Семейная бухгалтерия
Звук кухонного комбайна разносился по всей квартире. Татьяна Михайловна методично нарезала морковь для борща, пока её дочь Светлана изучала семейный бюджет за кухонным столом.
— Мам, я не понимаю, как вы с папой жили, — Света подняла глаза от потрепанной тетради в клеточку. — Здесь сплошные пробелы. Зарплата папы вообще не указана ни разу!
Татьяна Михайловна вздохнула и выключила комбайн. В наступившей тишине стало слышно, как за окном щебечут птицы. Июньское солнце заливало кухню, играя бликами на чисто вымытой плитке.
— Светочка, твой отец всегда говорил: «Моя зарплата – это секрет фирмы. Особенно от жены». — Татьяна горько усмехнулась. — Тридцать лет брака, а я ни разу не видела его расчетного листа.
— Серьезно? — Света удивленно приподняла брови. — Как же вы планировали расходы?
— Никак, — Татьяна бросила морковь в кастрюлю. — Сергей выдавал мне фиксированную сумму на хозяйство. Что оставалось — забирал себе. На что тратил — не отчитывался.
Света покачала головой. Ей, выросшей в эпоху семейных приложений для учета финансов и совместных банковских счетов, такая система казалась дикостью.
— И тебя это устраивало?
Татьяна замерла у плиты, размешивая борщ.
— Знаешь, тогда многие так жили. Женщины не спрашивали, мужчины не отвечали. — Она помолчала. — Хотя иногда я задумывалась, куда уходят деньги.
Света продолжала листать тетрадь, где мать педантично записывала каждую потраченную копейку — молоко, хлеб, ботинки Светочке, куртка Сереже, ремонт крана... Но доходная часть оставалась загадкой.
— А после папиной смерти? Неужели ты так и не узнала, сколько он на самом деле зарабатывал?
Татьяна отложила ложку и села напротив дочери.
— Узнала. И лучше бы не знала.
Тайник для заначки
Сергей Петрович умер внезапно — сердечный приступ прямо за рабочим столом. Было ему всего пятьдесят восемь. Светлана тогда уже училась в Питере, примчалась на похороны, но надолго остаться не смогла — сессия, работа, своя жизнь.
Татьяна осталась одна разбирать вещи мужа. Тридцать лет совместной жизни, а она почти ничего не знала о его финансах.
— Когда я начала перебирать его документы, то нашла несколько банковских карт, о которых не знала, — рассказывала Татьяна, помешивая остывающий борщ. — А потом обнаружила тайник в его рабочем кабинете.
Сергей оборудовал в их трешке небольшой кабинет, куда Татьяне вход был негласно запрещен. "Не трогай мои бумаги, там рабочий бардак," — говорил он. И она не трогала, уважая личное пространство мужа.
— За книжным шкафом была небольшая ниша, которую он сам заделал во время ремонта. Я случайно обнаружила ее, когда снимала книги для уборки.
В тайнике обнаружилась внушительная сумма наличными, документы на квартиру в соседнем районе и фотографии. Много фотографий другой женщины — моложе Татьяны лет на пятнадцать.
— И записи, — Татьяна тяжело вздохнула. — Подробные записи его настоящих доходов и расходов. Оказалось, он зарабатывал почти в три раза больше, чем говорил мне.
Света ошарашенно смотрела на мать.
— А квартира? Что с ней?
— Записана на некую Ирину Степанову. Судя по всему, они были вместе больше десяти лет. — Татьяна произнесла это удивительно спокойно, будто говорила о постороннем человеке, а не о предательстве собственного мужа.
— И ты... — Света запнулась, подбирая слова. — Ты не знала?
— Догадывалась, что что-то не так. Были звоночки, — Татьяна встала, достала тарелки для борща. — Задержки на работе, внезапные командировки, запах чужих духов... Но я предпочитала не замечать. Может, боялась правды. Может, берегла семью.
Цена молчания
Борщ получился наваристым, с кислинкой — как любил Сергей. Татьяна машинально достала три тарелки, потом спохватилась и убрала одну обратно в шкаф.
— Привычка, — пояснила она, заметив взгляд дочери. — Всё время накрываю на него тоже, хотя Сергея уже два года нет.
— Что самое обидное, он даже не особо скрывался, — продолжила она после паузы. — Просто знал, что я не задаю вопросов. Особенно о деньгах.
Света смотрела на мать новыми глазами. Всегда такая тихая, покладистая — сейчас она казалась другим человеком. Более сильным, решительным.
— И что ты сделала, когда всё узнала?
— Сначала хотела найти эту Ирину. Высказать ей всё, — Татьяна грустно улыбнулась. — Но потом поняла — она такая же жертва, как и я. Возможно, он и ей не показывал свои настоящие доходы. Возможно, у него была еще и третья женщина.
Она помешала борщ, задумчиво глядя в кастрюлю.
— Вместо этого я собрала документы и пошла к юристу. Оказалось, что как законная жена я имею право на часть имущества, даже оформленного на третьих лиц, если могу доказать, что оно приобретено в браке на общие средства.
— И ты смогла? — Света подалась вперед.
— Частично, — кивнула Татьяна. — Квартиру пришлось продать и разделить деньги. Ирина не стала спорить — видимо, тоже была в шоке от того, сколько всего вскрылось. Счета тоже поделили через суд.
Татьяна замолчала, глядя в окно, где на детской площадке молодые мамы катали колясочки. Ветерок шевелил занавески, принося в кухню запах цветущих лип.
— Знаешь, что меня поразило больше всего? — она повернулась к дочери. — Не измена, не ложь. А то, что все эти годы мы могли жить гораздо лучше. Не экономить на твоем образовании, не откладывать лечение зубов, не отказываться от поездок...
Света нахмурилась:
— Он что, копил деньги?
— Нет. Тратил. На рестораны, дорогие подарки, отдых за границей. Я находила фотографии — он с этой Ириной в Париже, в Риме, на каких-то яхтах... — Татьяна покачала головой. — А мы с тобой ездили в Анапу раз в три года. И то — если повезет.
Новая глава
Прошло уже два года с тех пор, как не стало Сергея Петровича. Татьяна Михайловна изменилась — постриглась коротко, похудела, устроилась на работу в библиотеку. В свои пятьдесят пять она словно начала новую жизнь.
— Сначала я очень злилась, — призналась она, убирая со стола. — На Сергея, на себя, даже на тебя.
— На меня? — удивилась Света.
— За то, что уехала, оставила меня одну, не заметила ничего, — Татьяна махнула рукой. — Глупо, конечно. Ты не была обязана следить за нашим браком.
Света неловко поерзала на стуле.
— Я правда ничего не замечала, мам. Прости.
— Не за что прощать, — Татьяна присела рядом и взяла дочь за руку. — Это я должна была быть внимательнее. К себе, к своей жизни, к нашим финансам. Вместо этого я отдала контроль над всем мужу и делала вид, что все в порядке.
Света сжала мамину руку:
— А как у вас с Павлом Степановичем? Вы говорите о деньгах?
Татьяна улыбнулась, вспомнив своего нового друга — бывшего учителя математики, с которым познакомилась в библиотеке.
— С первого дня. У нас нет секретов, особенно финансовых. Я знаю, сколько он получает пенсии, он знает мою зарплату. Мы вместе планируем, куда поедем летом.
Она встала и подошла к окну. Из открытого окна доносились крики соседских детей – мелюзга с третьего подъезда затеяла футбол прямо под окнами. Футбольным мячом служила старая бейсболка, воротами – две школьные сумки. Татьяна наблюдала за ними, прищурившись от низкого июньского солнца, бившего прямо в глаза.
— Странно устроена жизнь, Света, — она постучала ногтем по стеклу, привлекая внимание дочери. — Тридцать лет живешь с человеком, думаешь, что знаешь его как облупленного. А потом открываешь тумбочку и понимаешь – он профессионально врал тебе каждый божий день. Особенно когда речь шла о деньгах.
Света подошла к матери и обняла ее за плечи:
— А вы с Павлом Степановичем еще не думали пожениться?
— В нашем возрасте? — Татьяна рассмеялась. — Зачем? Чтобы расстраиваться из-за морщин на свадебных фото? Нет, мы просто живем и радуемся каждому дню. Без секретов и тайников.
Она повернулась к дочери с лукавой улыбкой:
— А вот вы с Димой — другое дело. Вам еще детей растить. Надеюсь, у вас все прозрачно с финансами?
Света задумалась. Они с мужем действительно вели общий бюджет, но кое-что она все-таки утаивала — небольшие суммы с подработок, которые откладывала на подарок Диме на годовщину. Мелочь, конечно... Или нет?
— Знаешь, мам, — она улыбнулась, — кажется, нам с Димой нужно сегодня вечером серьезно поговорить.
Нормально ли скрывать доходы от родного человека?