Глава 1
Май 1945 года Нина Васильевна встречала одновременно со слезами счастья на глазах и с чувством тревоги. Она знала, что её зять скоро вернется домой. Как она посмотрит ему в глаза? Как найти слова, чтобы попросить прощения за свою неразумную дочь?
Когда он наконец появился в родном селе, Нина Васильевна смотрела на любимого зятя издалека, не решаясь подойти, а потом в слезах вернулась в дом. Она боялась даже обнять его, ведь рядом стояли Ирина Ивановна с мужем. Не хотела она омрачать своим присутствием их радостную встречу.
Но тем не менее, вытащив из запасов почти последнюю прошлогоднюю муку, она пропустила её несколько раз через сито, затем замесила тесто на простокваше и поставила в тепло. Она помнила, как зять очень любил её пирог с щавелем и женщине хотелось порадовать его. Она испечет и отнесет ему и внуку Коленьке. А там пусть Ирина и дальше сверлит её суровым взглядом и испытывает своим молчанием.
Едва запахло свежей выпечкой и пирог начал подрумяниваться в печи, а Нина Васильевна утирала пот со лба от жары, как вдруг раздались шаги за дверью. Она замерла, внутренне понимая, кто пришел.
- Мама, - он вошел и обнял её, прижав к себе похудевшее тело женщины.
- Сынок, - она плакала, вздыхая тяжелый запах пота и табака. Такой родной и, казалось, забытый запах...
Они стояли в молчании, будто мать с сыном, а потом, она будто опомнившись, стала ощупывать его руки, плечи, на что Захар рассмеялся:
- Цел я, мама. И руки целы, и ноги. В ранах мое тело, но ничего, заживут. Лучше скажите, как вы тут?
- Хорошо всё, Захарушка. Господи, как же я благодарна тебе за то, что ты пришел! Ты садись, пирог уж на подходе. Твой любимый.
- С щавелем?
- С ним, родименький, с ним.
Он ел, а они всё разговаривали. Нина Васильевна любовалась его наградами на груди, глядела на него и не могла насмотреться. Но наконец он задал вопрос, которого она боялась:
- Мама, она любила его? Юрку этого?
Нина Васильевна покачала головой. Она рассказала, что слышала рыдания дочери по ночам. Рассказала и о том, что однажды уловила взгляд Веры, полный неприязни, когда она смотрела на Юрия. Рассказала и про продукты, и про арест, и про то, как саму Нину Васильевну не раз допрашивали и тоже хотели посадить за то, что не донесла на дочь. Но за неё председатель сельсовета вступился, да и бригадир колхозный в стороне не остался, вот и отвязались от женщины. А потом суд и дали Вере 6 лет колонии-поселения. А уж сколько Юрке дали она не знает и знать не хочет.
- Мама, я завтра Колю приведу. Мне Макар сказал, что вы его редко видите. Это неправильно, это и ваш внук тоже, - он попрощался и ушел, наевшись вдоволь любимого пирога.
На следующий день он привёл Колю и, пока бабушка играла с пятилетним внуком и рассказывала ему про бабочек, которые кружили над цветами, Захар починил штакетник. На следующий день он выкосил траву вдоль забора...
Шли дни, Захар, к неудовольствию его матери часто приводил Колю к тёще, при этом помогая ей - то воды натаскает, то крышу залатает, то дрова начал вот к зиме рубить. Выговаривала она сыну, что надо бы развестись с Веркой и перестать шастать к Нине, но сын её не слушал. Он говорил матери, что Нина Васильевна ни в чем не виновата, что не должна она страдать из-за поступка дочери.
- Не виновата? А чего же она молчала? Говорит, харчи те не ела, а мы откуда знаем? Может быть трескала, как и Верка! Отчего не донесла?
- Мама, а если я сверну с правильного пути, если на кривую дорожку меня понесёт, ты напишешь на меня донос? - тихо спросил он, глядя матери в глаза.
- Ты так никогда не сделаешь! - с жаром произнесла Ирина Ивановна.
- Нет, ты скажи! Вот, к примеру, сейчас тоже дома есть нечего, нового урожая еще нет, а старые запасы съели. Вот пойду, выкопаю с поля семенную картошку, да принесу - ты донесешь?
- Ты не путай, - грозно произнесла мать. - Она же ведь не сама воровала, за ворованное она подол задирала.
- Я сам, мама, разберусь, какие выводы мне делать и с кем и когда разводиться, и кому и где помогать. За Макаркой следи, вырос оболтусом, по деревне шляется, пакостит, недавно в Ежова камнями кидались за то, что он сын врага народа. Ежели вы с батькой с ним не поговорите, я сам братца вразумлю, по мужски, покуда он нашу семью до еще одной беды не довел.
Захар вышел и пошел к тёще. Дойдя до её дома, он увидел женщину и сердце его в очередной раз сжалось от душевной боли. Она не видела его. Нина Васильевна гладила цыпленка и что-то ему говорила. Бедная, от одиночества уже с цыплятами разговаривает. Он представил, что она чувствует, оставшись вечером одна в избе, как спит она ночами, пока её дочь отбывает наказание в лагере.
- Мама, - позвал он негромко.
- Захарушка! Заходи, сынок! - обрадовалась она.
- Я ненадолго. Дайте адрес колонии, где отбывает наказание Вера.
- Зачем тебе? Написать решил?
Он не ответил, молча смотрел на женщину, а та, с болью посмотрев на него, лишь пожала плечами и вошла в дом, чтобы написать ему адрес.
А через два дня в её дом вбежала сватья и кричала что-то бессвязное, рыдала и топала ногами. А когда до Нины Васильевны всё же дошел смысл её слов, она буквально рухнула на лавку от удивления. Ирина Ивановна сказала, что он собрался поутру и, попрощавшись, произнес:
- Я поеду к Вере и добьюсь разрешение на свидание. Молчи, мама, ни слова не говори. Я всё решил.
С этими словами он и покинул родной дом.
- Ты его уговорила Верку простить и к ней поехать?
- Господь с тобой, Ирина, что же ты говоришь? Разве посмела бы я даже намекнуть? Разве же мужик такое простить может? Я же только от тебя и узнала об этом. Два дня назад он приходил, адрес просил, вот и подумалось мне, что он написать ей хочет, может даже про развод. А он вот чего вычудил.
****
Захар ехал в сторону Воркуты, не понимая еще, правильно он делает или нет. Но он должен поговорить с ней, посмотреть в её глаза.
Прибыв в поселок, он подошел к комендатуре и объяснил цель своего прибытия. Молоденький сотрудник, посмотрев на наградные медали, которые украшали грудь прибывшего, встал и вытянулся в струнку.
- Я сейчас попробую чем-нибудь вам помочь.
Деятельный парнишка, видимо, недавно тут служивший и с еще не очерствевшим сердцем, провёл его к начальнику, оттуда его послали в другое управление и только к вечеру Захар смог снять в одном из домов близ поселка комнатку.
Через два дня ему разрешили свидание с Верой. Всего на час.
Когда она вошла, то он сжал кулаки от злости - волосы её были острижены, сама она изрядно похудела. Вместо платья на ней была лагерная форма. Как же могла она так поступить со своей жизнью?
А её красивые глаза расширились от удивления, когда Вера увидела, кто приехал к ней.
- Захар...
Он сделал шаг к ней, поднял руку и взмахнул ею, приложившись к щеке Веры. Та схватилась за покрасневшую щеку, но не закричала, не заплакала, только с тоской посмотрела на него. Он вновь повторил движение, она схватилась за вторую щеку и только тогда Захар привлёк её к себе с силой и горько прошептал:
- Что ты натворила, Вера? Что ты сделала с нами и с нашей любовью?
Она не смогла больше сдерживаться, зарыдала, а он, стыдясь своей вспышки ярости и чувствуя вину, гладил её по коротким волосам.
- Я даже мечтать не могла, что ты когда-то сможешь даже посмотреть на меня. Я даже боялась мечтать, что ты мне напишешь хоть строчку, а ты приехал. Зачем, Захарушка? Ты же писал матери, что меж нами теперь крепкая стена, которую никогда не разрушить.
- Я эту стену возвёл, я её и разрушу...
- Нет, Захар, нет. Пусть она останется. Я виновата, мне за всё и отвечать. За молчание моё и эти чертовы продукты я отбываю заслуженное наказание. За то, что предала тебя, я заслуживаю лишь презрения. Это была огромная ошибка, которую не искупить. Многие тогда голодали, у кого-то и по трое и по четверо детей было, но никто не продал свою совесть за кулек муки, как это сделала я. Уходи, Захар! Уходи и больше не приезжай! - она закрыла лицо руками и сползла по стене.
Затем, встав резко, она постучала в дверь и потребовала её выпустить.
***
Когда Захар вернулся домой, мать и отец устроили ему допрос с пристрастием, но он на все их вопросы отвечал уклончиво, либо отмахивался. А спустя время по возвращению домой он начал писать письма в колонию. Отправлял своё послание вместе с весточкой от Нины Васильевны, и так же получал обратную связь.
Казалось, немного всё успокоилось, Ирина и Пётр стали сухо здороваться с Ниной Васильевной, как вдруг приключилась новая беда - арестовали Макара, младшего брата Захара.
У него были именины, восемнадцать лет исполнялось, и хотел парень сие событие отметить, как полагается. А так как после войны страна еще не восстановилось и было трудное время, то даже и думать о размашистой гулянке не следовало.
В тот день Макар с друзьями куда-то ушли и до вечера прошатались. Вернулись нетрезвые, за что Пётр сыну подзатыльников надавал. А наутро председатель шум поднял - пропал поросенок. Стали всех расспрашивать, кто что видел, и один из стариков, живших на краю села, слышал, как со стороны леса доносился поросячий визг и смех ребятни. А после и вовсе мясом жареным запахло.
- Хотел поглядеть, может, думаю, угостят, да нога так заныла, что не дошел бы. Может, охотники зайца в силки поймали? Али опять цыгане с табором встали? Вот и не пошел.
А двое видели, как ребята из лесу под хмельком выходили. Прижали пацанят, они и признались милиционеру, что дали бутылку сторожу, тот выпил и уснул, а они поросенка с фермы-то и умыкнули. Думали, выходной, никто не кинется, да и поросят полно, может не сразу и поймут, что одного не хватает. Так и вышло. Отметили праздник под мясцо жареное на костре, а на следующий день зоотехник пришел и вздумалось ему пересчет сделать.
Макара и еще троих его друзей в город увезли.
Ирина Ивановна выла, раскачиваясь на стуле. Это ведь не колосок пшеницы, не горсть муки, хотя и за такое большие сроки давали. Это же целый поросенок, который мог бы вырасти в свиноматку или в хряка!
В участок ходила как на работу, несколько дней плакала, осунулась вся, а потом ушла в себя и молчала больше. Пётр и Захар тоже делали, что могли, но как тут помочь? В милиции сидит начальником один из деревенских, который голод в тридцатые едва пережил, он просто озверел, когда узнал, что парни натворили.
- Мы от голода пухли, я сестренки лишился в то время, но чужой крошки не взяли, а эти оболтусы именины справить решили! Пусть и отвечают! Егора и Саньку выпущу и на учет поставлю, возьму на карандаш, им всего по шестнадцать, а Макар и Васька отвечать будут по всей строгости закона. Но так как время уже не военное, то срок будет не большой, года три. Хотя я бы и десятку впаял, не пожалел бы!
Услышав это, Ирина Ивановна сознание потеряла прямо в его кабинете.
Срок им и правда дали относительно небольшой, по сравнению с теми сроками, которые давали во время войны за украденный кочан капусты или горсть пшеницы - по два года и восемь месяцев получили Макар и его друг Василий.
После приговора Нина и Ирина впервые поговорили по душам.
Ирина сидела у берега реки и плакала, перестирывая в который раз рубашку Макара, с которой будто нарочно не сходили капли крови от поросенка. Она не слышала, как Нина Васильевна подошла к ней и села возле тазика.
- Позлорадствовать пришла?
- Когда-то и я задала тебе этот вопрос, - тихо ответила Нина Васильевна. - Нет, Ира, не так. Я понимаю твою боль и твои чувства, поэтому нет во мне злости.
- А у меня есть. Только вот ни на тебя, ни на Верку, ни на кого другого. Только на Макарушку моего. Только подумать! Я презирала невестку, ненавидела её, а вот только теперь головой своей поняла, что мой сынок-то похуже поступил. Вера хотя бы ради сына, и чтобы с голоду не помереть на это пошла. А Макар что? Праздник отметить хотел, глупый.
- Он, и правда, молодой и неразумный, но не ругай его. Знаешь, как там тяжело в колонии? Ты ему лучше носочков побольше свяжи, да сухариков и табаку пришли.
- Не дымит он, - махнула рукой Ирина Ивановна.
- А это ему пригодится там, вроде же как вместо денег там у них папироски. И письма пиши теплые, чтобы он знал, что его дома ждут.
- Пишешь сама? - вдруг тихо спросила Ирина Ивановна.
- Пишу.
- И Захар пишет. Я знаю. Видела, как сидел ночью перед лучиной и писал. И обратные получает, видимо, через тебя. Боится, что я весточку скрою.
- Ирина, это его решение, это его жизнь. Вера прогнала его, он мне рассказал всё, как там было. Позвала конвойных и её увели. Но он приехал домой, написал письмо, и она ответила. Понимаешь, это их жизнь и, если Захар простил дочь мою непутевую, то это его выбор. У них и сынок общий, так что может хоть ради него...
Ирина вдруг положила свою ладонь на её руку и произнесла со слезами на глазах:
- Знаешь, я уже давно не держу зла на Веру. Пусть будет, что будет. Главное, чтобы мой сын был счастлив. Если он будет счастлив с ней, то и я забуду обо всём.
Нина Васильевна подняла руку и обняла свою сватью.
ЭПИЛОГ
Вера вышла на свободу досрочно за примерное поведение в 1948 году, отбыв наказание длиной почти в четыре года. Её встретили подросший сын и Захар, вместе с ними она вернулась в дом к матери.
Через два года у Захара и Веры родилась дочь Сонечка. К тому времени вся семья снова была в сборе, уже и Макар освободился и устроился работать. Будто по иронии судьбы его послали на ферму за свиньями чистить. Веру из колхоза исключили, она работала уборщицей в школе, которую построили в селе в 1947 году.
Чувство вины у неё перед мужем было долгие годы, но Захар, как, впрочем, и его родители, никогда больше не вспоминали то тяжелое время, и ни разу её не упрекнули.
Рассказ основан на реальных событиях. Благодарю подписчицу, дочь Николая за то, что поделилась историей своей семьи.
Спасибо за прочтение и поддержку автора.