Дверь спальни была приоткрыта — как насмешка над моим двадцатилетним браком.
Я стоял на пороге собственного дома с букетом роз в руке. Белые розы — Зоины любимые, которые я покупал каждую пятницу уже полгода, пытаясь вернуть то, что, как оказалось, давно потерял. Цветы вдруг показались мне похожими на венок.
— Господи, как же хорошо... — выдохнула она там, за дверью.
Не мне. Со мной она так не говорила уже... да когда вообще говорила?
Мужской голос что-то пробормотал в ответ — низкий, хриплый, довольный. Незнакомый. А может, и знакомый? В этот момент все голоса казались мне одинаково чужими.
Розы выпали из рук и рассыпались по паркету — тому самому, который мы с Зоей выбирали пять лет назад, когда делали ремонт. Тогда она смеялась и говорила: «Олег, давай дубовый! Он вечный, как наша любовь».
Вечный паркет. Временная любовь.
Я толкнул дверь.
Зоя лежала на нашей кровати — той самой, которую я собирал своими руками, читая инструкцию по-английски и ругаясь на весь дом. Волосы рассыпались по подушке волной, кожа блестела от пота. Красивая. Чужая. Довольная.
Мужчина обернулся. Молодой — лет на десять моложе меня. Спортивный. С теми самыми глазами, которые я видел в зеркале двадцать лет назад, до ипотеки, детских кредитов и бессонных ночей над отчетами.
— Олег? — Зоя села на кровати, прикрывшись простыней. Голос спокойный, почти равнодушный. — Ты рано.
Рано. Да, я пришел домой рано. В свой собственный дом, к своей собственной жене. Как неудобно для всех.
— Кто это? — Парень потянулся за рубашкой, не особо стесняясь.
— Муж, — коротко ответила Зоя. — Олег, познакомься — Артем.
Артем. Даже имя молодое, современное. Не Олег какой-то затрапезный.
— Приятно познакомиться, — сказал я и сам удивился спокойствию своего голоса. — Кофе будете?
Абсурд ситуации дошел до всех одновременно. Артем хмыкнул, Зоя прикрыла лицо руками.
— Олег, не надо, — пробормотала она.
— Что не надо? Кофе или притворяться, что ничего не случилось?
Я прошел в кухню. Руки дрожали, но кофе все-таки удалось сварить. Привычка — каждое утро, двадцать лет подряд. Зоя всегда любила покрепче, с сахаром. А теперь что? Теперь, наверное, пьет эспрессо с молодым любовником в модных кафе.
Когда я вернулся с подносом, в спальне никого не было. Только смятые простыни и запах чужих духов — терпкий, дорогой. Тот самый, который я чувствовал на Зоиных вещах последние месяцы, но списывал на новый парфюм.
Дурак. Слепой, влюбленный дурак.
Зоя вышла из ванной в халате — том самым розовом, который я подарил ей на прошлый день рождения.
— Сядь, — сказала она. — Поговорим.
— О чем? — Я поставил поднос на тумбочку. — О том, как долго это длится? О том, почему именно он? Или о том, почему ты не сказала раньше?
— Олег...
— Два года?
Она опустила глаза.
— Больше?
— Полтора, — тихо произнесла Зоя. — Началось случайно. В фитнес-клубе. Он тренер.
Тренер. Конечно. Пока я горбатился в офисе, считал чужие деньги и приносил домой зарплату, она приводила себя в форму для другого мужчины.
— А я что? Декорация? Кошелек на ножках?
— Не говори так. — Зоя села на край кровати. — Ты хороший муж. Надежный. Заботливый.
— Но не любимый.
— Не любимый, — согласилась она, и в голосе не было ни капли сожаления.
Мы молчали. В соседней комнате тикали часы — подарок моих родителей на свадьбу. «Пусть каждая минута вашей совместной жизни будет счастливой», — сказала тогда мама. Смешно.
— Что теперь? — спросил я.
— Развод, — просто ответила Зоя. — Я не могу больше притворяться.
— А он?
— Что он?
— Женится на тебе?
Зоя помолчала. В этом молчании был ответ.
— Понятно, — кивнул я. — То есть ты выбираешь неопределенность с ним вместо стабильности со мной.
— Я выбираю жизнь вместо существования, — резко ответила она. — Ты не понимаешь? Мне сорок два года! Я хочу чувствовать себя женщиной, а не домработницей с зарплатой!
— Я пытался...
— Букеты по пятницам? — усмехнулась Зоя. — Олег, когда ты в последний раз смотрел на меня не как на часть интерьера? Когда говорил что-то, кроме «Как дела?» и «Что на ужин?»?
А ведь она была права. Где-то между ипотекой и повышением на работе я перестал видеть в жене женщину. Она стала функцией: приготовить, постирать, выслушать жалобы на шефа. Удобно и привычно.
— Я работал для нашей семьи, — тихо сказал я.
— Нет. Ты работал, чтобы не думать о нашей семье. — Зоя встала, подошла к окну. — Помнишь наш первый отпуск? В Сочи, в той маленькой гостинице?
Помнил. Мы были счастливы тогда. Молодые, влюбленные, нищие. У нас не было денег даже на нормальный номер, но мы смеялись до слез и занимались любовью три раза в день.
— Мы разговаривали часами, — продолжила Зоя. — О будущем, о детях, о том, какими мы станем через двадцать лет. А знаешь, какими мы стали? Чужими людьми, живущими в одной квартире.
— Можно это исправить...
— Нет, Олег. Нельзя. — Она обернулась. — Я пыталась. Полгода назад, когда ты начал покупать эти розы, я подумала, что ты тоже это чувствуешь. Что мы попробуем все начать заново. Но ничего не изменилось. Ты приносил цветы и исчезал в своем ноутбуке.
Да, исчезал. Работа, проекты, отчеты — они казались мне важнее, чем женщина рядом. Чем живая, дышащая, страждущая женщина, которая медленно умирала от моего равнодушия.
— Артем... он другой?
— Он видит меня, — просто ответила Зоя. — Когда я говорю, он слушает. Когда молчу — пытается понять почему. Он помнит, что я люблю белый шоколад и ненавижу фильмы ужасов. Мелочи, да? Но из них состоит внимание.
Белый шоколад. Боже, я и правда забыл. Покупал обычный «Милку» в магазине у дома, не задумываясь. А она любила белый, дорогой, бельгийский. Говорила об этом еще в самом начале наших отношений.
— Мне жаль. — сказал я.
— Меня?
— Нас обоих.
Я встал, прошел к окну. Внизу, во дворе, играли дети. Наши соседи — Максимовы. У них трое детей и двадцать пять лет брака. Они до сих пор держатся за руки, когда идут в магазин.
— Знаешь, что самое страшное? — сказал я, не оборачиваясь. — Я не злюсь на тебя. Понимаешь? Должен бы злиться, кричать, что-то швырять. А я просто... пустой.
— Ты найдешь кого-то, — тихо сказала Зоя.
— В сорок пять лет? Серый бухгалтер, который не умеет говорить о чувствах?
— Умеешь. Просто забыл как.
Может, и так. Может, следующей женщине повезет больше. Я буду помнить про белый шоколад и слушать, когда она говорит. Буду видеть, а не просто смотреть.
— Когда? — спросил я.
— Через неделю съеду к подруге. Документы оформим цивилизованно.
— Хорошо.
Зоя подошла, обняла меня сзади. Последний раз. Пахло шампунем и той самой парфюмерией — чужой, которая теперь стала ее.
— Прости, — шепнула она.
— За что? За то, что была честной? Или за то, что я заставил тебя врать полтора года?
Она не ответила. Просто отпустила и вышла из комнаты.
Я остался один. С остывшим кофе, смятой кроватью и розами на полу. Белыми розами, которые теперь казались мне не венком, а просто цветами. Красивыми, но бессмысленными. Как наш брак в последние годы.
Поднял их с пола, поставил в вазу. Завтра выброшу. А сегодня пусть постоят. Прощальный букет двадцатилетней любви.
***
Утром Зоя вела себя так, будто ничего не произошло. Сварила кофе, пожарила яичницу, даже улыбнулась мне через стол.
— Олег, нам нужно поговорить серьезно, — сказала она, когда я допивал кофе.
— О разводе?
— Нет, — перебила она. — Не о разводе. О тебе.
Я поднял глаза. В ее взгляде было что-то жесткое, решительное. Такой Зою я не видел давно.
— Ты должен съехать, — спокойно сказала она.
— Что?
— Ты меня прекрасно понял. Собирай вещи и ищи себе жилье. Квартира оформлена на меня, я буду здесь жить.
Я чуть не подавился кофе. Это было последнее, чего я ожидал услышать.
— Зоя, но вчера ты сама говорила...
— Вчера я была в шоке. А сегодня подумала и решила: почему это я должна куда-то уезжать? Это мой дом. Я его обустраивала, делала уютным. Ты здесь только ночевал между работой.
— Но ипотеку-то я плачу!
— Платишь пока, — усмехнулась она. — После развода алименты мне никто не назначит, зато половину имущества получу по закону. Включая эту квартиру.
Я смотрел на жену и не узнавал ее. Откуда эта холодная расчетливость? Откуда знание юридических тонкостей?
— Ты с адвокатом уже консультировалась?
— Месяц назад, — невозмутимо ответила Зоя. — Как только поняла, что наш брак закончен.
— Месяц назад? — У меня перехватило дыхание. — То есть все это время ты планировала...
— Планировала освободиться от тебя цивилизованно, — закончила она. — И дать тебе возможность уйти с достоинством. Но раз ты решил устраивать сцены, то получишь по полной программе.
Она встала, принесла папку с документами. Разложила их передо мной аккуратными стопками.
— Справка о доходах за последние три года. Документы на квартиру. Выписки со счетов. — Ее палец скользил по бумагам. — По закону мне положена половина всего нажитого. А еще компенсация морального вреда за двадцать лет жизни с мужчиной, который считал меня домработницей.
— Зоя, ты что, с ума сошла?
— Наоборот, впервые за долгие годы я абсолютно здравомыслящая. — Она собрала документы обратно. — У тебя есть две недели на то, чтобы найти себе жилье и съехать. Либо мирно, либо через суд.
— А твой... Артем? Он что, въедет сюда?
— Мои личные отношения тебя больше не касаются, — холодно ответила Зоя. — Но да, если хочешь знать, он уже привез часть вещей.
Как будто пощечина. Я сидел и не мог поверить в происходящее. Вчера она просила прощения, говорила, что жалеет о случившем. А сегодня выгоняет меня из собственного дома.
— Не понимаю... Вчера ты была другой...
— Вчера я была слабой, — сказала Зоя, вставая из-за стола. — Позволила чувству вины взять верх. Но Артем объяснил мне, что я ничего тебе не должна. Ты получал от этого брака все, что хотел — горячий ужин, чистые рубашки, секс по расписанию. А что получала я?
— Дом, семью, стабильность...
— Тюрьму, — перебила она. — Красивую, комфортную тюрьму. Но я больше не намерена быть узницей собственной жизни.
— Можно все исправить...
— Нет, нельзя. — Она подошла ко мне, наклонилась, посмотрела прямо в глаза. — Знаешь почему? Потому что ты не изменился бы. Ты бы продержался месяц, может два, а потом все вернулось бы на круги своя. А я уже наигралась в эти игры.
Зоя выпрямилась, отошла к двери.
— К вечеру жду твоего ответа. Либо ты съезжаешь добровольно, либо завтра я подаю документы в суд. И поверь, адвокат у меня хороший. Очень хороший.
Она вышла из кухни, а я остался сидеть за столом с остывшим кофе и горьким привкусом во рту. Вот тебе и покорная жена. Вот тебе и тихая домохозяйка.
За эти месяцы отношений с тренером Зоя изменилась кардинально. Стала сильнее, увереннее, жестче. И, что самое страшное, счастливее. Даже сейчас, выгоняя меня из дома, она выглядела более живой, чем за все последние годы нашего брака.
Вечером я не дал никакого ответа. Просто молча собрал вещи в спортивную сумку и ушел в гостиницу. А утром позвонил адвокату.
— Квартира оформлена на жену? — уточнил Игорь Владимирович, мой университетский приятель, который давно работал семейным юристом.
— Да, но ипотеку плачу я. И первоначальный взнос тоже был мой.
— Тогда у нас есть все шансы. Подавай на развод и раздел имущества. И готовься к войне — по тому, что ты рассказываешь, твоя супруга не собирается сдаваться легко.
Игорь оказался прав. Когда Зоя получила повестку в суд, она позвонила мне в ярости.
— Ты с ума сошел? — кричала она в трубку. — Думаешь, испугаешь меня судом?
— Думаю, что имею право на половину квартиры, которую покупал, — спокойно ответил я.
— У меня есть на тебя компромат, — прошипела Зоя. — Забыл про Светку из бухгалтерии? Про ваши «деловые встречи» в кафе?
Света из бухгалтерии. Мы действительно встречались несколько раз после работы — обсуждали перевод в другой отдел. Ничего более. Но Зоя, видимо, следила за мной так же тщательно, как я не следил за ней.
— Шантажируй сколько угодно, — сказал я. — У меня тоже есть что рассказать суду. Например, про твой полуторагодовалый роман с тренером.
Повисла тишина.
— Олег, не надо превращать это в грязь...
— Это ты превратила, Зоя. Не я.
Суд длился четыре месяца. Зоя пыталась доказать, что я плохой муж, равнодушный и скупой. Представила свидетелей — подруг, которые рассказывали, как я якобы унижал жену и не давал денег на личные нужды. Но выписки из банка говорили об обратном: на ее карту каждый месяц поступала треть моей зарплаты.
Мой адвокат был методичен и безжалостен. Он представил суду доказательства измены, показал, что квартира покупалась на мои деньги, и потребовал раздела пополам.
— Ваша честь, — сказал Игорь на заседании, — истец два года содержал семью, не подозревая о том, что его супруга ведет двойную жизнь. Более того, ответчица планировала развод заранее, консультировалась с адвокатом, но при этом продолжала пользоваться материальной поддержкой мужа. Это можно расценивать как злоупотребление доверием.
Зоя сидела в зале суда бледная, с осунувшимся лицом. Артема рядом не было — он исчез из ее жизни еще в самом начале судебного процесса.
— Он сказал, что ему нужно пожить одному и все обдумать, а потом перестал отвечать на звонки, — призналась мне Зоя.
— Обдумать, — повторил я. — Знакомо.
Она посмотрела на меня с тоской.
— Олег, может, не будем доводить до конца? Я готова на мировое соглашение...
— Какое?
— Оставишь мне квартиру, я не буду больше ничего требовать от тебя.
— А взамен?
— Я... я попрошу прощения. Публично. Скажу всем, что была не права.
Я смотрел на женщину, с которой прожил двадцать лет, и чувствовал только усталость. Куда делась та сильная, решительная Зоя, которая месяц назад выгоняла меня из дома? Осталась сломленная, испуганная женщина, которая поняла, что красивые слова о новой жизни разбиваются о суровую реальность.
— Нет, — сказал я. — Доведем до конца.
Суд вынес решение в мою пользу. Квартира подлежала разделу пополам, но поскольку Зоя не могла выплатить мою долю, недвижимость должна была быть продана.
— Где я буду жить? — спросила она после оглашения приговора.
— На свою половину от продажи сможешь снять неплохую квартиру, — ответил я. — Или купить что-то поменьше.
— А ты?
— А я уезжаю.
Квартиру продали через два месяца. Зоя переехала к своим родителям.
А я действительно уехал. В Санкт-Петербург, где мне предложили работу в крупной строительной компании.
Снял небольшую студию в центре. Записался в спортзал, стал приводить свое тело в порядок. Начал читать книги, которые откладывал годами. Ходил в театры и музеи. Открывал для себя город, который раньше знал только по фотографиям.
Через полгода встретил Анну. Она работала в Торговом центре, недалеко от моего дома. Мы разговорились совершенно случайно. Она помогла мне выбрать хорошую книгу для племянницы.
— А сами что читаете? — спросил я.
— Сейчас перечитываю Чехова, — улыбнулась она. — «Дама с собачкой». Удивительно, как по-разному воспринимаешь одни и те же строки в разном возрасте.
Анне было тридцать восемь. Разведена, детей нет. Работала в магазине не от хорошей жизни — после развода пришлось начинать карьеру заново. Но жаловаться не любила.
— Знаете, — сказала она мне как-то вечером, когда мы гуляли по Невскому, — я думаю, что неудачный брак — это не наказание. Это урок. Главное — его усвоить.
Я усваивал. Медленно, осторожно, с оглядкой на прошлые ошибки. Слушал, когда Анна говорила. Запоминал ее предпочтения — она любила белый шоколад, как когда-то Зоя, но еще больше любила горький кофе и старые французские фильмы. Мы танцевали дома под музыку из радио, и я не чувствовал себя глупо.
— Ты изменился, — сказала мне мама, когда я приехал в отпуск. — Стал каким-то... живым.
Живым. Да, пожалуй, это правильное слово. Двадцать лет я существовал — работал, зарабатывал, исполнял роль мужа. А теперь начал жить.
Иногда я думал о Зое. Интересно, нашла ли она свое счастье? Встретила ли кого-то, кто видит в ней женщину, а не функцию? Или так и живет у родителей, листая в социальных сетях фотографии чужой красивой жизни?
Злости не было. Была благодарность. Странно, но факт — Зоя сделала мне подарок, изменив. Освободила от брака, который медленно убивал нас обоих. Дала шанс начать заново.
В прошлом месяце Анна согласилась выйти за меня замуж. Мы будем расписываться осенью, без пышной свадьбы и долгих застолий. Просто два взрослых человека, которые решили быть вместе.
— А если не получится? — спросила она меня вчера.
— Получится, — ответил я. — Потому что мы не будем друг друга переделывать. И не будем жить прошлым.
Белые розы я больше не покупаю. Анна любит полевые цветы — простые, живые, настоящие. Как наша любовь. Как моя новая жизнь.
Сорок пять лет — это не приговор. Это возраст, когда наконец понимаешь, что счастье не в стабильности, а в том, чтобы просыпаться каждое утро и радоваться новому дню. И человеку рядом.
А где-то в другом городе, в съемной квартире или родительском доме, Зоя, возможно, тоже усваивает свои уроки. И я искренне желаю ей найти то, что искала. Только не за счет чужого несчастья.