Семейные разборки по-царски: разбил нос – подарил дворец!
Марья стала немного странной: не то вялой, не то помятой. Она вела себя комильфо, говорила впопад, улыбалась, когда Романов шутил, и замыкалась, когда молчал. Он несколько раз уезжал по делам, предупредив, чтоб не ждала. Возвращался внезапно. Она всегда сидела у парапета на берегу озера и смотрела невидящим взглядом в никуда.
Он забеспокоился. Что происходит внутри этой камышовой кошки? Чего ей не хватает? Что она ещё выкинет? Он решил разговорить её, но она прочно забаррикадировалась.
В тот чудесный апрельский денёк они после завтрака отправились на прогулку. Он обнял её за плечи, она обвила своей рукой его торс. Они долго ходили по бору, он переносил её через буераки, говорил ласковые слова, и она понемногу оттаяла.
Нашли солнечную полянку, залитую бело-голубыми незабудками, словно снегом засыпанную. Сели рядом на большой пень. Он снова обнял её.
– Марунечка, милая, тебя что-то гложет-тревожит? Давай-ка, рассупонься.
Она передёрнула плечами и сбросила его руку.
– Я весь внимание! – настойчиво повторил он.
Марья недоверчиво скосила на него глаза. Он был серьёзным и сосредоточенным. Его светло-серые глаза в потоках солнечного света уже не казались волчьими. Они были ангельскими. Она сорвала травинку и стала ею обвязывать указательный палец.
– Свят, любимый, мы недавно воссоединились, а уже готовы пикироваться. Зреет и поднимается новая волна недосказанности и недопонимания. Снова в репликах слышатся нотки недоверия, вылезают колючки ехидства. Мы ведь знаем, чем это заканчивается.
– Ещё бы. Сценарий затёрт до дыр и осточертел. Но я бы хотел услышать суть твоих переживаний.
– Ладно. Слушай и вникай. Понимаешь, я чувствую, что своей бесконтрольной, многотонной любовью тяну тебя вниз. Как якорь, который не даёт тебе уплыть. И ты инстинктивно рвёшься прочь.
Она замолчала. Он мягко подтолкнул:
– Говори.
– Ты же знаешь, что без тебя мне не жить. И да, я боюсь твоего ухода больше, чем смерти. Андрюшка, кстати, спасал меня от этой тоски. Без тебя я – вечная бедная родственница, чужая везде. Только с тобой я дома. Ты для меня – всё. Мой феодал и мой вассал. Но у меня даже в страшном сне не возникало мысли перекроить тебя, а ты вечно лезешь ко мне с ножницами. Мы оба упрямые, как ослы! То отскакиваем друг от друга, как ошпаренные, то снова прилипаем. Ты мой магнит магнитный, чёрт возьми!
Она сбросила туфли и стала болтать босыми ступнями по одуванчикам.
– В любой жёсткой ситуации я собрана, холодна и принимаю решения, как полководец. Но рядом с тобой превращаюсь в сопливую девочку-истеричку! Ты вытаскиваешь из меня эту перепуганную дурочку и заставляешь делать глупости: сбегать, прятаться, исчезать. Но меня тянет к тебе ещё сильнее.
Романов дотронулся цветком до её круглой коленки. Она натянула юбку и продолжила:
– Даже когда мы миримся и часами лежим, обнявшись, мне всё равно тебя не хватает! Мне страшно перестать ощущать твои руки на себе. Хотя я знаю – так нельзя. Это удушение. Но что делать? Я больна тобой, Свят. И пытаюсь бороться с этой зависимостью. Может, все мои побеги – просто попытки дать тебе глоток воздуха?
Внезапно её лицо исказила гримаса отчаяния:
– Блин, зачем я это всё говорю? Тебе ведь плевать на эти бабские нюни! Мужчины не понимают всей этой возни с чувствами... Но ты угадал – мне нужно было выговориться. Андрей бы выслушал, но ему не в дугу, потому что в центре моей вселенной – ты, а не он.
Она вздохнула и слабым голосом проговорила:
– Ну вот зачем я разодрала себе грудь и показала, что внутри – одна сплошная тоска по тебе? Теперь я голая и беззащитная. Если ударишь в эту распахнутость – будет дико больно. Сама виновата. Нечего было так расчехляться. Лучше оставаться загадкой.
Слёзы упали ей в ямку между ключицами. Марья размазала их пальцем и вдруг решилась:
– Ладно, раз пошла такая пьянка... Скажу тебе самое страшное. Хочешь?
Он кивнул. В его глазах не осталось улыбки.
– Я, кажется, совершила ужасное. Неосознанно дразнила Андрея, подпускала его ближе – только чтобы тебе не наскучила моя любовь. И он играл по моим правилам. Пока всё не рухнуло: мои смерти, твоя авария и инсульты, расстрел Андрея... Но всё, баста, Огнев исчерпан как арсенал интриг. И скоро я приемся тебе, как Бэла – Печорину. Однако Андрея я больше не побеспокою – у него и у Веселинки теперь всё хорошо. И что мне тогда делать?
Марья встала, потом села. Романов подал ей руку, и они пошли по тропинке дальше. Он размышлял над услышанным. Минут через двадцать сказал:
– А что если я тебя уменьшу и посажу к себе в нагрудный карман? Польза будет обоюдная. Я буду спокоен, что ты не сбежишь из-за какой-нибудь ерунды. А ты убедишься, что у меня нет баб. А? И прокормить тебя, прожорливую, будет гораздо легче. Половина пшеничного зёрнышка в день тебя устроит, как Дюймовочку?
Марья закивала головой:
– Я согласна!
Романов продолжил развивать тему:
– Я правильную вывел мысль: все твои зигзаги, игры, непонятки упираются в твою зашкаливающую привязанность ко мне и ревность к моим несуществующим любовницам? Ты с ума сходишь, когда я ухожу из дому? Тебя мучает невыносимая боль от страха потерять меня. Даже когда рядом никого нет, ты всё равно ревнуешь к теням. Так, Марья?
– В твоей интерпретации – да.
– Но безвылазно сидеть возле своей жены – тоже не выход. Так?
– Допустим.
– Бедный Андрей семь лет неотлучно ошивался возле тебя в вашем рукотворном райке. Это же кошмар!
Марья заливисто засмеялась.
– Ура, Романов, это не я, а ты рассупонился. Я тебя проверила! И вот ты прокололся! Спалился. Назвал время нахождения со мной кошмаром. Все тараканы из головы повылезали. Благодарю Бога за то, что Он открыл мне глаза на тебя. Правда, мне теперь идти некуда. «Сосны» заняты. С тобой мне жить расхотелось: надо же оградить несчастного от себя. Не хочу быть твоим кошмаром. Если ты ещё не продал бабушкину квартиру в Раменках, я бы попросила у тебя ключи от неё. Обещаю не названивать. Но коли откажешь, в обиде не буду.
Романов выслушал последнюю её тираду, размахнулся и ударил Марью ребром ладони в переносицу. Она упала, как подкошенная. Алая юшка хлынула из носа ручьём на белую блузку, на жёлтые одуванчики под её ногами – абсурдно ярко, как в плохом кино.
Романов застыл, глядя на свои пальцы. Они дрожали. Он почувствовал себя бесконечно уставшим.
Переместился к дому, быстрым шагом направился к хозпостройке, открыл дверь, включил свет и стал искать штыковую лопату. Нашёл орудие рытья могилы и вернулся на место убийства. Приложил два пальца к сонной артерии на шее жены. Пульса не было. Марья не дышала.
В ту же секунду рядом с ней оказался Андрей. Он остановил кровотечение, надавив на известные одному ему точки. Затем кратковременно парализовал Романова, отволок его в кусты и бросил на муравейник. Потом снял свою рубашку, завернул в неё Марью и исчез вместе с ней.
Сутки напролёт откачивал он её у себя в спальне. Отдал весь запас своей лучистой жизненной энергии. Марья задышала.
Он ввёл её в глубокий освежающий сон. Сам прилёг рядом, взял её руку в свою, чтобы следить за пульсом на запястье. Поминутно всматривался в её белое, как снег, измученное личико.
– Бедная моя девочка. Как же мне защитить тебя от самой себя? Зачем ты открыла душу этому ублюдку?
– Какому ещё ублюдку? – раздался зычный баритон Романова. Он отделился от стены и подошёл к кровати. Его лицо, шея, руки распухли от муравьиных укусов. Он поминутно чесался и сбрасывал с себя на пол заплутавших в волосах и одежде насекомых.
– Как она? – спросил он Огнева.
– Жива.
– Ты зачем мне ритуал сорвал?
– Помешал прикопать?
– Мне восточные мудрецы посоветовали клин вышибить клином. Беса из неё выгнать, для чего надо было повторить её убийство и лесную могилку обложить дёрном – хотя бы на полминуты. А потом я бы её откопал и оживил..
– Слушай, Свят Владимирович, нет в ней никакого беса! А есть маленькая, перепуганная, плачущая девочка, которая забилась в угол от страха перед своим обидчиком. Так что не надо её закапывать! А нужно просто быть с ней сердечным. Вот и всё вышибание клином…
– Дай мне твою рубаху и шорты. Пойду в душ, смою муравьёв, а то эти гады закусали. На фига надо было меня к этим кровожадным тваринам кидать?
– Так уж получилось, не обессудь. Одежду возьми в белом шкафу, третья полка сверху.
Марья очнулась при появлении своего угнетателя и прослушала разговор двух заклятых друзей от слова до слова. Открыла глаза. Когда Романов ушёл в ванную, она спросила:
– Андрюш, что мне делать?
– Жить.
– С ним?
– Выбор за тобой.
– Хотела бы вернуться к тебе, но не имею права лишать хрупкого счастья свою милую Весеньку. На планете больше нет места, где я могла бы затаиться без урона репутации царского клана. Поэтому останусь с ним. Надеюсь, в следующий раз он решит мой вопрос окончательно и бесповоротно.
– Ты не имеешь права уходить с земного плана, Марья, пока мы не выполним Богом возложенные на нас задачи.
– Благодарю за напоминание.
– Я контролирую ситуацию, Марья. Зуши наказал мне охранять тебя на пару с твоим ангелом. Тебе ничего не угрожает. Пожалуйста, если рядом с тобой находится огнедышащий дракон, не тычь ему палкой в ноздри. Он может откусить голову.
– Благодарю, Андрюшенька. Мне так стыдно и противно вспоминать, как я распиналась перед Романовым в признаниях в любви. А ему оказалось пофиг!
– Ему не пофиг. Он был растроган до глубины души. Но постеснялся излить на тебя слова признания. Отвык от нежностей за долгие годы твоего отсутствия.
– Именно, – подтвердил Романов, выходя из душа в одежде Андрея, явно царю на вырост. – Андрей, красавчик! Дай пятюню, – и хлопнул по протянутой ладони Огнева. – Хотел сказать тебе, Марья, много хороших слов, но ты выскочила со своим кошмаром, как гаишник из кустов! Прислушайся к совету патриарха: не следует мелкой зверушке злить крупное хищное животное. Что ж, Андрей, всех благ! Спасибо за помощь. Мы – домой!
Царь ухватил Марью поперёк туловища, приподнял её и переправился в «Берёзы», аккурат в опочивальню. Там он портняжьими ножницами разрезал задубевшую от крови одежду жены, сложил в пакет, растопил камин и сжёг её, а пострадавшую вымыл в душе и переодел в чистое.
Ощупал её переносицу: припухлость уменьшилась. Марья вела себя как манекен: все манипуляции претерпела с олимпийским пренебрежением. Романов подивился её покладистости.
Когда они готовились ко сну, Романов придвинулся к жене и вкрадчиво спросил:
– Обижена?
– Нет.
– Иди ко мне.
– Отстань!
– Что-о-о? Мне не нужна жена, которая отказывает в интиме.
– Разве такое было хоть раз?
– Только что зафиксировал попытку! Ну ладно, дыши глубже! Я потому тебе ни разу не изменил, что ты мне ни разу не отказала!
– Благодетель ты мой, хорошо поёшь!
– Ага, предлагаешь по фене ботать, цыпа?
– Свят, я сегодня дала тебе признательные любовные показания и за это стала объектом нападения. И ты меня ещё собираешься полировать, как Маньку? Чё, рамсы попутал? Не мороси, мля. Извинения гони! Иначе я из тебя зелёных черепашек нарежу!
– Косяк мой, подруга! Зашкварился... Отольюсь за это! Налево не ходил и не пойду. Жисть наладим – будет по шарам!
– Лампово?
– Лампово! Зарубаемся, и всё у нас будет чики-пуки.
– Прости – и это всё? Ты меня, на минуточку, – того! Где цветы и торт? Или хотя бы конфеты? Любая взятка сгодится.
– Ща прикажу и накроют стол! Может, даже ради примирения вздрогнем по рюмашечке?
– Вот-вот, без алкоголя у мужиков – амнезия на красивые слова.
– Сказал же, люблю. Прости поганца.
Марья остро почувствовала, что за жалкой бравадой царя стоит что-то другое. Она повернула голову к мужу и аж зажмурилась.
В глазах его зияла бездна! Читались мука, стыд, раскаяние, страх непрощения и надежда на доброту. Марья взяла его голову обеими руками и, глядя прямо в его зрачки, тихо сказала:
– Проехали.
Романов в порыве встал перед ней на колени прямо на кровати, обнял её и отчётливо сказал:
– Сознаю, что я мразь! Стыжусь даже глаза на тебя поднять. Если бы ты меня поленом отдубасила, мне стало бы легче. Но ты казнишь меня самым болезненным пыточным орудием – добротой. И Андрей – ни слова упрёка мне не сказал. Вы действительно оба небесные существа... Я недостойный муж и недостойный правитель. Но даже в этом состоянии позора и презрения к самому себе я знаю одно: тебя не отпущу. Самому нужна. И тебе незачем больше прятаться. Я дарю тебе "Берёзы" в качестве отступных за своё бесчинство. Живи здесь, как и жила. Устраивай семейные праздники, я буду их оплачивать. Содержание усадьбы останется на мне. Будь полной хозяйкой фамильного поместья. Сегодня же юристы подготовят дарственную. Ты любишь это место, знаешь наизусть окрестные леса, дружишь с фауной. Если не будешь против, я буду жить с тобой, если опротивлю, то съеду.
Марья запротестовала:
– Это слишком жирные отступные.
– Я у тебя чуть жизнь не отнял. Так что это незначительные отступные.
– Я тронута до глубины души, Свят. Это родовое гнездо, выстроенное тобой с такой любовью и выдумкой! Принимаю с огромной благодарностью этот дар. Теперь я не бомжиха. Спасибо большущее. Ты невероятно щедрый человек. А знаешь, на меня такой голод напал! У нас же сегодня маковой росинки во рту не было. Может, хоть повечерием?…
Он позвонил и получил ответ, что ужин будет сервирован через пятнадцать минут.
Марья порылась в шкафах, отыскала нарядное платье и туфли, которые Романов подготовил ей в качестве сюрприза, но в суете забыл о них. Замазала, как могла, разбитые нос и губы.
Выплыла павой в центр гостиной, где персонал заканчивал накрывать на стол. Две стряпухи преклонных лет ахнули, увидев Марью, о которой только слышали, но ни разу не видели. Они ожидали увидеть дородную седовласую матрону, мать двадцати детей, а им навстречу выпорхнула юная, ослепительной красоты рыжеволосая грация.
Закатные лучи оранжевого солнца окрасили зал в золотистые пастельные тона, сделав интерьер волшебно уютным. Вышедший сразу за Марьей царь отпустил женщин домой.
– Уважаемые, завтра можете не выходить, мы с Марьей Ивановной сами что-нибудь наколдуем.
Он выглядел очень стильным в светлых брюках и белоснежной рубашке поло. Церемонно подал Марье руку и повёл к столу. Она хищно сверкнула взглядом на горы изысканной снеди:
– Боже, сколько еды! Как на свадьбу наготовили.
– А у нас таки свадьба. Мы ведь после семилетней разлуки воссоединились и это дело пока не обмыли!
– Тогда нужны гости. Может, ещё кто-то воссоединился?
– Ты имеешь в виду Весёлку и Огнева?
– А хоть бы и они!
– Что ж, ягодка, любой твой каприз сегодня с удовольствием выполню.
Андрей и Веселина прибыли через час, когда Романовы, обнявшись, танцевали под щемящую мелодию. Царская дочь нарядилась в один из дизайнерских прикидов Марьи, так ни разу царицей и не надёванных. Андрей пришёл в модном летнем костюме.
Две удивительной красоты и шика четы впервые сошлись вместе именно как пары. Марья долго-долго обнимала Весю, читая её как открытую книгу. Дочка же, заметив следы побоев на прекрасном лице, испуганно, прошептала: "Бедная мамочка". В её лексиконе не нашлось более ёмких слов поддержки.
Андрей, приветствуя царицу, почтительно поцеловал ей руку и слегка склонил голову, делясь с ней своей золотистой энергией. Она окончательно умиротворилась и приободрилась.
– Ну что, драгоценные мои! – потёр руки царь. – К барьеру! Тьфу, я хотел сказать, к столу! Доча, – обратился он персонально к Весёлке, – мы с мамой решили отпраздновать символическую свадьбу – нашу и вашу. Твой муж и моя жена, присутствующие здесь, уединились вдвоём на долгие семь лет, а теперь вернулись каждый к своей половинке. Мама твоя подумала, что стоит отметить это эпохальное событие хотя бы в узком кругу. Итак, родные, с возвращеньицем!
Он поднял бокал с морковно-тыквенным соком, Андрей – чашку с морсом, Марья – стакан с виноградным соком, Весёлка – кружку с квасом. Чокнулись и выпили.
Стол украшали жареный поросёнок под чесночным соусом, утка по-пекински с яблоками, осётр с хреном, горы пирожков с ревенем, творогом, яйцами и зелёным луком, грибами и капустой. Отдельно дожидался своего часа торт со сметанно-ореховым кремом.
Романовы и Огневы без промедления бросились уписывать яства. Утка была сочной, поросёнок таял, осётр ушёл на ура. Потребовалась передышка, и хозяева пригласили гостей пройтись по вечернему поместью.
Веся взяла мужа под руку, словно отгородив его от посягательств. Романов протянул ладонь Марье, она вложила в неё свою, и они отправились дышать весенней свежестью.
Сад цвёл. Его ароматы струились слоями: здесь плотно и горьковато благоухали черемуховые гроздья, чуть дальше – источали духмяность яблони, вишни и черешни, свои ноты добавляли сирень, тюльпаны, пионы, махровые нарциссы и целые заросли ранних роз.
Крутейшая детская площадка казалась громадным уснувшим китом, поскольку была накрыта камуфляжным брезентовым чехлом. Алабаи весело путались под ногами гуляющих, предощущая поживу в виде вкусняшек из чьих-то карманов.
Внезапно все четверо остановились. Романов мысленно приказал сбавить ход. Обнял всю троицу и сказал:
– Будьте свидетелями, бесценные, полного моего сегодняшнего преображения. Долгие годы передо мной маячил образец мужчины, умеющего идеально вести себя со своей женщиной. Я всячески игнорировал это наглядное пособие и упрямо действовал наоборот. За что и поплатился. Набил колотушек. Андрей, ты победил. Отныне я буду вести себя со своей женой так, как это делал ты. Марья вспоминает время, проведённое с тобой, как праздник. При том, что ты не прикладывал никаких усилий для создания этого праздника. Просто был с ней добрым и снисходительным. Марья, отныне и присно я буду с тобой добрым и снисходительным. Хочу, чтобы оставшиеся сотни лет ты жила в атмосфере тепла и заботы. Ну а тебе, дочура, и горя нет. Здорово подфартило тебе с супругом.
Помолчав пять секунд, он продолжил:
– И ещё. "Сосны" официально, по документам переходят к вам, Андрей и Веселина. Вы теперь совладельцы поместья. Ну а чтобы моя милая жёнушка не чувствовала себя бомжихой, я решил переписать "Берёзы" на неё. Но с моим правом проживания здесь. Таково царское волеизъявление. В кабинете лежат документы, после прогулки мы их подпишем, я поставлю печати. И вы, Андрей и Веся, заберёте свой экземпляр.
Веселина бросилась отцу на шею. Андрей поблагодарил царя крепким рукопожатием. Марья поцеловала ему руку, закапав манжет рубашки слезами.
– Ну а теперь – заедим это дело тортом! Закрепим сладким эффектом незабываемый денёк! – предложил благодетель.
– Довольна ужином? – спросил муж жену перед сном.
– Ты блистал, милый. Всех накормил, напоил, обогрел, одарил! Ты настоящий глава родового клана, отец нации, великодушный и щедрый. Я сегодня тобой безумно гордилась!
– Готова отдариться мужу?
– Всегда готова!
– Как же мне хочется целовать твои роскошные плечики, жёнка! Не постигаю, как так хитро тебя сконструировали, что не выпирает ни одна косточка? Сплошная нежная плоть под атласной кожей. Богинечка ты моя, желанная, не могу тобой утолиться! Будь верной мне, и мы построим Эдем на нашей огромной чудесной планете для всех и каждого!
– Заманчивая перспектива! Буду верной. А ты мне?
– Я и так!
– Тогда аминь.
Продолжение следует.
Подпишись – и легче будет найти главы.
Копирование и использование текста без согласия автора наказывается законом (ст. 146 УК РФ). Перепост приветствуется.
Наталия Дашевская