Да.
— Бу-ду… ду-ду-ду-ут, — кричит Ирик, на скорости врезавшись в шкаф.
Фануза начала готовить ужин. Выложила нарезанную картошку из миски на раскаленную сковородку, посолила, поперчила, плотно закрыла крышкой и, убавив огонь, вышла из кухни.
Комната у нее невелика, всего шестнадцать квадратных метров, но, боже мой, как она довольна, что есть собственная крыша над головой. И обстановка в квартире приличная — две кровати, телевизор, книжный шкаф, до отказа набитый книгами, портьеры — под цвет обоев и стол посередине. Всего ценней в квартире — книги, любовно накопленные за последние годы. Книги — ее слабость. Особенно нравились ей хорошо изданные — в твердых переплетах, на мелованной бумаге, с цветными иллюстрациями, — именно такие она старалась покупать, когда была возможность.
Фануза наводила порядок в квартире, когда в прихожей раздался звонок.
— Кто?! — взволнованно крикнул Ирик, успев первым подъехать на велосипеде к двери.
Фануза открыла дверь. В прихожую вошел Раис с пышным букетом астр. Она просто ахнула. Все забытые чувства разом ожили, и она снова ощутила себя женщиной, которой мужчины могут дарить цветы. Последний раз она получала их от мужа, и то — до замужества. С тех пор — ни букета, ни подарка. Вот до какого отупения и отчуждения может довести жизнь.
— Это тебе, — протянул он букет.
— Ну зачем? — счастливо зарделась она, принимая астры.
— А это тебе, — отдал он пакет с гостинцами Ирику.
Сняв кроссовки, в одних носках, высокий, на голову выше Фанузы, Раис прошел в комнату.
Сели ужинать. Потом смотрели телевизор. Пили коньяк, купленный Раисом, закусывали шоколадом и фруктами. Было видно, что Раис хочет что-то сказать, но не знает, как начать. Она не торопила, не подгоняла, зная со школьных лет его медлительность. Наконец он, глядя спокойно ей в глаза, сказал:
— Давно не был в семейной обстановке. Все общага да общага. Живу, не прибитый ни к одному берегу.
— Что ты этим хочешь сказать? — чертила она пальцем по скатерти, красная, слегка захмелевшая от коньяка.
— Я обжегся на браке. Ты тоже обожглась. Мы друзья по несчастью.
Она согласно кивнула, продолжая чертить.
— А дружба по несчастью бывает крепче, чем любая другая, — вздохнул он. — Это я к тому, что если сойдемся, то навсегда, на всю жизнь. Семья у нас будет крепкой… Не езди, Фануза, никуда. Станем жить не хуже других. Я буду вкалывать на «КамАЗе», буду, как говорится, носом пахать землю, чтобы был у нас семейный достаток. Ты будешь домохозяйкой. Не дело это — женщине крутить баранку.
— Да у меня сын… Для тебя он чужой ребенок, — пыталась возражать Фануза.
— А у меня дочь, так что мы с тобой на равных. Обижать Ирика не буду, это не в моем характере. За сына приму. Видишь, как он липнет ко мне? Ему ведь нужен отец.
— Я не крутила бы баранку, если бы отец мой не был трактористом. Я и выросла в кабине трактора, с пеленок приучилась к мужской профессии. Ничего другого не умею. Была бы жива мать, я научилась бы шить куклам платья, любила бы, наверно, тряпки… Ты пойми меня правильно, Раис. Я готовилась к поездке давно, не один день. У меня все спланировано до деталей. Я настроена на дорогу, заряжена. Мне надо разрядиться. Не могу я вот так, после первой же встречи с тобой, бросить все и остановиться. Это все равно что сломать себя изнутри. Ты застал меня в дороге… Я знаю всю безнадежность своей поездки, но остановиться не могу. Я должна поехать, должна поговорить с Сабиром.
— Почему считаешь поездку безнадежной?
— Ты еще не знаешь главного, — устало призналась она. — У Сабира есть любовница, беременная от него.
— И после этого ты едешь к нему?! — возмутился Раис.
— Я заряжена на поездку и не могу ничего с собой поделать. Съезжу, встречусь с ним, может быть, удастся восстановить семью… ради сына, ради всего… не знаю чего.
— Я поеду туда с тобой вместе! Не отдам тебя больше Сабиру! — решительно заявил он.
— Мы вылетаем послезавтра. Ты хорошенько подумай. Не торопись. Быть может, у нас с Сабиром еще не все кончено.
— Я все равно прилечу, — повторил он. — А послезавтра я тебя провожу!
Уже заполночь, видя, что он не собирается домой, Фануза предложила ему уйти. Он засопротивлялся, говоря, что не желает возвращаться в постылое общежитие, но она показала глазами на разобранную постель:
— Об этом даже не думай!
— Я что, животное?! — он даже обиделся. — Мне этого не надо. Ты знаешь, что я и прежде не позволял себе с тобой вольничать…
Продолжение следует...
Автор: Фердинанд Бигашев
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого!