- Нить, что не держит никого. Глава 6.
- Иди, сынок, обними папу. Соскучился, небось?
В зале наступила тишина, гости замерли, как после произнесённых в детстве слов дворовой игры «Раз, два, три, морская корова замри...»
Вилор поднялся и обошёл свадебный стол:
- Пойдём, поговорим, - и попытался взять отца под руку.
- Даже с невестой не познакомишь? - не думал двигаться мужчина. Седая щетина на лице делала его подбородок уродливо заострённым.
- Не познакомлю, - отрезал жених, и крепко схватил под руку незваного гостя.
- Хоть стопку налей, выпью за здоровье молодых! - он обвёл взглядом небольшой зал. Танцы прекратились, сидевшие за столами перестали есть.
- Пошли, больше повторять не буду, - угрожающе прорычал Вилор, глядя на приближающихся к ним дружков.
- Да понятно мне всё с тобой. Как был трусливым щенком, так и остался! - Он впился глазами в Олесю: - Ты бы подумала, дочка... - сын ткнул его с спину с такой силой, что лысеющая голова подпрыгнула.
Со второй стороны подошёл водитель прокуренной «копейки», и парни вдвоём вывели мужчину.
Вилор с друзьями вернулись минут через десять. Он выглядел всклокоченным и сердитым. В воздухе разлилось липкое напряжение. Как не старался непрофессиональный ведущий, вернуть утраченное веселье больше не получалось. Поняв, что все его старания напрасны, Денис стал просто включать одну музыкальную композицию за другой.
«- В конце концов, это не моя вина, что жених так глупо попал впросак. Думать надо было головой! Что же, посидим, послушаем. По крайней мере начало свадьбы точно многим понравилось. Может, посоветуют меня кому.»
Ирина поглядывала на младшую сестру с выражением, знакомым многим: «Я же тебе говорила!» Олеся залпом осушила бокал, и нависла над женихом:
- Пойдём, поговорить нужно!
Вилор встал, застегнул вторую сверху пуговицу на рубашке, и сунул правую руку в карман брюк. Невеста шагала быстро, мимо знакомых и друзей, видя перед глазами лишь серый каменный пол.
- Объясни пожалуйста. Мне. Что происходит? - медленно сказала она, глядя на парня так, будто только что увидела его в первый раз.
- Давай дома поговорим, - миролюбиво предложил он. - Всё-таки гости, веселье. Перед людьми неудобно, Олесь, правда... - он достал руку из кармана и потёр запястье левой ладонью.
- Это что, кровь? - невеста смотрела на разбитые холки. - Ты что, с отцом подрался? - она подошла к Вилору близко-близко, чтобы взглянуть прямо в его глаза.
- Он сам виноват, - со странной улыбкой ответил тот. - Не надо было напрашиваться...
- Просто скажи мне правду. Разве я многого прошу? Почему ты обманул меня? - глаза невесты смотрели пристально и гневно.
- Ты хочешь сказать, что я лжец? - возмутился Вилор. - Значит, моего слова тебе недостаточно?
- Не надо всё переворачивать, - покачала головой Олеся. - Ты сказал, что твой отец у мер давно. И мама тоже. Может, ты мне просто что-то рассказать забыл, и маменька явится завтра или на годовщину нашей свадьбы? Если мы вообще до неё доживём!
- Остановись! - Вилор крепко схватил её за запястья. - Остановись сейчас же. Хватит! Ты хотела узнать - что же, слушай! Помнишь, я говорил тебе, что его краном на заводе задавило?
Невеста кивнула, соглашаясь со сказанным. - На самом деле это он человека задавил. Пья ный на работу явился. Дали срок. После освобождения сел за кражу. Потом за такую статью, что и сказать стыдно... Довольна? - он говорил так, будто девушка была виновата в том, что случилось с отцом.
- Я не знала, - Олеся растерянно отвернулась. - Наверное, тебе нужно было обо всём мне рассказать...
- Вот именно, «наверное», - горько заметил жених. - И как ты собираешься жить с сыном рецидивиста? Или, может, не собираешься? Теперь вся твоя родня знает о моём позоре. Друзья... Нас приличные люди в гости не позовут. Будешь жить со мной, как со старым запечным тараканом, - его укоряющий голос слабел, угасая.
Олесе неожиданно для себя стало его так жаль. Мальчика, который вырос без ласки любимой матери. Который на двадцать третье февраля на уроке карандашами рисовал три красные гвоздики, чтобы в слезах порвать их и тайком бросить в тёткину прожорливую печь.
- Это вся правда? - строго спросила девушка, взяв его лицо в свои ладони. - Посмотри на меня и скажи, ты больше ничего от меня не скрываешь? Говори сейчас же, ещё одной лжи я просто не вынесу! - Она смотрела умоляюще, будто на кону стояла её жизнь.
- Есть ещё кое-что, чего ты не знаешь обо мне...
Невеста разочарованно опустила руки и привалилась спиной к нагретой за день кирпичной стене, забыв о белизне торжественного платья.
- Когда маленький был, я без хлебной корки под подушки уснуть не мог...
- Дуралей, что же ты меня пугаешь, - спустя пару мгновений, сказала Олеся, и опустила голову ему на грудь. - Я уже испугалась...
- Так ты мне по-прежнему не веришь? - с недоумением спросил Вилор, будто он солгал единожды, да и то, лет пятьдесят тому назад.
Девушка опустила глаза и на секунду задумалась:
- Знаешь, я так не могу. Делать вид, будто ничего не произошло. Ты меня обманул, это было. Да, ты это сделал, потому что боялся. Или стыдился. Не важно. Это было...
- Понятно, - Вилор отстранился и сделал пол шага назад. - Сообщи, когда мой испытательный срок закончится, хорошо?
- Не надо передёргивать, - Олеся смотрела с недоумением. - Теперь всё выглядит так, будто это моя вина!
- Да что ты такое говоришь! Вина может быть только моей. Никак не твоей, хорошей девочки из благополучной семьи, - он ехидно кивал головой. Тяжело вздохнув, он провёл ладонями по чёрным волосам, и сел на корточки, выставив вперёд острые колени. - Прости меня, прости... Какой же я дурак, - нитью, сотканной из этой фразы, сказанной миллионами мужчин, можно было не один раз опоясать Землю. Но, пока наша планета крутиться, эти четыре слова всё ещё с лёгкостью двухвостки проникают в доверчивые девичьи и женские ушки.
Олеся подошла к нему, и Вилор, не вставая, обнял её колени, чтобы прижаться горячим лицом.
- Прости, прости, прости, - умолял он, повторяя, как заклинание, шесть букв.
- Вставай. Конечно, я тебя простила, - девушка погладила его по затылку, по шее, опустила ладони на худые плечи. - Вставай быстрее. Может, поедем уже домой? Всё равно веселья больше не будет, - криво улыбнулась невеста.
«И жили они долго и счастливо» - напрашивается избитая фраза. Но с нашими героями всё случилось по-другому.
Юная жена ходила на работу летящей походкой. Брак открывал для неё новые, неизведанные ранее, страницы. Было удивительно прекрасно чувствовать себя любимой, желанной, красивой - всё это с удовольствием демонстрировал молодой муж. Страстные ночи, долгие разговоры по душам - и вот уже кажется, что «прекрасное далёко», о котором так трепетно пела Татьяна Дасковская в популярном фильме, наступило. Вот оно, безграничное, необъятное, такое настоящее, что ещё чуть-чуть, и можно будет прикоснуться к нему. И этот мужчина - твоя вторая половина, твоё отражение в кристальном зеркале влюблённых душ.
Олесина зарплата была смешной. Её хватало на продукты на несколько дней. Если эти продукты встречались на прилавках. Муж зарабатывал больше, и эти деньги задерживали реже. Жили они экономно, как многие молодые семьи в те времена. Но семья была счастлива, и это заменяло материальное благополучие.
Октябрь стоял тёплый, светлый и по-летнему солнечный. Берёзовая листва не спешила опадать, наполненная бликами цвета охры и глупой надеждой с зарождающимся привкусом разочарования.
- Любимая, мне нужно Сане в гараже помочь. Ты не жди меня, ложись спать. Похоже, движок у его старенькой кобылки «крякнул».
- Ладно, - согласилась жена. - Но я всё равно тебя дождусь, -заверила его Олеся.
«- Не будут же они до полуночи с машиной возиться? Темно в гараже, да и ему на работу завтра. Проверяет меня, наверное, - уверенная в муже, как в себе, решила молодая женщина. - А сам, точно, приедет пораньше, и будет насмехаться надо мной. Говорила, что любишь, а сама спать улеглась!»
Она доверчиво смотрела в его серые глаза, складывая старые вещи, что обрели статус «рабочей одежды», в объёмную сумку.
- Всё, не скучай, - он поцеловал её, придерживая за округлый подбородок, а затем легонько ткнул носом в щёку: - Люблю тебя!
- Люблю тебя, - повторила жена, и закрыла за ним дверь.
Было почти два часа ночи, когда старая рухлядь, именуемая «копейкой», громыхая требухой, вползла в сонный двор. Мужчины, сидевшие на передних сиденьях, переглянулись:
- Как думаешь, спит? - спросил Саня, нервно постукивая пальцами по облезлому рулю.
- Да какая разница? - спросил равнодушно Вилор. - Я не каждую ночь пропадаю.
- Ну да, я уж не надеялся на твою компанию. Сладкая, значит, ягодка...
- Перестань, Саня. Хоть ты мне и друг, врезать могу легко, сам знаешь! - угроза чувствовалась в голосе, будто у деревенского пса, который предупреждающе зарычал и оскалил зубы, прежде чем залаять.
- Не спалиться бы тебе. А то потом не отпустит, - прищурился Саня.
- А что делать? - спросил друг, оглядывая свою чистую одежду, и вспоминая, что «рабочее» сегодняшним вечером он так и не достал из сумки.
- Не дрейфь, щас всё будет, - Саня вышел из машины и открыл багажник. В деревянном ящике вместе с домкратом, ключом - балонником и кожаным мешком, валялся гибкий чёрный шланг. Он открутил крышку бензобака, и отпустил конец шланга. - Придётся сто грамм на тебя пожертвовать , - усмехнулся Саня. - Сюда иди, чё встал, не догоняешь?
Вилор подошёл сбоку. Друг сделал всасывающее движение, приложив рот к шлангу. Вонючая жидкость толчками полилась из машины. Саня подставил ладонь, и в следующее мгновение выдернул шланг. Он вылил бензин на шею Вилора, растрепал влажной ладонью его волосы, прежде чем друг успел отскочить:
- Ты чего, спятил? Полуд урок! Я же год теперь вонять буду!
- Так это же хорошо. Зато твоя ещё и пожалеет: бедный муженёк, весь извозился, пришёл усталый...
- Я вообще тебя не просил, - Вилор смотрел на одежду, по которой в лунном свете расползались мерзкие пятна. Не прощаясь с закадычным другом, он быстрыми шагами направился к подъезду.
***
Летом с пятницы семья Долгих уезжала на дачу, чтобы вернуться в серый пыльный город воскресным вечером. Забот и хлопот хватало: война с сорняками и вредителями, подкормки, окучивание - сколько трудов нужно приложить, чтобы собрать хороший урожай.
Дача была деревянной и небольшой. Её доски посерели, как седые прядки на бабушкиной голове, омытые проливными летними дождями, моросящей осенней взвесью и злыми зимними снегопадами. Половицы угрюмо поскрипывали, сердитые, что снова явились хозяева и не дадут старушке отдохнуть, сговорившись с жужжащими мухами и комарами.
Иван Юрьевич вместе с сыном несколько лет назад заложили фундамент. Было приятно пройтись вдоль него, хозяйским глазом оценивая добротный бетон.
- Когда строить начнём, пап? - спросил Серёжка, выдёргивая стройную ножку одуванчика, увенчанную солнечно-жёлтой шапочкой.
- Надо, чтобы постоял год - два. А там посмотрим, - мужчина не любил говорить о своих планах, опасаясь, что они могут не сбыться.
Теперь фундамент становился частью участка. Внутри него проросли длинные, но прочные, колючие верёвочки малины. Глубоко пустила корни обманчивая полынь. Мужчина поставил машину между старой дачей и фундаментом новой, как мост между прошлым и будущим. Прошёлся по периметру, с удовольствием заметив, что трещин по-прежнему нет. Жена наблюдала за ним, внимательно подмечая только ей одной понятные символы. Почесал бровь - задумался. Поправил ремень на брюках, подвигав его туда - сюда, доволен. Сунул руку в карман, отставив по -матроски ногу в сторону - не очень хорошо, что-то его беспокоит.
Иван Юрьевич выгрузил вещи, привезённые с собой, пока Надежда Аркадьевна отпирала замки, а Люба торопливо подметала запылившееся в отсутствие хозяев, крыльцо. После чая все двинулись на участок, время не ждёт, и в воскресенье может не хватить какого-то часа для того, чтобы доделать намеченное.
Супруги пропалывали кустарники, дочь, раскинув шланги, принялась за полив. Осот, поселившийся в тени смородины, прятал вечерних комаров. Они взлетали, заставляя людей отмахиваться и привыкать заново к болючим укусам.
- Ваня, ты можешь сказать, что случилось? - жена внимательно посмотрела на мужчину. - Строгость строгостью, но ты ведь совсем Серёжу в угол загнал. Зачем ты так с ним? Парню двадцать лет, а ты помыкать стараешься, как пятилетним? - она поправила рукавицу, и снова взглянула на мужа.
- Знаю я всё сам, - Иван Юрьевич протяжно вздохнул. - У Николаича, «Зама» моего, сын несколько месяцев назад тоже из армии пришёл. Отец радовался, живой мол, здоровый. Тот на работу сразу не пошёл, отдохну, говорит. Гулял, куролесил. А потом из дома вещи пропадать стали. Материны серьги украл, засранец, представляешь?
- Запил? - понимающе кивнула головой Надежда Аркадьевна.
- Лучше б запил... Игла... - он оглянулся на дочь, будто страшное слово представляло для неё реальную угрозу. - А наш всё по подвалам этим шляется, говорит, дела. Какие такие дела могут быть? Вон, подарки вам с Любой покупает. Такие-то деньги нормальным трудом не заработаешь! - он протянул открытые ладони жене, изображая «нормальный» труд.
- Не знаю, Ваня. Но так ты его скоро от дома отвадишь. Потом совсем не будем знать, чем занимается, жив ли, здоров ли... Надо что-то делать... Надо, Ваня, как-то по -другому...
- Вот и я не знаю! Сам шпыняю его, а сердце кровью обливается. Я ведь видел парня этого, сына Николаича. Бледный, как тень, глаза как у ненормального, бегают туда-сюда. Жуткая картина, - мужчина снова вздохнул.
- Что же ты мне раньше не сказал? Вместе бы придумали что-нибудь? - женщина встала с перевёрнутого ведра и потёрла поясницу. - Пошли в малинник, траву потом всю сразу уберёшь, - она с удовольствием посмотрела на освобождённый куст, а затем повернулась в сторону малины, которую облюбовала высоченная крапива.
- Хорошо, - сказал Иван Юрьевич. - Вот где он сейчас? Нет чтоб родителям на даче помочь, как крыса по своим подвалам прячется...
- Ваня, не начинай. Хочешь - так и спроси у него, как да что. Думаю, Серёжа не делает ничего плохого, не так ты его вырастил. Ну, а то, что спорит с тобой - поставь себя на его место. Долго бы ты такое от своего отца терпел?
Муж смотрел куда-то мимо Надежды, поднеся ладонь к глазам, что Илья Муромец на картине «Три богатыря».
- Странно, ЗиЛок какой-то едет... Гружёный, - по раскачивающемуся на ухабах кузову определил Иван Юрьевич.
Машина, фырча и охая, остановилась позади вишнёвой «шестёрки» хозяев. Из неё лихо выпрыгнул Сергей, бросив водителю «Жди».
- Здорово, родители! Привет, Любаня! - он шёл, широко улыбаясь. Напротив отца он остановился, и протянул руку. Иван Юрьевич пожал её, поглядывая из-за плеча сына на грузовик.
- Это что, сейчас такие такси ходят? - спросил он.
- Нет, батя, это кирпич приехал на дачу. Как фундамент, стоит?
- Стоит, сынок, - отец обнял его и похлопал по спине. - Боюсь я за тебя, Серёжка. В страшное время мы живём, - он с раскаянием взглянул на сына.
- Всё нормально, бать, не переживай. Сейчас парни подъедут, помогут выгрузить. Куда складывать будем?
- Ты бы хоть с отцом посоветовался, прежде чем дела такие воротить, - по привычке заворчал Иван Юрьевич.
- Ваня! - не выдержала жена, и мужчина замолчал.
- Путеводитель здесь.