— Я не поеду, Игорь. Хватит. Не уговаривай! — Лариса швырнула полотенце на кухонный стол, её пальцы дрожали, а губы сжались в тонкую линию, будто сдерживали крик. Она стояла у окна, глядя на серый двор, где мокрый асфальт отражал тусклые фонари. Вечер был промозглый, липкий, как её мысли.
— Ларис, ну что ты начинаешь? — Игорь, грузный, с покрасневшим от долгого дня лицом, потянулся к ней, но замер, поймав её взгляд. — Родне надо море показать. Они же из деревни, когда ещё выберутся? Это ж семья!
— Семья? — Она резко обернулась, её каштановые волосы, собранные в небрежный пучок, качнулись, как маятник. — Твоя родня — это сборище халявщиков, Игорь! Помнишь, как в прошлом году они влезли к нам на дачу? Кто за свет платил? Кто за мясо на шашлыки? Я, Игорь, я! А они даже спасибо не сказали, только рожи кривили, что вино кислое!
Игорь вздохнул, потирая виски. Его широкие плечи сутулились, будто под грузом её слов. Он хотел мира, всегда хотел. Но Лариса… Лариса чувствовала, как внутри неё закипает что-то горячее, горькое, как кофе, оставленный на плите слишком долго.
Она не хотела этого отпуска. Не хотела видеть ухмылки тёти Веры, которая вечно тыкала в её "городские замашки". Не хотела слушать нытьё дяди Пети, который в каждом ресторане искал повод не платить. Но Игорь смотрел на неё с такой мольбой, что она почти сдалась. Почти.
— Ларис, ну один раз. Ради меня, а? — Его голос дрогнул, и она ненавидела себя за то, что это работало. За то, что его усталые глаза, морщинки вокруг них, как трещины на старой посуде, заставляли её сердце сжиматься.
Она молчала. За окном шёл дождь, и капли стучали по подоконнику, словно отсчитывали секунды до её капитуляции. Лариса знала: она поедет. И пожалеет.
***
Море сверкало, как разбитое зеркало, под палящим солнцем. Пляж в Адлере гудел: крики чаек, смех детей, запах шашлыка и солнцезащитного крема. Лариса сидела под тентом, в тени, её соломенная шляпа бросала пятнистую тень на песок. Она наблюдала, как тётя Вера, грузная, с лицом, похожим на пересохший абрикос, размахивает руками, споря с официантом у кафе на набережной.
— Да вы что, за тарелку супа пятьсот рублей? Это ж грабёж! — Голос Веры резал воздух, как ржавая пила. Она упёрла руки в бёдра, её цветастый сарафан натянулся на животе. — Я в деревне за сто рублей борщ варю, на всю семью хватает!
Официант, молодой парень с усталыми глазами, пытался что-то объяснить, но Вера не слушала. Рядом дядя Петя, в выцветшей майке и шортах, которые были модны лет двадцать назад, поддакивал, тыча пальцем в меню.
— Слышь, парень, это ж рыба местная, вона, в море плавает! Чё так дорого? — Он хмыкнул, поправляя кепку, съехавшую на лоб. Его щетина блестела от пота, а глаза хитро щурились, будто он уже придумывал, как улизнуть, не заплатив.
Лариса сжала кулаки. Её ногти впились в ладони, оставляя красные полумесяцы. Она чувствовала, как жар поднимается к щекам, но не от солнца.
"Почему я здесь? — думала она. — Почему снова позволяю им всё это?"
Она вспомнила, как в поезде Вера с Петей заняли их с Игорем места у окна, потому что "нам душно у прохода". Как они "забыли" свои кошельки дома, и Лариса с Игорем платили за билеты. Как Вера всю дорогу жаловалась на её стряпню, хотя сама сожрала три порции пирожков.
Игорь сидел рядом, уткнувшись в телефон. Его лицо было спокойным, слишком спокойным. Лариса знала: он притворяется. Он всегда притворяется, когда родня творит чёрт-те что. Но она видела, как его бровь дёргается, как он сжимает челюсти, когда Вера в очередной раз "шутит" про их бездетность.
— Игорь, — тихо сказала Лариса, наклоняясь к нему. — Они опять за себя платить не будут. Смотри, уже сцену устраивают.
Он поднял глаза, и в них мелькнула тень вины. — Ларис, ну… Может, они просто не привыкли к ценам? В деревне ж всё дешевле.
— Не привыкли? — Она почти зашипела, её голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Они не привыкли платить вообще! Мы с тобой что, их спонсоры?
Игорь открыл рот, но тут раздался визгливый голос Веры:
— Лариса! Иди сюда, разберись! Этот мальчишка нас обсчитать хочет!
Лариса замерла. Её сердце колотилось, как барабан перед казнью. Она встала, медленно, словно ноги налились свинцом. Песок скрипел под её сандалиями, а в голове крутился вихрь: "Сейчас или никогда. Хватит молчать".
В кафе было душно, несмотря на открытые окна. Запах жареной рыбы мешался с солёным ветром. Официант, уже красный от стыда, держал счёт, а Вера тыкала в него пальцем, будто это был обвинительный приговор.
— Лариса, скажи ему! — Вера обернулась, её глаза сверкали праведным гневом. — Мы заказали три порции рыбы, а он тут четыре вписал! И суп этот ихний, жидкий, как вода из лужи, за пятьсот рублей!
Лариса посмотрела на счёт. Всё было правильно. Четыре порции рыбы — потому что Петя заказал себе вторую, "на пробу". Суп был указан чётко, с ценой, которая висела в меню на стене.
— Вера, вы заказали четыре порции. Я слышала, как Петя просил ещё одну. — начала она, и её голос был тихим, но уверенным.
Вера замерла, её брови взлетели вверх, как две чайки. — Ты что, Лариса, против родни пошла? Мы ж для вас старались, отдых организовали!
— Отдых? — Лариса рассмеялась, и смех её был резким, как треснувшее стекло. — Вы приехали на халяву, Вера! Вы с Петей даже за билеты не заплатили! А теперь я должна за вас в кафе расплачиваться?
Петя кашлянул, отводя взгляд. Игорь, стоявший у входа, побледнел. В кафе воцарилась тишина, только волны шумели за окном, будто подбадривали Ларису.
— Лариса, ты как с нами разговариваешь? — Вера подступила ближе, её голос дрожал от обиды, но глаза были холодными, как море в шторм. — Мы тебе как родные, а ты…
— Родные? — Лариса шагнула вперёд, её руки дрожали, но она не отступала. — Родные не врут, не манипулируют, не садятся на шею! Я устала, Вера. Устала платить за ваши аппетиты, за ваши "ой, кошелька нет", за ваши подколки!
Она замолчала, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Но плакать она не будет. Не здесь. Не перед ними.
Игорь подошёл, положил руку ей на плечо. — Ларис… — начал он, но она отмахнулась.
— Нет, Игорь. Хватит. — Она посмотрела на Веру, на Петю, на их ошарашенные лица. — Или вы начинаете платить за себя, или мы уезжаем. Завтра. Без вас.
Вера открыла рот, но слов не нашла. Петя пробормотал что-то про "невоспитанность", но тоже замолчал. Официант, воспользовавшись паузой, протянул счёт Ларисе. Она посмотрела на цифры, потом на Игоря. Он кивнул, медленно, словно впервые увидел в ней не просто жену, а женщину, которая больше не будет молчать.
На следующий день Лариса стояла на балконе их съёмной квартиры, глядя на море. Оно было спокойным, почти неподвижным, как её мысли. Вчерашний скандал оставил в душе странное чувство — смесь облегчения и боли. Вера с Петей уехали утром, бурча, что "в городе люди злые".
Лариса стояла на балконе, ветер с моря теребил её волосы, теперь распущенные, свободные, как она сама. Игорь спал в комнате, утомлённый долгим днём и их ночным разговором — первым за годы, когда они говорили не о счетах или родне, а о себе. Лариса улыбнулась краешком губ, но в груди шевельнулось что-то тревожное, как тень облака над морем.
— Лариса! — Голос, резкий, как скрип двери, вырвал её из мыслей.
Она обернулась, сердце ёкнуло. На пороге стояла Вера, та самая тётя Вера, которая утром, по её мнению, уехала навсегда. Лицо Веры было красным, потным, глаза горели, как у человека, готового к бою. За её спиной маячил Петя, но не привычно наглый, а какой-то ссутуленный, с опущенным взглядом.
— Вы что тут делаете? — Лариса сжала перила балкона, её голос дрожал, но она старалась держать его твёрдо, как вчера в кафе. — Я же сказала: мы закончили.
— Ой, Лариса, не начинай! — Вера шагнула вперёд, её сарафан колыхнулся, как парус в шторм. — Ты думаешь, мы просто так уехали? Думаешь, мы такие дураки, что всё проглотим и смолчим? — Она ткнула пальцем в воздух, будто протыкая невидимую стену. — Мы с Петей поговорили… и решили, что ты нам должна объясниться!
— Объясниться? — Лариса рассмеялась, но смех вышел хриплым, как кашель. — Это я вам должна? После всего, что вы тут устроили? После того, как вы нас обобрали?
Петя кашлянул, потирая шею. Его кепка, всё та же, с выцветшим логотипом тракторного завода, съехала набок. — Ларис, ты не так поняла, — пробормотал он, избегая её взгляда. — Мы ж не со зла. Просто… ну, времена тяжёлые. А тут ещё это письмо…
Лариса замерла. — Какое письмо? — Её голос стал тише, но в нём слышалась злость. Она почувствовала, как воздух вокруг сгущается, как перед грозой.
Вера полезла в свою необъятную сумку, вытащила мятый конверт и швырнула его на столик.
— Вот, читай! Пришло вчера, в гостинице нашли. Адресовано тебе и Игорю. Мы… ну, открыли, конечно. Думали, что-то важное.
Лариса медленно подошла, её пальцы дрожали, когда она взяла конверт. Бумага была дешёвой, с пятнами от чьих-то жирных пальцев. Внутри — листок, исписанный неровным почерком. Она пробежала глазами первые строки, и мир вокруг качнулся, как палуба в шторм.
"Лариса и Игорь, вы думаете, что можете просто так жить, забыв про старые долги? Я знаю, где вы. Знаю, что вы на море. Пора платить. Если не хотите проблем, ждите меня в кафе "Волна" завтра в полдень. Не пытайтесь бежать. Я найду вас."
Подписи не было. Только кривая закорючка, похожая на коготь.
— Это что, угрозы? — Лариса подняла глаза на Веру, её голос дрожал, но теперь не от гнева, а от страха, холодного, как морская вода ночью. — Вы… вы это читали и молчали?
Вера отвела взгляд, её щёки покраснели ещё сильнее. — Мы думали, это шутка какая-то. Ну, мало ли, кто пишет… — Она замялась, теребя край сарафана. — А потом решили вернуться, проверить, всё ли с вами нормально.
— Нормально? — Лариса почти кричала, её руки сжимали письмо, бумага трещала. — Вы вскрываете чужие письма, а потом приходите, как ни в чём не бывало? И что, теперь я вам ещё спасибо должна сказать?
Петя шагнул вперёд, его голос был неожиданно твёрдым. — Ларис, мы не святые, знаем. Но тут что-то серьёзное. Мы видели мужика в кафе, когда за счёт спорили. Он смотрел на тебя, Ларис. Всё время смотрел. Лысый, в тёмных очках. Не местный.
Лариса почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она вспомнила того человека. Он сидел в углу кафе, пил кофе, не отрывая глаз от их столика. Она думала, просто случайный посетитель.
Но теперь… теперь всё выглядело иначе. Её мысли закружились, как чайки над волнами. Долги? Какие долги? Они с Игорем жили скромно, платили по счетам, никаких кредитов, никаких тёмных дел.
Или… Игорь? Он никогда не рассказывал о своём прошлом, о годах до их свадьбы. Всегда отмахивался, говорил: "Было и прошло". Но что, если прошлое не прошло?
— Игорь! — позвала она, её голос сорвался. Он вышел из комнаты, заспанный, в мятой футболке, но, увидев Веру и Петю, нахмурился.
— Что они тут делают? — Он посмотрел на Ларису, потом на письмо в её руках. — Что это?
Она молча протянула ему листок. Игорь читал, и с каждым словом его лицо становилось всё бледнее, как песок, выброшенный волной. Он сжал челюсти, его пальцы смяли бумагу.
— Это ерунда, Ларис, — сказал он, но его голос был неубедительным, как дешёвый актёр в плохом фильме. — Кто-то шутит.
— Шутит? — Лариса шагнула к нему, её глаза горели. — Игорь, скажи мне правду. Что это за долги? Кто этот человек?
Он отвёл взгляд, потирая шею, как делал всегда, когда нервничал. Вера и Петя молчали, но их глаза перебегали от Ларисы к Игорю, как у зрителей на теннисном матче. Тишина в комнате стала тяжёлой, как мокрый песок.
— Я… — Игорь замялся, его пальцы теребили край футболки. — Лет двадцать назад… был один бизнес. Не совсем чистый. Я был молодой, глупый. Думал, всё забылось. Но, похоже, кто-то помнит.
Лариса почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она смотрела на мужа, на его знакомое лицо, на морщины, которые она так любила, и видела в них теперь не усталость, а тайны. Тайны, которые он прятал от неё. От них.
— Ты знал? — прошептала она. — Знал и молчал?
— Я думал, это в прошлом! — Он повысил голос, но тут же осёкся, увидев её взгляд. — Ларис, я не хотел тебя втягивать. Это мои проблемы.
— Твои? — Она почти кричала, слёзы жгли глаза, но она не дала им вырваться. — Это теперь наши проблемы, Игорь! Этот человек знает, где мы! Он следит за нами!
Вера кашлянула, её голос был неожиданно мягким. — Лариса, мы с Петей… мы не уедем. Не сейчас. Если что, мы с вами. — Она посмотрела на Петю, тот кивнул, хоть и нехотя.
Лариса замерла. Она ожидала чего угодно — новых споров, обвинений, но не этого. Вера, эта вечно ворчливая, жадная Вера, вдруг выглядела… человечнее. Как будто скандал в кафе, её собственный бунт, что-то сдвинул в их душах. Или это письмо, эта угроза, заставила их всех посмотреть друг на друга иначе.
— Завтра, — сказала Лариса, её голос был тихим, но решительным. — Мы идём в это кафе. Вместе. И разберёмся, кто этот человек. И что ему нужно.
Игорь кивнул, его лицо было напряжённым, но в глазах мелькнула искра — не страх, а что-то похожее на облегчение. Как будто он устал носить свои тайны.
Лариса посмотрела на море, теперь тёмное, почти чёрное, под ночным небом. Она знала: завтра всё изменится. Для неё, для Игоря, для их брака. И, может быть, даже для Веры с Петей, которые, несмотря на свою наглость, стояли сейчас рядом, готовые к бою.
***
Утро в Адлере было обманчиво тихим. Море лениво лизало берег, а солнце, ещё не жаркое, золотило песок. Лариса стояла перед зеркалом в съёмной квартире, поправляя лёгкий шарф на шее. Её отражение смотрело устало: тени под глазами, как следы ночных кошмаров, и губы, сжатые в упрямую линию.
Она не спала. Вчерашнее письмо, слова Игоря, тень того лысого мужчины в кафе — всё кружилось в голове, как водоворот, затягивающий на дно. Но Лариса не собиралась тонуть.
— Готова? — Игорь вошёл, его голос был хриплым, как после долгого молчания.
Он надел свою старую рубашку, ту, что Лариса любила за мягкость ткани, но сейчас она видела в нём не мужа, а человека, чьё прошлое вдруг стало чужим. Его глаза, обычно тёплые, как кофе, теперь были мутными, как море перед штормом.
— Готова, — коротко ответила она, не глядя на него. В её голосе звенела решимость, но внутри всё дрожало, как струны старого пианино. — Вера с Петей уже внизу?
— Да, — кивнул Игорь, теребя ремень. — Они… Ларис, я не думал, что так будет. Правда. Если б я знал…
— Хватит, Игорь, — оборвала она, её пальцы сжали сумочку. — Потом разберёмся. Сначала этот… кто бы он ни был.
Они спустились к кафе "Волна". Вера и Петя ждали у входа, оба непривычно молчаливые. Вера, в своём неизменном сарафане, теребила бретельку, её лицо было напряжённым, но в глазах мелькала искра — не злости, а странной, почти материнской заботы. Петя, в той же кепке, нервно покашливал, его пальцы теребили пачку сигарет, которую он так и не открыл.
— Ну что, идём? — Вера посмотрела на Ларису, её голос был мягче, чем обычно. — Если что, Ларис, мы с тобой. Не боись.
Лариса кивнула, чувствуя, как горло сжимается. Она ненавидела их вчера, ненавидела их жадность, их наглость, но сейчас… сейчас они были рядом. И это странным образом грело, как тёплый песок под босыми ногами.
Кафе "Волна" пахло кофе и жареной рыбой. Полдень ещё не наступил, но зал был почти пуст. Только в углу, у окна, сидел он. Лысый, в тёмных очках, в чёрной рубашке, слишком аккуратной для курортного городка. Его пальцы постукивали по столу, рядом стояла чашка эспрессо, нетронутая.
Лариса почувствовала, как холод пробежал по спине, но шагнула вперёд, Игорь за ней, Вера и Петя — по бокам, как странная, неуклюжая свита.
— Вы кто? — Лариса остановилась у его столика, её голос был твёрдым, хоть колени и дрожали. — Что вам нужно?
Мужчина медленно снял очки. Его глаза, серые, как зимнее небо, смотрели прямо на Игоря. — Игорь Сергеевич, — сказал он, и его голос был низким, как гул далёкого прибоя. — Думал, забыл меня? Двадцать лет — долгий срок, но не для долгов.
Игорь побледнел, его рука невольно сжала плечо Ларисы. — Коля? — выдавил он. — Ты… ты же пропал тогда. Все говорили, ты уехал.
— Пропал? — Мужчина, Коля, усмехнулся, его губы искривились, как шрам. — Нет, Игорь. Я сидел. Из-за тебя. Из-за того дела с машинами. Помнишь? Ты слил меня, а сам ушёл чистеньким.
Лариса почувствовала, как мир рушится. Она посмотрела на Игоря, на его лицо, искажённое страхом и виной. — Игорь… это правда? — прошептала она, её голос дрожал, как лист на ветру.
— Ларис, я… — Он замялся, его пальцы впились в её плечо. — Я не сливал его. Я просто… я не знал, что он сядет. Я думал, всё уладится.
— Уладится? — Коля встал, его фигура казалась огромной, несмотря на средний рост. — Я потерял всё, Игорь. Семью, дом, восемь лет жизни. А ты тут, с женой, на море отдыхаешь. — Он кивнул на Ларису, и в его взгляде мелькнула тень сожаления. — Она, похоже, ничего не знала, да?
Вера шагнула вперёд, её голос был резким, как удар хлыста.
— Слышь, мужик, ты чего тут угрожаешь? Если у тебя с Игорем счёты, разбирайся с ним, а Ларису не трогай!
Коля посмотрел на Веру, его брови приподнялись, но он ничего не сказал. Петя, неожиданно для всех, добавил: — И вообще, мы полицию вызовем, если что. Не пугай нас тут!
Лариса почувствовала, как слёзы жгут глаза, но не от страха — от странной, почти болезненной благодарности. Вера и Петя, эти люди, которых она вчера готова была выгнать, стояли за неё. За них. Она глубоко вдохнула, выпрямилась, её шарф слегка соскользнул, обнажив шею.
— Сколько? — спросила она, глядя Коле в глаза. — Сколько ты хочешь, чтобы это закончилось?
Коля замялся, его пальцы перестали стучать по столу.
— Деньги — не всё, — сказал он наконец. — Мне нужно, чтобы он признал. Чтобы сказал, что был неправ. И чтобы ты, — он посмотрел на Ларису, — знала, с кем живёшь.
Игорь опустил голову, его плечи дрожали. — Я виноват, Коля, — сказал он тихо, почти шёпотом. — Я не хотел, чтобы так вышло. Я… прости.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как мокрый песок. Лариса смотрела на мужа, на его сгорбленную спину, и чувствовала, как внутри что-то ломается — не любовь, но доверие, то хрупкое, что они строили годами. Она хотела кричать, хотела уйти, но вместо этого шагнула к Коле.
— Он сказал. Ты слышал. Теперь уйди, — её голос был холодным, как морская вода. — И не смей больше нас искать.
Коля смотрел на неё долго, слишком долго. Потом кивнул, надел очки и встал.
— Хорошо, — сказал он. — Но помни, Игорь: прошлое всегда догоняет. — Он бросил на стол купюру за кофе и ушёл, его шаги гулко звучали на деревянном полу.
Они вернулись в квартиру молча. Море шумело за окном, но теперь его голос казался Ларисе не успокаивающим, а беспокойным, как её собственные мысли.
Вера и Петя сидели на диване, неловко переглядываясь. Впервые за всё время они не спорили, не ныли, не требовали. Вера даже предложила оплатить ужин, но Лариса только отмахнулась.
— Игорь, — начала она, когда они остались одни. Её голос был тихим, но твёрдым. — Нам нужно говорить. Всё. С самого начала.
Он кивнул, его глаза были красными, как закат. — Я расскажу, Ларис. Всё расскажу. Только… не уходи. Пожалуйста.
Она молчала, глядя на него. Любовь не ушла, но теперь она была другой — потрёпанной, как парус после шторма, но всё ещё крепкой. Лариса знала: им предстоит долгий путь, чтобы восстановить то, что было разрушено. Но она была готова. Впервые она чувствовала, что может справиться — с Игорем, с его прошлым, с собой.
Вера и Петя уехали через день, но перед отъездом Вера обняла Ларису — неловко, но искренне.
— Ты молодец, Ларис, — пробормотала она. — Мы… ну, прости, если что. И зови, если надо. Мы приедем.
Лариса улыбнулась, впервые без горечи. Море сверкало вдали, и она знала: этот отпуск, несмотря на всё, изменил их всех. Её, Игоря, даже Веру с Петей. Они стали ближе, не как родня, а как люди, которые прошли через бурю и выжили. Вместе.