Разговор в тишине
"Поспи ещё," — прошептал Игорь, целуя меня в висок. Я сонно улыбнулась, не открывая глаз. Его рука мягко легла на мой ещё не до конца ушедший после родов живот. Когда-то этот жест казался заботливым, сейчас — будто он проверял, всё ли на месте, всё ли соответствует его представлениям о том, какой должна быть женщина. Его женщина.
Ванечке исполнилось три месяца. Три месяца, как я стала мамой. Три месяца непрерывной усталости, счастья, слёз и невероятной любви к маленькому комочку, который появился в нашей жизни.
Когда Игорь ушёл на работу, я, наконец, смогла выдохнуть. С его уходом из квартиры будто уходило напряжение. Странно. Раньше было наоборот — я считала минуты до его возвращения.
Ванечка проснулся и требовательно заявил о своём голоде. Пока кормила, разглядывала его лицо — мамины глаза, папин подбородок. Такой родной и такой... связывающий. Раньше я об этом не думала — о том, что ребёнок свяжет нас с Игорем навсегда, что бы ни случилось дальше.
А ведь что-то определённо случится. Я чувствовала это каждой клеточкой измотанного родами тела.
Холод в глазах
К вечеру молоко подгорело. Ничего страшного — обычное дело для молодой мамы, которая разрывается между плачущим младенцем, стиркой и готовкой. Игорь вошёл на кухню, когда я, с Ванечкой на руках, пыталась проветрить комнату от запаха.
— Снова? — его лицо исказилось от недовольства. — Лена, ты хоть что-нибудь можешь делать нормально?
Обида кольнула сердце, но я промолчала. Три-четыре месяца назад я бы ответила, сейчас — берегла силы. Они нужны были мне для сына.
— Давай его сюда, — он протянул руки к Ванечке, — а ты займись ужином. Нормальным ужином. У меня завтра важная встреча, мне нужно выспаться.
Я передала ему сына и отвернулась к плите. В отражении хромированной поверхности чайника я видела, как Игорь смотрит на ребёнка. С нежностью. С любовью. Почти с благоговением.
На меня он так больше не смотрел. С тех пор, как мой живот начал расти, его взгляд постепенно менялся. Теплота сменилась прохладной вежливостью, а затем — едва скрываемым раздражением.
Словно я выполнила какую-то функцию и теперь... была не очень-то и нужна.
Ночные откровения
Ванечка всхлипывал во сне — беспокойный младенческий сон, возможно колики. Я лежала рядом с его кроваткой на раскладушке, которую поставила в детской. Игорь предложил это "временное решение" месяц назад — якобы, чтобы я могла быстрее реагировать на плач ребёнка, не будить его.
В нашей спальне он спал один.
Телефон тихо завибрировал. Сообщение от Кати, подруги:
"Как ты? Справляешься?"
Я смотрела на экран, не зная, что ответить. Нормально ли это — чувствовать себя одинокой в собственном доме? Нормально ли, что муж всё чаще задерживается на работе, а в выходные уезжает "проветриться с друзьями"?
"Нормально", — написала я. И добавила: "Игорь много работает. Ванечка растёт".
Катя прислала смайлик с сердечком. Я знала, что она не верит. Но что я могла сказать? Что каждый вечер засыпаю с ощущением ледяного кома в груди? Что муж смотрит сквозь меня, будто я — предмет мебели?
И тут пришло ещё одно сообщение: "Лен, приезжай к нам на дачу на выходные. С Ванечкой. Отдохнёшь, развеешься. Я помогу с малышом".
Я закрыла глаза. Как же хотелось согласиться...
По полу скрипнули шаги. В дверном проёме показался силуэт Игоря.
— Тебе не спится? — спросила я шёпотом.
— Слышал, как ты тут возишься, — он прислонился к косяку. — Кому пишешь среди ночи?
— Кате, — я инстинктивно прижала телефон к груди. — Зовёт нас на дачу.
— На выходных не получится, — отрезал он. — У меня планы.
— А у нас? — вырвалось у меня. — У нас с тобой есть планы, Игорь?
В темноте я не видела его лица, только напряжённую позу.
— Ты о чём?
— О нас. О том, что между нами происходит.
Он помолчал.
— Между нами всё нормально, Лена. Просто ты... другая стала. После родов.
Горечь подступила к горлу.
— Я стала мамой. Это меняет женщину.
— Вот именно, — в его голосе промелькнуло что-то холодное. — Ты стала мамой. А я вроде как должен с этим смириться.
Он развернулся и ушёл, оставив меня в темноте с бешено колотящимся сердцем.
Старые письма и новые шрамы
Нет ничего более непостоянного, чем чувства мужчины к женщине, которая только что подарила ему ребёнка. В эту минуту она — весь его мир, а через мгновение — всего лишь часть обязательств.
Пока Ванечка спал после обеда, я разбирала старые коробки в кладовке. Обнаружила наши с Игорем письма — ещё с института, когда мы жили в разных городах. Развернула одно, пожелтевшее от времени:
"...Леночка, я так скучаю! Представляю тебя рядом каждую минуту. Вчера видел женщину с коляской и подумал — вот бы и нам с тобой когда-нибудь... Ты будешь самой красивой мамой на свете. Обещаю заботиться о тебе всегда, не только когда будешь носить под сердцем нашего малыша, но и после, особенно после..."
Слёзы защипали глаза. Куда делся тот влюблённый мальчишка? Когда его заменил этот холодный, равнодушный мужчина?
Звук открывающейся входной двери заставил меня вздрогнуть. Игорь пришёл раньше обычного. Я поспешно вытерла слёзы и вышла в коридор.
— Привет, — выдавила улыбку. — Ты сегодня рано.
Он не ответил. Снял куртку, прошёл в гостиную, сел в кресло. Лицо — застывшая маска.
— Нам надо поговорить, — сказал он, не глядя на меня.
Что-то оборвалось внутри — будто кто-то вырвал кусок меня и оставил зияющую пустоту. Я медленно опустилась на диван напротив.
— Я слушаю.
— Я встретил другую женщину, — слова упали между нами тяжёлыми камнями, а произнёс он их так буднично, словно рассказывал о купленном по дороге хлебе. — Мы видимся уже... некоторое время.
Пол под ногами покачнулся. Горло перехватило.
— Как давно? — голос прозвучал чужим, будто говорила не я, а кто-то за моей спиной.
— Это имеет значение?
— Для меня — да.
Он поморщился.
— Несколько месяцев. С конца твоей беременности.
Мои руки непроизвольно сжались — полумесяцы ногтей вдавились в кожу, оставляя красные следы, похожие на раны от крошечных кинжалов. Боль была почти приятной — настоящей, отвлекающей от того, что рушилось внутри. Когда я, огромная, неповоротливая, ждала нашего сына — он уже был с другой. Когда я рожала, терпя невыносимую боль — возможно, он думал о НЕЙ.
— И что теперь? — мой голос звучал на удивление спокойно.
— Я ухожу, — он наконец посмотрел на меня. — Но Ванечка — мой сын. Я буду участвовать в его жизни, давать деньги. Настаивать на разводе не буду, если тебе так легче.
Я смотрела на него, пытаясь узнать того парня, которому когда-то писала письма, с которым мечтала о детях. Того, кто обещал заботиться "особенно после". Но передо мной сидел чужой человек.
— Ты родила мне ребёнка — спасибо. А теперь живи, как хочешь, — добавил он, поднимаясь. — Буду переводить деньги на ребёнка каждый месяц, — добавил он, поднимаясь. — Квартиру оставляю тебе, она и так на тебя записана.
Я сидела, оглушённая его словами, когда он вышел из комнаты. Словно наш брак, наша любовь были просто контрактом: он получил наследника, я — крышу над головой.
Ребёнок заплакал в другой комнате. Я машинально поднялась и пошла к сыну, а в голове стучала только одна мысль: "Как же теперь?.."
Струны порвались
В час ночи я сидела на кухне, листая старые фотографии в телефоне. Ванечка наконец крепко уснул. Игорь собрал вещи и уехал, сказав, что вернётся на днях обсудить детали.
На одном снимке мы с Игорем — счастливые, загорелые — стоим на фоне моря. Это была наша последняя поездка перед тем, как я забеременела. Я помню, как он нёс меня на руках по горячему песку, потому что я обожгла ступни. Как целовал соль с моих губ. Как смотрел — будто я была центром его вселенной.
Что происходит с мужчинами? Почему некоторые из них перестают видеть в женщине женщину, когда она становится матерью их детей?
Зазвонил телефон. Катя.
— Чего не спишь в такое время? — спросила она вместо приветствия. — Я по твоим односложным сообщениям весь день чувствую, что ты что-то недоговариваешь. Колись давай.
И тут меня прорвало. Сбивчиво, захлёбываясь словами, я рассказала обо всём — о холодности Игоря после родов, о другой женщине, о его сегодняшних словах.
— Приезжай ко мне, — твёрдо сказала Катя после паузы. — Прямо завтра. С Ванечкой. Тебе нельзя сейчас одной.
— А как же... — я запнулась. — Игорь сказал, что вернётся обсудить что-то по поводу сына.
— Пусть подождёт, — в голосе Кати звучала сталь. — Он ждать не стал, пока ты была беременна его ребёнком. Теперь его очередь.
Новая кожа
Я стояла у окна на даче у Кати, глядя, как закатное солнце окрашивает верхушки деревьев в алый. Ванечка сладко посапывал в переносной кроватке рядом с диваном.
Прошла неделя. Семь дней, за которые я прошла через все круги эмоционального ада — от отрицания до злости, от злости до отчаяния, от отчаяния к... чему-то новому, ещё не имеющему названия.
Игорь позвонил на третий день моего пребывания у Кати. Я долго смотрела на светящийся экран телефона, прежде чем ответить.
— Лена? Ты в порядке? Просто ты не предупредила, что уезжаешь...
Я коротко ответила — без лишних эмоций, только факты. Да, сын здоров и хорошо кушает. Нет, мне пока ничего не нужно.
— Ты... можешь приезжать навещать Ванечку, — добавила я после паузы. — Только предупреждай заранее.
Повесив трубку, я удивилась своему спокойствию. Никаких истерик, никаких обвинений. Словно внутри что-то перегорело.
После этих разговоров я чувствовала себя странно опустошённой и одновременно... свободной? Будто с меня содрали старую кожу, и теперь нарастала новая — тонкая, болезненно чувствительная, но моя собственная.
Катя вышла на веранду с двумя чашками чая.
— Держи, — она протянула мне одну. — Как ты?
Я помедлила с ответом.
— Знаешь, раньше я определяла себя через него. Я была женой Игоря, потом — будущей матерью ребёнка Игоря. А теперь... теперь я просто Лена. И мама Ванечки.
— И кто эта Лена? — тихо спросила Катя.
Я вдруг улыбнулась — впервые за много дней искренне.
— Пока не знаю. Но мне интересно с ней познакомиться.
Маленькие победы
За завтраком на веранде я наблюдала за бабочкой, которая билась крыльями о стекло. Она отчаянно пыталась вырваться наружу, не понимая, что для этого нужно просто изменить направление.
"Как я", — подумала я.
Телефон завибрировал. Смс от Игоря: "Могу приехать сегодня увидеть сына?"
Ещё пару недель назад такое сообщение вызвало бы во мне волну надежды. Глупой, никому не нужной надежды. Сейчас я испытала лишь лёгкое волнение — не за себя, за Ванечку.
"Хорошо, мы на даче у Кати. Адрес помнишь?"
Он появился после обеда. Подстриженный, выбритый, в новой рубашке. Видимо, его новая женщина не зря старалась.
— Привет, — он стоял на пороге с игрушечным медведем, почти таким же большим, как наш трёхмесячный сын.
— Привет, — я ответила спокойно. — Проходи, Ванечка только заснул, но скоро проснётся на кормление.
Игорь прошёл в комнату, сел на край дивана. Его взгляд скользнул по мне — растрёпанные волосы, простая футболка, шорты. В его глазах мелькнуло что-то странное.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он неожиданно.
Я пожала плечами.
— Катя помогает с Ванечкой. Я высыпаюсь.
Повисла пауза. Раньше я бы бросилась её заполнять — словами, действиями, чем угодно. Сейчас просто ждала.
— Лена, — начал он, — я понимаю, что поступил... не очень хорошо.
— Подло, — поправила я.
Он вздрогнул.
— Ладно, пусть так. Но я не хочу быть врагом. Ванечка не должен расти с враждующими родителями.
— Согласна, — кивнула я. — Поэтому предлагаю сразу расставить точки над i. Я не собираюсь препятствовать вашему общению или настраивать его против тебя.
Ванечка захныкал в кроватке. Я подняла его, прижала к себе. Он сразу успокоился.
— Хочешь подержать? — спросила я Игоря.
Он кивнул и неловко взял сына. Ванечка сморщился, но не заплакал. Я смотрела на них — два самых родных мне человека. Один — уже почти чужой, другой — часть меня.
— Слушай, — вдруг сказал Игорь, — может, попробуем всё-таки... ну, не разводиться пока? Ради него?
Я посмотрела ему в глаза.
— А что насчёт твоей... другой женщины?
Он смутился.
— Это было не серьёзно. Просто... сложный период. Ты была вся в ребёнке, а я...
— Ты родила мне ребёнка — спасибо. А теперь живи, как хочешь, — повторила я его собственные слова. — Так ведь?
Он опустил голову.
— Нет, Игорь, — продолжила я мягко. — Я не хочу быть запасным аэродромом. И не хочу возвращаться туда, где мне было так одиноко даже в твоём присутствии.
Осколки и новые окна
Спустя месяц, когда Ванечке исполнилось четыре месяца, я наконец вернулась в нашу — теперь уже мою — квартиру. Игорь к тому времени забрал оставшиеся вещи и официально снял другое жильё.
Вечерами, уложив сына, я медленно собирала себя по кусочкам. Иногда плакала, иногда смеялась над старыми фотографиями, иногда просто сидела в тишине, чувствуя, как внутри растёт что-то новое — не злость, не обида, а спокойная решимость.
Я не могла изменить прошлое. Не могла заставить Игоря любить меня так, как я того заслуживала. Но я могла изменить своё будущее и будущее нашего сына.
Первым делом я записалась на курсы фриланса — Катя пообещала посидеть с Ванечкой в эти часы. Потом начала потихоньку восстанавливать форму — не чтобы понравиться кому-то, а чтобы нравиться себе.
В один из вечеров зазвонил телефон. Это была моя мама. Она с самого начала знала о ситуации, но по моей просьбе держалась в стороне.
— Как вы там? — спросила она.
— Справляемся, — я улыбнулась. — Ванечка уже пытается переворачиваться. Такой шустрый стал.
— А ты? Ты как, доченька?
Я подошла к окну. За стеклом догорал закат — совсем как тогда, на Катиной даче. Но сейчас я смотрела на него другими глазами.
— Знаешь, мам, — сказала я тихо, — иногда нужно пережить предательство, чтобы научиться по-настоящему ценить себя. Я буду в порядке. Мы оба будем.
Сказать, что после разрыва стало легко — значит соврать. Бывают дни, когда я просыпаюсь с мыслью: "А что, если бы мы попробовали ещё раз?" Бывают ночи, когда мне снится наше прошлое — светлое, счастливое.
Но потом я беру на руки сына, смотрю в его ясные глаза и понимаю: любовь не должна унижать. Материнство не должно обесценивать женщину. А преданность достойна взаимности.
Иногда нужно отпустить прошлое, чтобы будущее смогло найти дорогу к твоему порогу.
А вы когда-нибудь проходили через подобные испытания? Встречались ли с ситуацией, когда рождение ребёнка становилось точкой разлома в отношениях? Поделитесь своей историей в комментариях.
Если вам понравилось, обязательно жмите на палец вверх и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. С уважением, @Алекс Котов.