Андрей стоял перед зеркалом в арендованной гримерке, и незнакомец в черном смокинге смотрел на него в ответ. Грим художника превратил его лицо в карнавальную загадку — скулы стали острее, глаза глубже, даже голос звучал по-другому после часовых репетиций с фониатром.
— Ты точно хочешь это делать? — Денис нервно поправлял галстук-бабочку. — Может, лучше просто поговорить с Викой?
— Поговорить? — Андрей повернулся к другу, и тот невольно отступил. В глазах мужчины плескалось что-то холодное и решительное. — Денис, я уже полгода живу с призраком. Она возвращается домой с этих корпоративов как чужая. Улыбается, рассказывает про коллег, а сама... будто светится изнутри каким-то секретом.
Он снова посмотрел в зеркало. Человек в отражении был похож на профессионального артиста — утонченный, загадочный, совсем не тот простоватый инженер Андрей Волков, которого Вика знала пятнадцать лет.
— Знаешь, что меня больше всего убивает? — продолжил он, натягивая белые перчатки. — Не то, что она может изменять. А то, что врет так легко. Как дышит.
За дверью послышались звуки настройки аппаратуры. Корпоратив рекламного агентства "Альфа-Маркетинг" должен был начаться через полчаса. Андрей знал программу наизусть — он сам помог ее составить, представившись организатором развлекательных мероприятий. Вика понятия не имела, что муж владеет информацией о каждом номере вечера.
— Господин Монтенегро готов? — в дверь постучала администратор.
— Готов, — ответил Андрей низким, хрипловатым голосом, который отрабатывал две недели.
Денис сжал плечо друга: — Что бы ты ни увидел там... помни: у тебя есть дочка. И дом. И жизнь.
— Именно поэтому я и иду туда.
Банкетный зал гостиницы "Метрополь" сверкал хрусталем и позолотой. Андрей вошел через служебный вход, миновал суету официантов и оказался за сценой. Отсюда, сквозь щель в кулисах, он видел весь зал.
Вика сидела за столиком компании во втором ряду. На ней было новое платье — черное, облегающее, с декольте. Андрей не помнил, чтобы покупал ей такое. Волосы уложены в изысканную прическу, макияж безупречен. Она выглядела... эффектно. Желанно. Совсем не как жена, которая по утрам ворчит на кухне в старом халате.
Рядом с ней устроился мужчина лет сорока пяти — высокий, подтянутый, в дорогом костюме. Станислав Морозов, директор агентства. Андрей изучил его досье как частный детектив. Дважды разведен, любитель дорогих автомобилей и молодых сотрудниц.
— Дамы и господа! — ведущий взмахнул микрофоном. — Встречайте загадочного гостя нашего вечера — маэстро Даниэль Монтенегро!
Андрей вышел на сцену под аплодисменты. Прожекторы слепили глаза, но он видел Вику. Она смотрела на него с любопытством, не узнавая. Хлопала в ладоши. Улыбалась.
— Сегодня я расскажу вам о масках, — начал он, доставая из кейса изящную венецианскую полумаску. — О том, как легко мы их надеваем... и как трудно снимаем.
Он начал с простых фокусов — исчезающие карты, превращения цветов. Публика была заворожена. А Андрей наблюдал. За тем, как Станислав наклоняется к Вике, что-то шепчет ей на ухо. За тем, как она смеется, откидывая голову назад. За тем, как их руки встречаются, когда они одновременно тянутся к бокалам.
— А теперь, — объявил Андрей, — я приглашаю на сцену прекрасную даму в черном платье. Вторая справа, второй ряд.
Вика вздрогнула, удивленно посмотрела по сторонам. Зал зааплодировал, подталкивая ее к сцене.
— Не стесняйтесь, — Андрей протянул ей руку. — Представьтесь, пожалуйста.
— Вика, — сказала она, принимая микрофон. Вблизи он чувствовал знакомый аромат ее духов. Новых духов, которых дома не было.
— Вика, вы замужем?
— Да, — она улыбнулась. — Пятнадцать лет.
— Прекрасно. А верите ли вы в то, что люди могут скрывать свое истинное лицо?
Что-то промелькнуло в ее глазах. Тревога? Подозрение?
— Думаю, — медленно произнесла она, — каждый имеет право на свои секреты.
— Интересная позиция. — Андрей взял с реквизитного столика зеркало в резной рамке. — Посмотрите в это зеркало и скажите честно: что вы видите?
Вика заглянула в зеркало. Секунду, другую. Потом быстро отвела взгляд.
— Себя, — тихо ответила она.
— Уверены? — Андрей повернул зеркало к залу, и в нем отразились зрители. — Иногда зеркала показывают не то, что мы хотим увидеть. А то, что есть на самом деле.
Вика торопливо вернулась за столик. Станислав наклонился к ней, что-то спросил. Она покачала головой, но руки ее дрожали.
После официальной части началось настоящее веселье.
Вика танцевала. Сначала с подругами — Настей и другими коллегами. Потом к ней подошел Станислав. Они долго говорили о чем-то, стоя у края танцпола. Андрей не слышал слов, но видел жесты, выражения лиц.
Станислав что-то предложил. Вика отрицательно покачала головой. Он настаивал, взял ее за руку. Она высвободилась, отступила на шаг. Но не ушла.
— Еще виски? — бармен кивнул на пустой стакан Андрея.
— Нет. Мне нужна ясная голова.
А на танцполе происходило то, чего он боялся увидеть. Станислав обнял Вику за талию, притянул к себе. Она не сопротивлялась. Они танцевали медленно, прижавшись друг к другу. Его рука скользила по ее спине. Она закрыла глаза.
Андрей сжал кулаки так, что суставы хрустнули. Пятнадцать лет брака. Дочь-подросток. Совместные планы, мечты, привычки...
А потом Станислав наклонился и поцеловал ее. Долго, страстно. На глазах у всех. И Вика не оттолкнула его. Отвечала на поцелуй.
Андрей встал из-за барной стойки. Ноги подкашивались, в груди клокотала лава. Хотелось подойти, сорвать с нее руки этого типа, закричать на весь зал...
Но он остался стоять. Смотрел, как его жена целуется с другим мужчиной. Как они что-то шепчут друг другу. Как Станислав берет ее за руку и ведет к выходу.
Настя попыталась остановить подругу: — Вик, ты что делаешь? Подумай о семье!
— Я думала пятнадцать лет, — резко ответила Вика. — Хватит.
И они ушли. Вместе.
Андрей проследил их до отеля "Континенталь". Видел, как они поднимались по ступенькам к главному входу. Станислав положил руку на спину Вике, она прижалась к его плечу.
Он просидел в машине до четырех утра. Курил одну сигарету за другой, хотя бросил пять лет назад. Думал о том, что скажет дочери, если все закончится разводом. О том, как начать жизнь заново в сорок два года. О том, что делать с этой болью в груди, которая, казалось, разрывает сердце пополам.
В четыре пятнадцать из отеля вышла Вика. Одна. Волосы растрепаны, макияж смыт. Она поймала такси и уехала.
Дома Андрей пришел к себе только в семь утра. Сбросил чужой костюм, смыл грим, принял душ. Потом спустился на кухню и стал готовить завтрак. Как обычно. Как каждое утро пятнадцать лет.
В половине восьмого в дверях появилась Вика. В домашней одежде, с влажными после душа волосами.
— Доброе утро, — бодро сказала она. — Как спал?
— Нормально. — Андрей не поднял глаз от сковороды. — А ты как, корпоратив прошел хорошо?
— Да, отлично! — Она подошла, чмокнула его в щеку. Обычный утренний поцелуй жены. — Представь, был такой интересный фокусник! Даже меня на сцену вызывал.
— Да? И что он показывал?
— Всякие фокусы с зеркалами. Говорил про маски. — Вика налила себе кофе. — Настя потом сказала, что он на кого-то похож, но не может вспомнить на кого.
— Может, на меня похож? — Андрей повернулся к ней.
Вика рассмеялась: — На тебя? Андрюш, ну что ты! Этот был такой элегантный, загадочный... А ты... — она ласково потрепала его по плечу, — ты мой родной, домашний.
— Понятно. — Он выключил плиту. — А после корпоратива что делали?
— Как что? — Вика на секунду замерла с чашкой у губ. — Домой ехала. Пробки жуткие были.
— Значит, сразу домой?
— Ну да. А что?
Андрей молча достал телефон, открыл фотографию. Вика и Станислав выходят из отеля "Континенталь" в четыре утра.
Чашка выпала из рук Вики, разбилась о кафельный пол. Кофе растекся темной лужей.
— Это... — она побледнела. — Это не то, что ты думаешь.
— А что это, Вика?
— Мы просто... говорили. До утра. О работе, о проектах...
— В номере отеля? До четырех утра?
— Андрей, ты меня не понимаешь! — голос ее стал истерическим. — Мне нужно было решить рабочие вопросы!
— В постели с начальником?
Она замолчала. Стояла среди осколков разбитой чашки и смотрела на мужа широко раскрытыми глазами.
— Ты следил за мной? — наконец прошептала она.
— Я был на вашем корпоративе, — спокойно сказал Андрей. — Видел, как ты танцевала с ним. Как целовались. Как уходили вместе.
— Ты был... как? — Вика попятилась к стене.
— Помнишь фокусника Монтенегро? — Андрей сел за стол, подпер голову руками. — Который говорил про маски?
Тишина. Только тиканье часов на стене и шум проезжающих мимо машин.
— Это ты? — еле слышно спросила Вика.
— Это я.
— Господи... — она медленно опустилась на стул. — Зачем?
— Затем, что полгода живу с чужой женщиной. Которая приходит домой и рассказывает сказки про пробки и рабочие вопросы.
— Андрей, я могу все объяснить...
— Объясни. — Он поднял на нее глаза. — Объясни, почему жена, которая пятнадцать лет твердила о семейных ценностях, проводит ночи в отелях с начальником.
Вика молчала. Руки ее лежали на столе, и Андрей видел, как они дрожат.
— Ты не поймешь, — наконец сказала она.
— Попробуй.
— Мне сорок лет, Андрей. Сорок! И что я видела в жизни, кроме тебя, работы и домашних дел? Никто на меня так не смотрел, как Стас. Никто не говорил таких слов...
— Каких слов?
— Что я красивая. Желанная. Что рядом со мной он чувствует себя молодым.
— А я что говорил?
— Ты? — она горько усмехнулась. — Когда ты последний раз говорил мне комплименты? Когда дарил цветы просто так? Когда мы с тобой говорили не о кредитах и ремонте, а о чувствах?
Андрей молчал. Потому что понимал: она права. Где-то по дороге длиною в пятнадцать лет они потеряли друг друга. Стали соседями по квартире, партнерами по хозяйству. Но перестали быть мужчиной и женщиной.
— Ты права, — тихо сказал он. — Но это не оправдание для измены.
— А что тогда оправдание? — вспыхнула Вика. — Что я должна была сделать? Прийти к тебе и сказать: "Андрей, мне не хватает романтики"? Ты бы рассмеялся!
— Не рассмеялся бы.
— Рассмеялся! Как над всеми моими "женскими причудами"! Как над новыми платьями, походами в салон красоты, желанием путешествовать...
— Вика...
— Знаешь, что он мне сказал вчера? — перебила она. — Что я особенная. Что таких женщин, как я, единицы. А ты... ты давно перестал меня видеть.
За стеной послышался шум — проснулась дочь. Скоро она спустится завтракать, и надо будет изображать нормальную семью.
— Что теперь будет? — спросила Вика.
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Честно не знаю.
Они сидели на кухне. А наверху топали ноги их дочери, которая через пять минут спустится вниз и спросит: "Мам, а почему ты плачешь?"
***
Неделю спустя Андрей стоял в той же гримерке, снова превращаясь в загадочного маэстро Монтенегро. Но теперь это была не маскировка для слежки за женой. Это была работа.
— Корпоратив банка "Империал", — сказал администратор. — Серьезные люди, хорошо платят.
Андрей кивнул. После той ночи многое изменилось. Он подал документы на развод. Снял однокомнатную квартиру рядом с домом — чтобы видеться с дочерью. И неожиданно для себя стал зарабатывать фокусами.
Оказалось, что умение видеть людей насквозь — полезный навык для иллюзиониста.
Вика осталась в квартире. Станислав ушел от жены и теперь встречался с ней официально. Они планировали свадьбу.
— Мамин начальник — будущий жених… — дочь рассказывала об этом без особого энтузиазма. — Мама говорит, он добрый. Только строгий очень.
Андрей не комментировал. Дочь привыкнет. А если нет — всегда может переехать к нему.
— Маэстро Монтенегро готов? — спросил администратор.
— Готов, — ответил Андрей, глядя в зеркало на незнакомца в элегантном смокинге.
Иногда, чтобы найти себя настоящего, нужно сначала стать кем-то другим.
А иногда маска становится лицом. И это не всегда плохо.
Прошло полгода
Андрей выходил на сцену ресторана "Золотой лев" уже в третий раз за неделю. Заказы сыпались один за другим — слава о загадочном маэстро Монтенегро разнеслась по всему городу.
— Папа, а ты не устаешь быть все время кем-то другим? — спросила Маша, помогая ему собирать реквизит после выступления.
Шестнадцатилетняя дочь теперь жила с ним через неделю. Сначала приходила только на выходные, потом стала оставаться чаще. Станислав оказался действительно строгим — запрещал допоздна гулять с друзьями, критиковал оценки, читал лекции о дисциплине.
— Знаешь, Машка, — Андрей убрал в кейс последний веер карт, — я наконец-то чувствую себя собой. Настоящим.
— Но ведь ты играешь роль?
— Может быть. А может, я играл роль все эти годы. Роль обычного мужа, которому ничего не нужно, кроме дивана и телевизора.
Дочь задумчиво кивнула. Она стала взрослее за эти месяцы. Развод родителей заставил ее повзрослеть.
— Мама спрашивала, не передумал ли ты насчет алиментов, — неохотно сказала она.
— А что случилось?
— Станислав говорит, что содержать чужого ребенка не собирается. Мама работает теперь только на полставки — он не хочет, чтобы она задерживалась на работе.
Андрей поморщился. Он исправно платил алименты, но знал, что Вика привыкла к большему комфорту.
— Скажи маме, что с деньгами проблем нет. Но пусть она сама мне позвонит, если что-то нужно.
Вика позвонила через три дня. Голос у нее был усталый, напряженный.
— Андрей, можно встретиться? Поговорить нужно.
Они встретились в кафе рядом с его новой квартирой. Вика выглядела постаревшей — появились морщинки вокруг глаз, которых раньше не было. Одета дорого, но как-то безлико.
— Как дела? — спросил он, заказывая кофе.
— Нормально, — слишком быстро ответила она. — То есть... Андрей, я хочу извиниться.
— За что?
— За все. За обман, за измену... За то, что я сказала тебе тогда на кухне. Про то, что ты меня не видел.
Андрей молчал, изучая ее лицо. Вика нервно теребила салфетку.
— Стас не такой, каким казался, — продолжила она. — Он... контролирует каждый мой шаг. Запрещает встречаться с Настей — говорит, что она плохо на меня влияет. Не разрешает тратить деньги без его разрешения. А недавно сказал, что если мы поженимся, то Маша должна будет жить только с тобой. Что он не намерен воспитывать чужого ребенка.
— И что ты ответила?
— Что он сумасшедший. — Вика подняла на него глаза. — Маша — моя дочь. Наша дочь.
— Значит, свадьба отменяется?
— Я не знаю. — Она заплакала. — Андрей, я все испортила. Потеряла семью, потеряла себя... Я думала, что с ним буду счастливой, а оказалось...
— Оказалось, что счастье не в новизне, — тихо сказал Андрей. — А в том, чтобы тебя принимали такой, какая ты есть.
— Ты меня принимал?
Он долго молчал, вспоминая их последние годы вместе. Рутину, усталость, молчаливые ужины...
— Наверное, да. Но я и сам забыл, какая ты. Мы оба забыли друг друга.
Вика вытерла глаза.
— А теперь уже поздно что-то менять?
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Слишком много боли, слишком много обид.
— А если... а если мы попробуем? Не как муж и жена, а как... друзья? Ради Маши?
Андрей посмотрел на женщину, с которой прожил пятнадцать лет. Мать его ребенка. Человека, которого когда-то любил больше жизни.
— Можем попробовать, — сказал он. — Но только честно. Без масок. Без игр.
Через месяц Вика рассталась со Станиславом. Скандал был громкий — он обвинил ее в том, что она использовала его, пригрозил уволить. Но Вика уже не работала в его агентстве. Нашла другое место, в маленькой фирме, где ценили профессионализм, а не готовность спать с начальником.
Андрей помог ей с переездом — Станислав выгнал ее из своей квартиры. Она сняла небольшую студию неподалеку от его дома.
— Не думал, что буду помогать бывшей жене переезжать от любовника, — пошутил он, устанавливая кровать.
— Не думала, что бывший муж будет единственным человеком, который не отвернется, — ответила Вика.
Они работали молча, привычно, как когда-то во время ремонтов. И Андрей понял, что злости почти не осталось. Осталась грусть о потерянном времени и странное чувство... облегчения?
— Пап, а вы с мамой помиритесь? — спросила Маша, когда они втроем ужинали в китайском ресторане.
Это стало традицией — раз в неделю встречаться всей семьей. Бывшей семьей.
— Мы уже помирились, — ответил Андрей. — Только по-другому.
— Но вы же не живете вместе.
— Не живем. И не будем, — мягко сказала Вика. — Но мы остались друзьями. И всегда будем твоими родителями.
Маша кивнула. Она была умной девочкой и понимала больше, чем говорила.
— А ты больше не выступаешь под чужим именем? — спросила она у отца.
— Выступаю. Но теперь это не маска. Это просто... другая часть меня.
— Я видела твое выступление на ютубе, — неожиданно сказала Вика. — Ты изменился. Стал... увереннее. Интереснее.
— А ты стала честнее, — ответил он. — Это тоже перемена к лучшему.
***
Год спустя Андрей стоял за кулисами большого театра. Сегодня был его первый сольный концерт — "Иллюзии и реальность". Билеты разошлись за неделю.
В зале сидели Маша и Вика. В первом ряду. Хлопали и смеялись вместе с другими зрителями.
— Дамы и господа, — объявил он в микрофон, — сегодня я расскажу вам историю о человеке, который искал себя за чужими масками и в итоге понял простую истину.
Он достал из кейса знакомое зеркало в резной рамке.
— Иногда, чтобы увидеть правду, нужно перестать играть роль. Свою роль. Роль идеального мужа, послушной жены, благополучной семьи...
В зале стояла тишина.
— А иногда правда оказывается не такой, как мы ожидали. Не такой красивой, не такой простой. Но она остается правдой. И только честность с самим собой может сделать нас по-настоящему свободными.
Он повернул зеркало к себе и увидел в нем не маэстро Монтенегро, а просто Андрея Волкова. Мужчину, который больше не боялся смотреть на свое отражение.
— Снимайте маски, — сказал он залу. — Все равно когда-нибудь их придется снять.
Аплодисменты гремели долго. А в первом ряду хлопали две самые важные женщины его жизни — дочь, которая гордилась отцом, и бывшая жена, которая наконец-то увидела в нем человека, а не привычную мебель.
После концерта они втроем пошли праздновать в то же кафе, где год назад решали, можно ли из врагов снова стать друзьями.
— Знаешь, что самое странное? — сказала Вика, подняв бокал шампанского. — Мы стали ближе после развода, чем были в браке.
— Потому что перестали врать друг другу, — ответил Андрей.
— И себе, — добавила Маша.
Они чокнулись. Три человека, которые когда-то были семьей, потом стали чужими, а потом нашли новый способ быть вместе. Без обязательств, без лжи, без масок.
Просто любящие друг друга люди.
За окном кафе падал первый снег, и город готовился к новому году. К новым надеждам, новым возможностям, новым шансам стать лучше.
А Андрей думал о том, что иногда конец — это не катастрофа. Иногда это просто начало другой истории. Более честной. Более настоящей.
И гораздо более счастливой.