— Это жизнь, Галина. Мужики, они такие — сказала свекровь и отхлебнула чай из моей любимой чашки.
***
Знаете, есть такие моменты в жизни... Когда всё внезапно встаёт на свои места. Как пазл. Щёлк — и картинка сложилась. Тридцать лет совместной жизни, а я только сейчас поняла, что жила в декорациях.
Началось всё с телефонного звонка. Миша забыл мобильник дома. Такое случалось редко — он всегда был собранным, аккуратным. «Педант», — говорила я с улыбкой. «Зануда», — думала иногда.
Телефон завибрировал на кухонном столе. «Алиса» — высветилось на экране. Я не стала отвечать. Кто такая Алиса? Коллега? Возможно. Я не из тех жён, кто устраивает допросы.
Через минуту — сообщение:
«Миша, не забудь забрать Максимку из садика, я сегодня задержусь».
Максимка? Садик?
У нас с Мишей не было детей. Не получилось. Точнее, у меня не получилось. «Бесплодие неясного генеза» — так написали в медицинской карте. Миша тогда обнял меня и сказал:
«Ничего, Галчонок, проживём и вдвоём».
А теперь какая-то Алиса пишет про Максимку.
Я сидела на кухне, сжимая его телефон, и чувствовала, как внутри что-то ломается. Медленно. С хрустом. Как лёд на реке весной.
Вечером я не сказала ни слова. Просто положила телефон на стол, когда он вернулся с работы. Он понял сразу. По моим глазам. По тишине.
— Галя, я могу объяснить...
— Тридцать лет, Миша, — голос дрожал, но я сдерживалась. — Тридцать лет. И сколько из них ты живёшь на два дома?
Он сел на стул. Как-то сразу постарел. Плечи опустились.
— Пятнадцать.
Пятнадцать лет. Половина нашей совместной жизни.
— И кто она?
— Бывшая студентка. Была у меня на практике, когда я ещё в институте преподавал.
— Сколько ей?
— Сейчас? Сорок два.
Моложе меня на восемь лет. Ненамного. И это почему-то задело ещё сильнее. Будь ей двадцать пять — я бы поняла. Седина в бороду — бес в ребро. Банально, но объяснимо. А тут... Просто другая жизнь. Параллельная.
— А ребёнок?
— Ему шесть. Максим.
— Почему, Миша?
Он долго молчал. Потом произнёс тихо:
— Я вас обеих люблю.
И вот тут я рассмеялась. Горько, надрывно.
— Любишь? Столько лет врать — это любовь?
— Я не хотел тебя терять.
— А теперь?
Он не ответил. Встал, прошёл в спальню. Я слышала, как открываются ящики. Шуршат вещи. Хлопнула дверца шкафа.
Через полчаса он вышел с чемоданом.
— Прости меня, Галя.
И ушёл. Вот так просто. Будто вынес мусор.
Я сидела на кухне до утра. В голове крутилась одна мысль:
«Тридцать лет. Целая жизнь».
Утром пришла свекровь. Без звонка, без предупреждения. Просто открыла дверь своим ключом и вошла, как к себе домой.
— Галочка, что случилось? Мишенька у меня ночевал, весь какой-то потерянный.
Я посмотрела на неё — маленькую, суетливую, с крашеными в рыжий цвет волосами. Лариса Сергеевна. Всегда называла меня «доченькой». Всегда приносила пироги по воскресеньям. Всегда поучала, как лучше готовить, убирать, жить.
— Вы знали? — спросила я прямо.
Она замерла на секунду. Потом как-то сразу сдулась...
— Присядем, Галочка.
Мы сели за кухонный стол. Она достала из сумки пакетик с конфетами — мои любимые, с вишнёвой начинкой. Положила на стол.
— Знала, — призналась она наконец.
— Сколько?
— С самого начала.
Я кивнула. Почему-то я не удивилась. Они всегда были близки — Миша и его мать. Слишком близки.
— И что, даже внуку радовались? Тайком от меня? — мой голос звенел от напряжения.
— Максимка — хороший мальчик, — она опустила глаза. — Похож на Мишеньку в детстве.
Внутри что-то оборвалось. Я много лет мечтала о ребёнке. О нашем с Мишей ребёнке. А свекровь всё это время нянчила внука. Без меня.
— И как вы могли мне в глаза смотреть? Все эти годы?
Лариса Сергеевна вздохнула и потянулась к чайнику:
— Можно чаю?
Не дожидаясь ответа, она встала и начала хозяйничать на моей кухне. Достала с полки мою любимую чашку — тонкий фарфор с синими цветами. Подарок Миши на двадцатилетие свадьбы.
— Я просто хотела, чтобы все были счастливы — сказала она, заваривая чай. — Мишенька любит тебя. Правда любит. Но и Алису тоже. А когда родился Максимка... Ты же понимаешь, ребёнок ни в чём не виноват.
— А я виновата? В чём моя вина? В том, что не смогла родить?
Она поморщилась, как от зубной боли:
— Никто не виноват, Галочка. Так жизнь сложилась.
И тут она сказала ту фразу. Ту самую, которая стала последней каплей.
— Это жизнь, Галина. Мужики, они такие.
Она отхлебнула чай из моей любимой чашки. И я вдруг увидела всю картину целиком. Эта женщина никогда не считала меня членом семьи. Я была... удобной деталью в жизни её сына. Женой для статуса, домработницей, сиделкой на старость.
А настоящая семья — там. С Алисой и Максимкой.
— Уходите, — сказала я тихо.
— Что? — она удивлённо подняла брови.
— Уходите. Сейчас же. И заберите это, — я кивнула на конфеты.
— Галочка, ну что ты...
— И ключи оставьте. Все. От этой квартиры у вас больше нет ключей.
Она растерянно заморгала:
— Но как же... Мишенька...
— У Мишеньки есть другой дом. И другая семья. Вот туда и идите.
Я встала, открыла входную дверь и застыла в ожидании. Лариса Сергеевна засуетилась, запричитала что-то, но под моим взглядом стихла, засобиралась. У двери она обернулась:
— Он тебя не бросит, вот увидишь. Вы столько лет вместе...
— Ключи, — напомнила я.
Она вздохнула, достала из кармана связку и отцепила два ключа. Положила на тумбочку.
— До свидания, Лариса Сергеевна.
Дверь закрылась. Я вернулась на кухню. Там на столе стояла недопитая чашка чая. Моя любимая чашка с синими цветами.
Я взяла её и с размаху разбила о пол.
На следующий день я пошла в банк. Тот, где мы с Мишей держали наши сбережения. На общем счёте было прилично — мы копили на старость. Теперь я понимала, что старость у Миши будет с другой женщиной.
— Хочу закрыть совместный счёт — сказала я менеджеру.
— Вам понадобится согласие супруга, — улыбнулась девушка.
— А если я просто сниму всё?
— Сейчас посмотрим...
У меня было такое право.
Я сняла всё до копейки. Не из жадности — из чувства справедливости. Половина этих денег и так была моей. А вторая половина — компенсация за годы обмана.
Выйдя из банка, я почувствовала странную лёгкость. Будто рюкзак с камнями сбросила.
Дома я открыла ноутбук. Зашла на сайт с турами.
— Куда бы поехать? — спросила я у пустой комнаты.
И сама себе ответила:
— В Париж. Всегда хотела в Париж.
Миша обещал свозить меня туда на серебряную свадьбу. Но в тот год у него случилась «срочная командировка». Теперь я догадывалась, куда именно и с кем.
Я купила билет, забронировала отель и отправила Мише сообщение:
«Еду в Париж. Одна. Вернусь через неделю. Ключи оставь у консьержа».
Он позвонил через минуту. Я не взяла трубку. Потом ещё раз. И ещё. Потом прислал сообщение:
«Нам нужно поговорить, Галчонок. Я всё объясню».
Забавно. Объяснит? Я ответила коротко:
«Поздно».
А потом добавила:
«Кстати, я сняла все деньги с нашего счёта. Считай это моей заначкой на чёрный день. А у меня сейчас как раз чёрный день».
Телефон взорвался звонками. Я выключила его.
***
Париж встретил меня дождём. Мелким, тёплым, летним. Я шла по Монмартру, без зонта, и впитывала город всем телом.
В кармане лежал путеводитель. С закладкой на странице про Лувр. Миша всегда говорил, что если поедем в Париж, то первым делом — в Лувр, к Джоконде. «Она как ты, — шутил он, — такая же загадочная и прекрасная».
Я не пошла в Лувр. Я пошла в маленькое кафе на углу. Села у окна, заказала кофе и круассан. И впервые за тридцать лет подумала: «А чего хочу именно я? Не Миша, не свекровь, не коллеги или друзья. Я сама?»
И не нашла ответа.
Тридцать лет я жила чужой жизнью. Подстраивалась, угождала, терпела. Радовалась чужим радостям. Горевала чужими печалями.
А где была я настоящая?
Официант принёс кофе. Чёрный, крепкий, без сахара — как я люблю. Миша всегда морщился, когда я пила такой. «Как ты можешь? Это же горько!»
А мне нравилось именно так. Но дома я пила с сахаром и молоком. Чтобы не спорить.
Смешно.
Я достала телефон, включила его. Десятки пропущенных от Миши. Несколько от свекрови. Одно сообщение от подруги Тани:
«Галка, ты как? Звони, если что».
Таня знала. Я позвонила ей перед отъездом, всё рассказала. Она не удивилась.
— Я давно догадывалась, — призналась она. — Видела его с женщиной и ребёнком в торговом центре. Но не была уверена... И не хотела тебя ранить.
Я набрала ей сообщение:
«Я в Париже. Одна. И мне хорошо. Странно, да?»
Она ответила почти сразу:
«Не странно. Правильно. Давно пора было».
И добавила:
«Пришли фотку с Эйфелевой башни».
Я улыбнулась. Эйфелева башня подождёт. Сначала — кофе. И круассан. И этот момент новой жизни.
Жизни для себя.
Вернувшись в домой, я первым делом пошла к юристу. Оказалось, всё просто: заявление на развод, раздел имущества, и — свобода.
— У вас есть доказательства измены? — спросил юрист.
— Тридцать лет совместной жизни и пятнадцать лет двоеженства. Разве этого мало?
Он улыбнулся:
— Для суда — да. Нужны факты: фотографии, переписки, свидетельские показания.
— А если он не будет оспаривать?
— Тогда всё пройдёт быстро и без проблем.
Миша не оспаривал. Я встретилась с ним один раз — в кафе.
— Прости меня, Галя — сказал он вместо приветствия.
— За что именно? — спросила я спокойно. — За обман? За двойную жизнь? За украденные годы?
Он опустил глаза:
— За всё.
— Знаешь, — я отпила кофе, — я не злюсь на тебя. Уже нет. Я злюсь на себя. За то, что была слепой. За то, что позволила тебе и твоей матери управлять моей жизнью. За то, что не жила, а существовала.
— Я любил тебя, Галя. Клянусь, любил.
— Но недостаточно, чтобы быть честным?
Он промолчал.
— Ладно, — я достала из сумки папку с документами. — Здесь заявление на развод. Я оставляю тебе квартиру. Машину тоже. Из имущества забираю только свои личные вещи и то, что купила на свои деньги.
Он удивлённо поднял брови:
— А как же раздел? По закону тебе положена половина...
— Мне не нужно ничего, что связано с тобой, — перебила я. — Считай это платой за свободу. Твою и мою. У меня есть ещё квартира мамы.
Он взял ручку, подписал все бумаги, не читая.
— А деньги с общего счёта? — спросил тихо.
— Это моя заначка, — я улыбнулась. — На новую жизнь.
Прошло полгода
Я переехала в другой район города. Продала мамину квартиру. Купила маленькую квартиру с видом на реку. Сменила работу. Завела кота.
И однажды утром, когда я пила кофе на балконе, зазвонил телефон.
— Галка, привет! — голос Тани звучал взволнованно. — Ты сидишь?
— Да. А что?
— В общем... Твой бывший женился на своей Алисе. Официально.
Я улыбнулась:
— Рада за них.
— Правда? — в её голосе слышалось недоверие.
— Правда, Тань. Мне всё равно.
— А ещё... — она замялась. — В общем, ходят слухи, что у них проблемы. Финансовые. Большие. Бизнес Миши прогорел.
Я молчала.
— Карма, — сказала я и рассмеялась.
— Точно! — подхватила Таня. — А ещё я слышала, что Лариса Сергеевна теперь постоянно с ними ругается. Говорит, что Алиса разрушила жизнь её сына.
— Забавно, — я отпила кофе. — А ведь раньше они были лучшими подругами.
— Такие дела... А у тебя как?
Я посмотрела на реку. На солнце, играющее в волнах. На своё отражение в оконном стекле — спокойное, умиротворённое.
— У меня всё хорошо, Таня. Правда хорошо. Знаешь, я недавно познакомилась с мужчиной...
— Да ладно! И кто он?
— Художник. Мы столкнулись в кафе. Разговорились. Он пригласил меня на выставку.
— И как он? — в её голосе звучало неприкрытое любопытство.
— Не знаю, — я пожала плечами, хоть она и не могла этого видеть. — Но мне нравится это «не знаю». Жизнь снова полна неожиданностей.
После разговора я долго стояла на балконе. Думала о превратностях судьбы. О том, как забавно всё складывается. О том, что иногда нужно потерять что-то старое и привычное, чтобы обрести что-то новое. Настоящее.
И о том, что моя заначка — это не только деньги, снятые с общего счёта. Моя заначка — это я сама. Моя способность начать всё сначала. Моя внутренняя сила, которую я так долго в себе не замечала.
Теперь у меня есть своя жизнь. Своя квартира. Свои мечты.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍