Так обычно начинаются длинные вечера. Когда за окном уже темно, хотя ещё даже не шесть. Когда чай в чашке быстро остывает. И когда приходят сообщения от мамы.
Я открыла окно. Между нами, с Владом расстояние — метров пять. Но кажется, что пропасть.
В детстве мне казалось. Что взрослые очень умные. Они знают, как решать сложные проблемы. Справляться с тяжелыми ситуациями. А потом я выросла и поняла, что взрослые — такие же люди. Растерянные и не всегда понимающие, что делать.
Мама писала одно и то же:
"Оленька, мне очень нужна твоя помощь. Я снова забыла, как пользоваться этим приложением для оплаты. И ещё нужно перевезти шкаф".
— Это же просто шкаф, — тихо сказала я. — Можно съездить в выходные.
Влад усмехнулся. В последнее время он всегда так усмехается, когда речь заходит о маме. Будто у него в запасе есть какая-то горькая правда, которую он никак не решится высказать.
— У неё же есть твой брат — сказал он, не глядя на меня. — Или ты забыла?
Я не забыла. Я просто знаю, что, Костя занят. У него семья, двое детей, работа в другом городе. Он приезжает редко. А мама...
— Она опять врёт, — вдруг сказал Влад, и от этих слов между нами стало еще больше пустоты. — Ты же знаешь, что никакого шкафа нет. Ей просто скучно. Ей просто нужно, чтобы ты приехала и выслушала очередную историю о соседке Валентине или о ком-то ещё.
Я молчала. Потому что где-то глубоко внутри понимала — он прав. Мама часто придумывает поводы. И да, может быть, шкаф — это просто шкаф, который никуда не нужно перевозить. Может быть, это просто способ сказать:
"Приезжай, я соскучилась".
Но разве это ложь? Разве это не то, что все мы делаем иногда?
Влад подошёл к окну и встал рядом.
— Мне иногда кажется. Что ты не видишь, как она манипулирует тобой — сказал он тихо. — Срочный звонок, срочная просьба. И ты бросаешь всё и едешь. А потом оказывается, что ничего срочного не было.
Я смотрела на его профиль. Когда-то давно, когда мы только познакомились, этот профиль казался мне почти идеальным. Острый подбородок, немного вздернутый нос. Теперь я замечаю морщинки у глаз и складку между бровями, которая не разглаживается даже когда он улыбается.
— Она просто одинока — сказала я. — После папиной кончины прошло уже семь лет, но она так и не научилась жить одна.
— И ты считаешь, что твоя задача — быть ей компаньонкой? — Влад повернулся ко мне. — Оля, тебе тридцать четыре. У тебя своя жизнь.
— А у неё? — я тоже повернулась к нему.
Влад устало выдохнул — кажется, даже воздух в комнате встрепенулся от этого звука — и отошёл от окна.
— Я… — начинает он, голос глухой, — я не знаю, как тебе это объяснить. Мне кажется, мы тратим жизнь на её капризы. Понимаешь, мне кажется, что…
Я мгновенно оборачиваюсь:
— Что? — спрашиваю, жёстко, почти требую продолжения. — Что ты хочешь сказать?
Он медленно поднимает глаза, смотрит в упор — прямой взгляд, полный усталости:
— Это… не нормально. — Слова почти вылетают, будто давно ждали своего часа. — Взрослая женщина за семь лет так и не научилась платить за коммунальные услуги через приложение. Постоянно находит какие-то… ну, проблемы, чтобы ты к ней приезжала. И всё это…
Хотел бы не говорить, но уже нельзя остановиться.
— Она…
— Что она лжёт? — закончила я за него.
— Да, — кивнул он. — Она лжёт. И меня бесит, что ты это не видишь. Или не хочешь видеть.
В комнате стало тихо.
— Знаешь — сказала я, — когда я была маленькой, я заболела ангиной. Мне было лет шесть или семь. И мама сидела со мной дома целую неделю. Она читала мне книжки, делала чай с малиной, ставила компрессы на горло.
А потом я узнала, что в эту неделю у неё была важная конференция. Она была тогда научным работником, и эта конференция могла дать ей повышение. Но она осталась со мной.
Влад молчал.
— И знаешь, что она мне сказала? Когда я спросила её об этом много лет спустя? — продолжила я. — Она сказала: "Это было неважно". Представляешь? Карьера, возможности, перспективы. Всё это было для неё "неважно" по сравнению со мной.
— Оля, — начал Влад, но я перебила его.
— И теперь, когда она просит меня приехать, помочь со шкафом, который, возможно, никуда не нужно перевозить, я думаю: может быть, для меня это тоже должно быть "неважно"? Может быть, это и есть семья? Когда ты просто приезжаешь, даже если знаешь, что причина надуманная?
Влад встал и подошёл ко мне. Он положил руки мне на плечи и развернул к себе.
— Я понимаю — сказал он тихо. — Правда, понимаю. Но есть разница между заботой и манипуляцией. И твоя мама... она перешла эту грань давно.
Я смотрела в его глаза и видела там усталость. Не злость, не раздражение — именно усталость.
— Ты считаешь, что я не должна ехать? — спросила я.
— Я считаю, что ты должна поговорить с ней — ответил он. — Объяснить. Что ты всегда готова помочь. Если ей что-то нужно по-настоящему. Но что не надо придумывать поводы. Что можно просто позвонить и сказать:
"Оля, я соскучилась".
Я кивнула. В его словах был смысл. Но где-то глубоко внутри я понимала. Что это не так просто. Мама никогда не умела говорить о своих чувствах напрямую. Она выросла в семье. Где не принято было обниматься. Говорить: "я люблю тебя". Для неё шкаф — это способ сказать "я скучаю". Приложение для оплаты — это способ сказать "мне одиноко".
— Хорошо, — сказала я, — я поговорю с ней.
Влад улыбнулся и поцеловал меня в лоб. Мне показалось, что пропасть между нами стала чуть меньше. Может быть, уже не пять метров, а четыре.
— Я не хочу. Чтобы ты думала, что я не люблю твою маму. — сказал он. — Я просто хочу. Чтобы мы могли иногда просто пойти в кино вечером. Не боясь, что в этот момент позвонит твоя мама. И скажет, что ей срочно нужно помочь полить цветы.
Я кивнула. Я понимала его. Правда понимала. Но также я понимала и маму. И от этого становилось ещё сложнее.
— Давай сделаем так, — предложила я. — Я поеду к ней завтра, узнаю, что со шкафом. И заодно поговорю о том, что мы с тобой обсудили. А в воскресенье мы пойдём в кино, как ты и хотел.
Влад вздохнул.
— Хорошо, — согласился он. — Только не оставайся там до ночи, ладно?
— Обещаю.
Он обнял меня. На секунду мне показалось, что всё снова хорошо. Что мы снова вместе, на одной стороне. Но потом я услышала, как в кармане моей куртки, висящей в прихожей, завибрировал телефон. И по глазам Влада я поняла, что он тоже это слышит.
— Это она, да? — спросил он.
Я промолчала. Потому что знала, что он прав.
Дорога к маме занимает сорок минут на метро и ещё десять пешком. Раньше мы с Владом часто ездили к ней вместе. Потом — всё реже и реже. А сейчас я чаще всего еду одна.
Вчера мы с ним не закончили разговор. После того звонка от мамы (она все-таки забыла, как оплатить интернет) атмосфера снова стала напряженной. Влад ушёл спать раньше обычного. А я долго сидела на кухне. Смотрела в окно.
Стоя у двери маминой квартиры, я чувствовала странную смесь эмоций. Я скучала по маме. Я злилась на Влада. Я была раздражена ситуацией в целом. И я понимала, что Влад прав — нам нужно что-то менять.
Дверь открылась, и я увидела маму. Она выглядела не так, как обычно. Волосы не уложены, под глазами темные круги. И одежда — старый домашний халат, который она обычно не носит, когда ждёт гостей.
— Оленька! — она улыбнулась и обняла меня. — Ты приехала!
В квартире пахло чем-то горелым. Я прошла на кухню. И увидела сгоревшую кастрюлю на плите.
— Мам, что случилось? — спросила я.
— Да забыла про суп — она махнула рукой. — Задумалась и забыла. Ничего страшного.
Я посмотрела на неё внимательнее. Она казалась какой-то потерянной. Не такой, как обычно.
— А шкаф? — спросила я. — Который нужно перевезти?
Мама посмотрела на меня удивленно.
— Какой шкаф? — спросила она.
— Ты вчера писала про шкаф, который нужно перевезти.
Мама нахмурилась, а потом её лицо прояснилось.
— Ах, этот! — она снова махнула рукой. — Не переживай, Костя уже помог. Он вчера заезжал...
Я почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Влад был прав. Никакого шкафа не существовало. Или он существовал, но не был настолько важным, чтобы из-за него вызывать меня.
— Мам — начала я, — нам нужно поговорить.
Она посмотрела на меня. И вдруг будто сжалась. Стала меньше, сутулее.
— Влад опять недоволен, да? — спросила она тихо. — Он считает, что я слишком часто прошу тебя о помощи?
Я не ожидала такого вопроса. Мне казалось, что мама не осознает, что делает.
— Дело не в этом — сказала я, садясь за стол. — Мам, если ты хочешь, чтобы я приехала. Ты можешь просто сказать это. Не нужно придумывать шкафы и проблемы с оплатой.
Мама села напротив меня и взяла меня за руку.
— Я боюсь быть обузой — сказала она так тихо, что я едва расслышала. — Я знаю, что у тебя своя жизнь. Что у вас с Владом свои планы. И я... я не хочу мешать.
Я смотрела на неё и видела. Как в её глазах блестят слёзы. И вдруг поняла. Что не замечала раньше. Мама не манипулировала мной. Она просто не знала. Как по-другому попросить о внимании. Она боялась быть отвергнутой.
— Мам, — я сжала её руку, — ты никогда не будешь обузой. Ты — моя мама. И я всегда буду рядом, когда ты нуждаешься во мне. Но мне важно знать правду. Если тебе одиноко, просто скажи это. Если ты хочешь, чтобы я приехала, просто скажи. Не нужно придумывать поводы.
Мама кивнула. И слеза скатилась по её щеке.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной — сказала она. — Ты и так много работаешь. У тебя свои проблемы. Я не хочу быть в тягость.
— Ты не в тягость, — я покачала головой. — Но, когда ты придумываешь причины, это создает проблемы. Влад чувствует, что ты не уважаешь наше время. А я чувствую себя виноватой, когда не могу приехать по какой-то причине, которая на самом деле не существует.
Мама долго молчала.
— Когда скончался твой отец — сказала она, — мне казалось. Что жизнь закончилась. Мы прожили вместе тридцать лет. И вдруг — пустота. Я не знала, что делать по вечерам. С кем говорить. Кому рассказывать о своём дне.
Я молчала. Мы никогда не говорили об этом так откровенно.
— А потом… — она почти шепчет, будто боится спугнуть свои же мысли. — Постепенно я научилась быть одной. Ну, вот просто жить. Готовить что-то только для себя. Включать сериал на фоне, чтобы хоть кто-то говорил в комнате. Читать книги — иногда даже слух, самой себе… Но бывает, знаешь… — Она замолкает, и тишина снова становится слишком громкой. — … бывает, эта пустота возвращается. Настолько внезапно, что дышать тяжело. И тогда мне кажется: если я не услышу твой голос, не увижу тебя… я просто исчезну. Растворюсь, как туман поутру.
Она медленно поворачивается ко мне, и тут я вижу… На её лице — боль, такая явная, что аж у меня внутри что-то ломается. Дышать труднее, будто и мою грудь сдавило.
— Я знаю, это неправильно… — снова её голос, уже чуть срывающийся. — Я в курсе, правда. Ты не обязана заполнять пустоту, что осталась после твоего отца. Не твоя в этом вина. Но иногда… иногда мне просто не справиться одной. Не получается.
Я встала и подошла к ней. Обняла крепко-крепко.
— Мам, — сказала я, — я всегда буду рядом. Но нам нужно найти баланс. Я не могу приезжать каждый день. И не могу бросать все дела из-за надуманных поводов. Но я могу... я могу приезжать регулярно. Мы можем договориться. Например, о воскресных обедах. Каждое воскресенье я буду приезжать к тебе. И мы будем проводить время вместе.
Мама отстранилась. Посмотрела на меня. В её глазах была смесь надежды и сомнения.
— А Влад? — спросила она. — Он не будет против?
— Нет, — покачала я головой. — Он будет только за. Потому что тогда мы сможем планировать нашу жизнь. Он будет знать, что по воскресеньям я с тобой. И не будет злиться из-за внезапных звонков и просьб.
Мама кивнула:
— Хорошо, — сказала она. — Воскресные обеды. Это звучит хорошо.
Мы стояли у окна, и я чувствовала, как что-то меняется. Между нами. Внутри меня. Будто открылась какая-то дверь. О существовании которой я даже не подозревала.
— Я тут купила новый телефон — вдруг сказала мама. — И никак не могу разобраться с настройками. Может, поможешь?
Я рассмеялась. Некоторые вещи не меняются. И, может быть, это и к лучшему.
— Конечно, помогу — сказала я. — А потом я пойду домой. К Владу. Потому что он тоже важен для меня. И наши отношения тоже требуют внимания и заботы.
Мама кивнула. И в этот момент я поняла, что пропасть между мной и Владом стала ещё меньше. Может быть, уже не четыре метра, а всего три. И, возможно, однажды она исчезнет совсем.
Влад ждал меня дома. Он сидел на кухне и что-то печатал в ноутбуке. Когда я вошла, он поднял голову.
— Как прошло? — спросил он.
Я подошла к нему и поцеловала.
— Странно, — ответила я. — Но хорошо. Мы с мамой договорились. Я буду приезжать к ней каждое воскресенье на обед. А в остальные дни… Только по действительно важным поводам.
Влад улыбнулся.
— Это хорошая идея — сказал он. — И как она восприняла этот разговор?
— Лучше, чем я ожидала, — я села рядом с ним. — Знаешь, она всё понимает. Просто... ей сложно.
Влад взял меня за руку.
— Я знаю — сказал он. — Мне жаль, что я был резким вчера. Просто...
— Я понимаю, — перебила я его. — Правда, понимаю.
Мы сидели молча. За окном уже стемнело.
— Когда-нибудь мы с тобой тоже будем старыми — вдруг сказал Влад. — И, возможно, наши дети будут раздражаться. Когда мы будем звонить им слишком часто.
Я повернулась к нему.
— У нас будут дети? — спросила я с улыбкой.
Влад посмотрел на меня серьезно.
— Я надеюсь на это, — сказал он тихо. — А ты?
Я кивнула. Потому что действительно надеялась на это. И потому что в этот момент пропасть между нами стала ещё меньше. Может быть, уже всего метр.
А может быть, её и вовсе не было.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍