Я стоял у кухонного стола, нарезая лимоны для коктейлей, а Вика носилась по дому, как метеор, оставляющий за собой шлейф нервной энергии. Юбилей — её сорок пятый — обещал быть громким. Гости, родственники, коллеги, гора еды, музыка.
— Илья, ты где? — крикнула она из гостиной, поправляя серьги в зеркале. Её голос был резким, как будто я уже в чём-то виноват.
— Здесь, — буркнул я, не отрываясь от лимонов. Нож скользил по жёлтой кожуре, и запах цитруса бил в нос, но я едва замечал его.
Что-то в её суете, в том, как она проверяла телефон каждые пять минут, заставляло меня хмуриться. Она всегда была такой — яркой, как фейерверк, но сегодня её движения казались… слишком нарочитыми. Словно она играла роль, а я был не в курсе сценария.
— Ты уверен, что заказал торт? — Вика появилась в дверях, её тёмные волосы блестели, уложенные в идеальные локоны, платье — новое, чёрное, с глубоким вырезом — обтягивало фигуру, как вторая кожа. Она выглядела так, будто собиралась не на домашнюю вечеринку, а на красную дорожку.
— Да, Вика, всё под контролем, — я постарался, чтобы мой голос звучал ровно, но внутри что-то шевельнулось.
Подозрение. Не первый раз за последние месяцы. Она слишком часто задерживалась на работе, слишком часто упоминала своего босса, Алексея, с его «гениальными идеями» и «харизмой». Я отмахивался от этих мыслей, но они возвращались, как мухи к липкой ленте.
Гости начали съезжаться к семи. Тётя Нина, Викина тётка, с её вечными рассказами о даче и редиске, Викин брат Стас, который пил, как будто завтра не наступит, и коллеги с её работы — стайка модных девиц и пара мужиков в пиджаках, среди которых выделялся Алексей.
Высокий, с лёгкой сединой на висках, он двигался так, будто весь мир — его сцена. Я заметил, как Вика бросила на него взгляд, короткий, но слишком тёплый. Мой желудок сжался, но я заставил себя улыбнуться и протянуть ему руку.
— Илья, рад видеть, — Алексей пожал мне руку, его ладонь была тёплой и чуть влажной. — Вика рассказывала, ты мастер на все руки.
— Стараюсь, — я выдавил улыбку, но его тон, слишком дружелюбный, резал ухо. Вика рядом рассмеялась, её рука коснулась его локтя — на секунду дольше, чем нужно.
Вечеринка набирала обороты. Музыка гремела, бокалы звенели, тётя Нина уже рассказывала Стасу, как её соседка варит самогон. Я наблюдал за Викой из угла гостиной, держа в руке стакан с виски.
Она кружилась среди гостей, её смех звенел, как колокольчик, но каждый раз, когда её взгляд находил Алексея, он задерживался чуть дольше. Я чувствовал себя как зритель в кино, где главный герой — дурак, который ещё не знает, что его обманывают.
— Илья, помоги с закусками! — Вика помахала мне из кухни, её голос был весёлым, но в нём сквозила какая-то фальшь. Я пошёл за ней, а в голове крутился вопрос: что ты скрываешь, Вика?
К полуночи гости разошлись по дому. Кто-то танцевал в гостиной, кто-то курил на балконе. Я заметил, как Вика и Алексей исчезли в коридоре, ведущем к гостевой комнате. Сердце заколотилось, как барабан. Я подождал минуту, две, потом пошёл следом. Дверь гостевой была приоткрыта, и оттуда доносились звуки — приглушённые, но недвусмысленные. Я толкнул дверь.
Они даже не заметили меня сразу. Вика сидела на краю кровати, её платье задралось выше бёдер, волосы растрепались. Алексей стоял перед ней, его рубашка была расстёгнута, а руки — на её талии. Их движения были жадными, как будто они не могли насытиться друг другом.
Она шептала что-то, её голос был низким, почти звериным. Я замер, кровь стучала в висках, мир сузился до этой сцены — моя жена и её босс, в нашей постели, на её же юбилее.
— Вика, — мой голос был хриплым, как после долгого крика. Они вздрогнули, обернулись. Вика вскочила, поправляя платье, её глаза расширились, но в них не было стыда — только раздражение.
— Илья, это не то, что ты думаешь! — она шагнула ко мне, но я уже отступал назад.
— Не то? — я почти рассмеялся, но смех застрял в горле. — Ты серьёзно, Вика? Прямо здесь? На твоём дне рождения?
Алексей застёгивал рубашку, его лицо было спокойным, как будто он пролил кофе, а не разрушил мою жизнь. — Илья, давай без сцен. Это просто… момент слабости.
— Момент слабости? — я смотрел на него, и в голове крутилось: как долго? Месяцы? Годы? — Убирайся из моего дома.
— Илья, послушай… — Вика схватила меня за руку, но я вырвался.
— Не трогай меня, — я смотрел на неё, на женщину, которую любил двадцать лет, и видел незнакомку. — Ты кто вообще такая?
Гости начали расходиться, но я уже не мог притворяться. Я ушёл на кухню, налил ещё виски, смотрел на лимоны, которые так и не дорезал. В голове крутились воспоминания: как она смеялась, когда мы только познакомились, как пела в машине старые песни, как обещала быть со мной всегда. Всё это теперь казалось декорацией, за которой пряталась ложь.
На следующий день я позвонил адвокату. Развод — единственный выход, когда доверие разбито, как стекло, и каждый осколок режет по живому. Вика пыталась звонить, писать, но я не отвечал. Я смотрел на её вещи в шкафу, на её духи на полке, и думал: как я мог не видеть? Как я мог быть таким слепым?
Я сидел на кухне, глядя на недорезанные лимоны, которые так и остались лежать на столе после её юбилея. Виски в стакане давно выдохся, но я всё равно делал глоток за глотком, пытаясь заглушить гул в голове.
Вика ушла спать в спальню, будто ничего не случилось, а я остался здесь, в этом доме, который теперь казался чужим. Телефон завибрировал на столе — сообщение от Стаса, её брата: «Илья, надо поговорить. Завтра. Кафе на углу, в 12». Коротко, как выстрел. Я нахмурился. Стас никогда не был любителем долгих бесед, а тут вдруг такая таинственность. Что он знает?
На следующий день я пришёл в кафе раньше. Стас уже сидел там, теребя пачку сигарет, его лицо было мятым, как будто он не спал. Он поднял глаза, когда я сел напротив, и без предисловий выдал:
— Илья, я видел, как они шушукались ещё до юбилея. Вика и этот Алексей. Я думал, это просто рабочие дела, но… — он замялся, закурил, выпустив дым в сторону. — Это не первый раз.
— Что значит «не первый»? — мой голос был тихим, но внутри всё кипело. Я сжал стакан с водой, чувствуя, как пальцы напрягаются.
— Месяц назад я заезжал к ней на работу, — Стас затянулся, глядя куда-то мимо меня. — Они были в её кабинете. Дверь закрыта, но я слышал… ну, ты понимаешь. Я не стал вмешиваться, думал, может, показалось. Но вчера, когда ты их застукал, я понял — не показалось.
Я молчал. В голове крутились картинки: Вика, её улыбка, её «я задержусь на часок», её «Алексей такой профессионал». Всё это теперь складывалось в пазл, от которого тошнило.
— Почему ты мне не сказал? — я смотрел на него, и в голосе прорывалась злость. — Ты её брат, Стас, но я твой друг. Двадцать лет, чёрт возьми!
— Я не хотел лезть, — он пожал плечами, но в его глазах мелькнуло что-то виноватое. — Думал, она сама разберётся. Но, Илья, там ещё хуже. Я слышал, как она с подругой своей, Мариной, болтала по телефону. Она с Алексеем уже год как… ну, ты понял. И она говорила, что хочет уехать. С ним. На юг, к морю. Прямо как в кино.
Я замер. Уехать? Вика, которая всегда говорила, что наш дом — её крепость, что она ненавидит перемены? Это было, как удар под дых.
— Ты уверен? — я наклонился ближе, мой голос стал тише, но внутри всё дрожало от ярости.
— Не на сто процентов, — Стас затушил сигарету, — но Марина знает больше. Поговори с ней. Только аккуратно, она скользкая, как угорь.
Я вернулся домой, но Вика уже уехала на работу. Её духи всё ещё витали в воздухе, сладкие, с ноткой ванили, и от этого запаха меня чуть не вывернуло.
Я сел на диван, глядя на её любимую вазу на полке — голубую, с трещинкой, которую она купила на блошином рынке. Когда-то она смеялась, что эта ваза — как их брак: не идеальная, но своя. Теперь эта трещинка казалась пропастью.
Вечером я позвонил Марине, Викиной подруге. Она согласилась встретиться, но её голос по телефону был нервным, как будто она уже знала, о чём пойдёт речь.
— Илья, я не хочу в это лезть, — Марина сидела в кафе, теребя салфетку, её длинные ногти блестели красным лаком. — Вика моя подруга, но… да, я знаю про Алексея.
— Расскажи, — я старался говорить спокойно, но внутри всё горело. — Всё, что знаешь.
Она вздохнула, откинулась на спинку стула. — Они с Алексеем уже год как крутят. Она говорила, это её «глоток свободы». Сказала, что устала от рутины, от дома, от… — она замялась, — от тебя, Илья. Она хотела начать всё заново. С ним. Где-то у моря.
— У моря? — я рассмеялся, но смех был горьким, как просроченное пиво. — Она мне говорила, что хочет в отпуск, а не… черт, Марина, почему ты молчала?
— Потому что она просила, — Марина отвела взгляд. — И потому что я думала, это её дело. Она говорила, что ты не понимаешь её, что ты… слишком предсказуемый.
Я смотрел на неё, и в голове крутилось: кто ты, Вика? Женщина, которая пела мне песни в машине, которая плакала на нашей свадьбе, которая клялась, что мы — навсегда. Теперь она — кто? Чужая? Я встал, бросил деньги за кофе на стол.
— Если что-то ещё вспомнишь, звони, — бросил я и ушёл.
Дома я собрал её вещи. Платья, туфли, косметика — всё в чемоданы. Я не хотел её видеть, но она вернулась поздно, усталая, с лёгкой улыбкой, как будто ничего не изменилось.
— Илья, ты чего? — она остановилась в дверях, увидев чемоданы. Её глаза сузились, но голос оставался спокойным. — Это что, ты серьёзно?
— Серьёзно, — я смотрел на неё, и в груди было пусто, как в выгоревшем поле. — Я знаю про Алексея. И про твои планы уехать. Ты кто вообще такая, Вика?
Она побледнела, но тут же взяла себя в руки. — Ты копался в моих вещах? — её голос стал резким, как лезвие. — Это моя жизнь, Илья. Ты не понимаешь, я задыхалась здесь!
— Задыхалась? — я шагнул к ней, и она отступила. — Ты крутишь с боссом, лжёшь мне в лицо, а я должен был молчать? Убирайся. Завтра подаю на развод.
— Ты пожалеешь, — она схватила сумку, её губы дрожали, но глаза были холодными, как лёд. — Без меня ты никто, Илья.
Дверь хлопнула. Я остался один, в доме, который теперь был слишком большим. В голове крутилось: как я не видел? Как я позволил ей так долго водить меня за нос? Но где-то глубоко внутри росло другое чувство — облегчение. Словно я сбросил с плеч груз, который тащил годами. Завтра я позвоню адвокату. А потом… потом я начну жить заново.
***
Развод прошёл быстро, как выстрел. Адвокат оказался шустрым, бумаги подписали, и Вика, не сказав ни слова, собрала остатки вещей и уехала. Я слышал от Стаса, что она улетела с Алексеем в Испанию — к тому самому морю, о котором она мечтала, пока лгала мне в глаза.
Я остался в пустом доме, где каждый угол напоминал о ней, но с каждым днём эта пустота становилась легче. Словно я вычищал из себя годы её обмана, как пыль из старого ковра.
Месяц спустя раздался звонок. Номер Вики. Я не хотел брать трубку, но любопытство пересилило. Пальцы сами нажали на зелёную кнопку.
— Илья, — её голос был слабым, надломленным, как тонкий лёд. — Я вернулась. Можно встретиться?
— Зачем? — я смотрел на голубую вазу с трещинкой, забытую ею на полке, и чувствовал, как внутри всё сжимается.
— Алексей… он меня бросил, — она шмыгнула носом. — Нашёл какую-то девчонку, молодую. Я осталась одна, Илья. Мне некуда идти.
— И ты решила, что я приму тебя обратно? — мой голос был холодным, как зимний ветер. — После всего, что ты сделала?
— Я знаю, я виновата, — она торопилась, слова лились, как вода из треснувшего кувшина. — Но я всё осознала. Я хочу начать заново. С тобой. Пожалуйста, Илья.
Я молчал, глядя на вазу. Когда-то она сказала, что эта трещинка — как наш брак: не идеальный, но уникальный. Теперь я видел в ней только её ложь.
— Нет, Вика, — я выдохнул, и в груди стало легче, как будто я сбросил камень. — Ты выбрала свой путь. Иди по нему. Без меня.
— Илья, умоляю… — она начала плакать, но я сбросил вызов. Телефон лёг на стол с тихим стуком, и я понял: это конец.
Через неделю мы встретились.
— Илья, прости меня, давай поговорим! — сказала она.
— Нам не о чем говорить, уходи и не возвращайся! — я смотрел ей в глаза, и в них не было той Вики, которую я любил.
Она немного постояла, теребя рукав пальто, потом медленно повернулась и ушла.
Я продал дом через месяц. Слишком много в нём было её — её духов, её привычек, её предательства. Вместо этого я купил небольшой участок земли в горах, подальше от моря, которое она так любила.
Построил там дом — простой, из бруса, с большими окнами, через которые видно, как облака цепляются за вершины. Там я начал писать — не романы, не книги, а просто жизненные заметки.
Однажды в библиотеке недалеко от моего дома, я встретил Веру. Мы разговорились о книгах, потом о жизни, а потом… потом я заметил, что жду наших встреч, как ждут солнца после долгой зимы.
— Илья, ты веришь, что можно начать всё с чистого листа? — спросила она однажды, когда мы пили кофе на крыльце моего дома. В её глазах было столько спокойной силы, что я невольно улыбнулся.
— Раньше не верил, — я посмотрел на горы, где закат окрашивал вершины в багровый. — А теперь… теперь знаю, что можно.
Я жил. Не оглядываясь на Вику, не думая о том, что она где-то там, в своей новой жизни или в её обломках. Горы дышали вокруг, Вера сидела рядом, поправляя очки, а я чувствовал, что дом — это не стены, а люди, которые рядом. И я был дома.