- Нить, что не держит никого. Глава 3.
После завтрака дружная семья выехала на работу. Можно было и пешком пройтись, но для главы семейства, Ивана Юрьевича, передвижение на собственной машине было делом принципа. Вишнёвая «пятёрка», купленная в прошлом году, всё ещё пахла новизной. Приборная панель была чернее чёрного, без единого серого потускнения от пристального внимания солнца. Напольные коврики тоже выглядели новыми, ведь мужчина «драил» их на даче старой капроновой мочалкой и порошком «Кристалл» каждый раз, когда мыл машину.
Хозяин открыл гараж и выгнал автомобиль, пока жена с дочерью щурились на утреннем солнышке. Заглушив двигатель, он обошёл вокруг машины, внимательно рассматривая колёса. Убедившись, что всё в порядке, открыл дверь жене.
Родители чинно уселись на передние сиденья, Люба - назад, на плюшевое покрывало с раскулаченного дивана. Иван Юрьевич деловито выжал сцепление, и по очереди попереключал все скорости. Затем с серьёзным выражением на лице посмотрел в зеркало заднего вида, и слегка пошевелил его, будто в его отсутствие кто-то чужой мог отрегулировать его по своему росту. Пристегнувшись, он посмотрел на жену, Надежду Аркадьевну, и опустил взгляд между креслами, чтобы удостовериться, пристегнулась ли она.
- Пристегнулась тоже, - отрапортовала дочь Люба, найдя глаза отца в узком зеркале. Мужчина довольно кивнул и поправил светлую шляпу, чуть надвинув её для солидности на брови. Мать положила руку чуть ниже шеи, чтобы удостовериться, на месте ли золотая цепочка с подвеской в виде ромбика, повторяющего рисунок небольших, но очень красивых серёжек. Машина медленно тронулась, перешёптываясь с мелкими камушками гравийного покрытия двора. Можно представить себе, насколько аккуратным водителем был Иван, в прошлом - деревенский парень Ваня, выросший в многодетной работящей семье при строгом отце. В их пятистенном доме ценился каждый гвоздь, каждая досочка, каждый кусок проволоки.
Около химкомбината уже стояли впритык невзрачные «копейки» и «москвичи» бледно-жёлтого, синего и зелёных цветов. Машины, как верные охранники, замерли, уткнувшись носами в надёжный кирпичный забор. Некоторые были припаркованы вдоль проезжей части, под сенью раскидистых тополей. К концу дня белоснежный пух укрывал их, как легчайшее одеяло, не забывая окутать колёса и забиться под дворники. Особняком стояли автомобили ИТР-овских работников, соревнующихся друг с другом в новизне и красочной расцветке. Прежде, чем въехать между чёрной статной «Волгой» и белоснежной «семёркой», вишнёвое авто Ивана Юрьевича предусмотрительно распахнуло дверцы, выпуская жену и дочь.
Через проходную семья шла гуськом, по старшинству. Чинно попрощавшись друг с другом, чтобы встретиться у машины в двенадцать ноль пять, они расходились по рабочим местам.
В бухгалтерии на столе у каждого сотрудника стояли небольшие вентиляторы, добавляющие сухой гул в заводской шум, приправленный щёлканьем калькуляторов. Надежда Аркадьевна свой вентилятор направляла чуть в сторону, чтобы поток прохладного воздуха не нарушал её пышную причёску, ради которой она один раз в месяц полдня проводила в любимой парикмахерской. Половина рабочего дня пролетела незаметно. Загруженность была такая, что женщина лишь заслышав гудок, вспоминала, что дома ждут кастрюли со сковородками, и что после работы нужно заехать в магазин, а вечером после ужина успеть приготовить еду на завтра. Поток цифр увлекал её, позволяя отвлечься, только если не сходился отчёт, или когда намётанному глазу становилось ясно, будто что-то в данных не сходится. Огромные формы часто занимали больше половины стола, и приходилось двигать плотную серовато-жёлтую бумагу, как огромную простыню. Вот и сегодня Надежда Аркадьевна, услышав гудок, набирающий мощь с каждой секундой, подняла голову и развернула затёкшие плечи. Всё чаще ныла правая рука, начиная от подмышки, и женщина, чтобы не привлекать внимание, под столом покрутила кисть по часовой и против часовой стрелки. Задвигались ножки стульев по паркетному янтарному полу, раздались быстрые шаги молодых сотрудниц и степенная, размеренная поступь дам старшего поколения. В коридоре, после открытия дверей бухгалтерии, на несколько секунд воцарилось многозвучие запахов сирени, цветущего яблоневого сада, фиалок и летнего леса. Надежда Аркадьевна с удовольствием прошествовала по длинным коридорам среди таких же как она, женщин, для которых половина рабочего дня уже осталась позади, приблизив их уютный домашний вечер в кругу семьи.
Иван Юрьевич уже сидел в машине, опустив тонкой блестящей ручкой стёкла нагретого салона. Шляпа была немного набекрень, губы поджаты, а верхняя пуговица на полосатой рубахе расстёгнута. По всем приметам, муж выглядел расстроенным. Женщина тряхнула головой, расправила плечи и пошла к машине, уверенно улыбаясь. Не дойдя несколько метров, чтобы муж мог свободно выехать, она остановилась, держа за короткие ручки пухлую кожаную сумку с металлической застёжкой. Иван Юрьевич посмотрел на наручные часы с большим круглым циферблатом, и с раздражением отметил, что время уже семь минут первого, а Любы всё ещё нет. Заметив движение мужа, Надежда Аркадьевна, подняв правую бровь, внимательно посмотрела в сторону проходной. Её лицо вновь стало невозмутимым, когда она увидела лёгкое чёрно-зелёное платье и тонкую фигурку Любы. Женщина не отрывала глаз от дочери, зная, насколько пунктуален Иван Юрьевич сам, и нетерпим к опозданиям других людей.
Вот семья снова в машине, едет домой знакомым маршрутом.
- Как дела? - спросила Надежда Аркадьевна мужа, изображая занятость своими делами, и перекладывая тонкую расчёску и пудреницу из одного кармана сумочки в другой.
- Не спрашивай даже, - Иван Юрьевич раздражённо махнул рукой.
Дочь отвернулась к окну. Обед пройдёт в тягостном молчании, пока отец не успокоится и не будет готов обсудить случившееся с матерью. Знакомая фигура с закинутой на плечо дорожной сумкой мелькнула в спешащей толпе.
- Папа, стой! Остановись, пап! - крикнула Люба, на ходу открывая дверь.
- Что случилось? - мужчина плавно и легонько нажал на тормоз, чтобы не создать аварийную ситуацию на дороге. И через секунду повторил свой манёвр. - Аккуратно, Люба, что ты делаешь? - возмутился он, и тут же заулыбался.
Плечистый парень в красивой военной форме скидывал сумку с плеча и раскидывал руки, чтобы поймать летящую ему навстречу сестрёнку Любу. Они обнялись и застыли на мгновение. Иван Юрьевич распахнул дверцу, выпуская жену, а сам всё смотрел и смотрел на сына, забывая мелкие рабочие неурядицы. Сергей с Любой уже двигались навстречу родителям. На их лицах играли похожие радостные улыбки, и ноги дружно шагали в такт.
- Батя! - Серёга обнял отца. Они, как равные, похлопывали друг друга по плечам, чувствую в другом настоящую мужскую силу.
- Сыночек, - Надежда Аркадьевна подошла и встала рядом, не решаясь обнять возмужавшего сына.
- Мама! Как я соскучился по тебе! - парень разрешил себе высказать несколько искренних слов. - Как я рад, что дома, - он оглядел свою крепкую надежную семью, о которой так часто писала в армию старшая сестра.
- Поехали, поехали, - заторопился отец, - скоро обед кончится. - Сергей, садись назад, - распорядился он, и вскоре машина медленно тронулась с места.
- Пап, а можно я с обеда на работу не пойду? - поглядывая на Серёгу, спросила Люба. - Брат всё-таки из армии вернулся?
- Ещё чего не хватало! Ты что, фамилию опозорить хочешь? Причина прогула может быть только одна, если ты рожаешь. Хотя, бабы раньше в поле рожали, и обратно на покос, - рубанул мужчина ладонью по оплётке руля.
- Ну отец, - просительно посмотрела на мужа Надежда Аркадьевна, - может, и правда...
- Нет, сказал, значит нет, - не глядя на супругу, отрезал Иван.
Люба растерянно пожала плечами, и расправила частые складки на коленях. Брат взял её за руку, привлекая внимание, и вложил в ладошку круглый и плоский металлический значок. На нём рабочий и колхозница, гордо смотря в светлое будущее, устремляли ввысь переплетённые руки. «ВДНХ» - значилось внизу. Девушка сс улыбкой посмотрела на брата, чувствуя в значке тепло его крепкой руки, и положила в потайной карман коричневой сумочки.
- Хорошая машина, пап, - мужчины мыли руки, стоя плечо к плечу, по очереди подставляя их под холодную струю, чтобы ни капли не пропало зря.
- Хорошая, сын. Работай, и у тебя будет такая, - отец вытер руки и перекинул полотенце через загорелую шею Сергея.
- Наверное, - согласился парень. - Что ты, пап, про службу не спрашиваешь? Не интересно разве?
- Подожди, не спеши, Сергей. Всё вечером. Соберёмся всей роднёй, за столом, как положено. Тогда и будем разговоры разговаривать. Что тебе говорить, да пересказывать... - Заметив насупленные брови сына, мужчина спросил: - Ты не рад разве?
- Да нет, - замялся парень. - Я думал, посидим по-домашнему, только свои...
- Вот ты мне это брось, Сергей! Ма все вместе и есть семья. Чему тебя только в армии учили, - он резко мотнул головой. - У меня радость, сын со службы вернулся, живой, здоровый. Вон, как возмужал! Есть, чем гордиться! - он принял тарелку, до краев наполненную супом, из рук жены. - А ты... Посидим... Семьёй... Наша родня - это и есть наша сила. Понял? - по тону отца было понятно, что возражений он не потерпит.
- Понял, - кивнул Серёга, и странное чувство, что его служба в армии ещё продолжается, всколыхнулось в нём.
***
Вилор был высоким и видным парнем, с прямыми чёрными волосами и мелкими чертами лица. Приблизившись к нему вплотную, вы заметили бы едкие оспины, оставшиеся на почти привлекательном лице после юношеских вулканообразных прыщей. Чуть выдающаяся вперёд челюсть придавала ему надменный и высокомерный вид. С будущей женой он познакомился на танцах, покорённый лёгкостью и очарованием её грациозных движений. Олеся, тёмная и смуглая, парила в облаке густых волос, достававших до поясницы. Цветомузыка на городской площадке старалась изо всех сил, бросая в танцующих гроздья пылающего света, смешанного со стрелами безжалостного Купидона. Пара недель, во время которых молодые люди встречались по вечерним выходным, разожгла в обоих любопытство и желание познакомиться поближе. Вечер был душным и жарким. Воздух, разгорячённый за день, плотными порывами обволакивал тела.
- Может, в кино сходим? - предложил Вилор, стоя в полутёмном дворе Олесиного дома. - Ты мне очень нравишься, - биток, первый шар, пущенный разбить все шары сразу на бильярде, был запущен.
- И ты мне нравишься, - без раздумий ответила девушка, - я пойду с тобой в кино.
Они держались за руки лишь во время танца, осторожно, будто боясь спугнуть друг друга. Прогуливаясь после дискотеки, молодые люди избегали прикосновений, решаясь лишь изредка посматривать в глаза И вот, в момент, когда оба открыли свою симпатию, обезоружившись, хлынул сильный ливень. Длинные струи били в сухую землю, молотили по железным крышам, метились в зелёную резную листву.
Олеся ойкнула, и, взяв за руку молодого человека, увлекла его за собой в подъезд. Они стояли, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами. Оба думали об одном и том же, но никто не решился на первый поцелуй. Наконец Вилор, тяжело дыша, медленно привлёк к себе девушку. Она обняла парня за плечи, и прижала голову к его груди. Запах её волос, орошённых щедрым дождём, был нежным и чистым. Светлое платье, белея в темноте, оттеняло её смуглую кожу. Вилор не сходил от неё с ума. В этот счастливый момент он вообще был не на Земле. Они стояли несколько минут, показавшихся им бесконечными, так и не узнав тайны первого поцелуя.
Встреча около кинотеатра летним вечером прошла не совсем так, как ожидал молодой мужчина. Фильм начинался в шесть часов, и они договорились встретиться за полчаса до начала сеанса, чтобы поесть мороженого и пройтись по тенистым аллеям. В назначенное время Олеся не пришла. Вилор прошёлся перед кинотеатром, в надежде, что девушка из нерешительности стоит и поджидает, когда он сам заметит её и подойдёт первым. Но Олеси на было. Прошло ещё десять минут, и Вилор не на шутку разнервничался. Его опыт общения с девушками был скромным, но и из него он знал, что согласие на свидание ещё не означает, что ОНА вообще придёт. Парень сел на скамейку, и подпёр острый подбородок рукой, уставившись на носки своих начищенных до блеска ботинок. Народ собирался перед кинотеатром, это было понятно по лёгкому шёпотку, раздававшемуся справа. Вот звуки стихли, и с Вилором остались лишь скромные трели вечерних птиц, и барабанная дробь заблудившегося дятла.
Олеся собралась на свидание заранее. Перемеряла весь гардероб, и пошла в светлом платье, которое после ночного ливня стало значить для неё так много. Старшая сестра насмешливо наблюдала за ней, изредка отпуская едкую колкость.
- Да что ты трясёшься, как овечий хвост? - непонятно, откуда это выражение появилось в лексиконе Ирины, никогда не бывавшей в деревне. - Или парень так хорош?
- Да, - ответила Олеся, стирая помаду кусочком ваты, увлажнённой кремом. - Он высокий, и умный, и... добрый, - решительно заявила она.
- Ты, похоже, целоваться собралась, сестрёнка? - прищурив шальные глаза, не унималась Ирина. - Тогда точно губы не стоит красить. Твоя помада со вкусом пластилина, ему точно не понравится.
- Ну Ира-а-а! - жалостливо протянула младшая сестра, - хватит уже! Вечно ты меня дразнишь!
- Вот именно, пора бы уже привыкнуть, - снисходительно улыбнулась та. - Я же люблю тебя! Вот выйдешь замуж, и некому будет над тобой даже посмеяться.
- Да не собираюсь я ни в какой замуж! - яростно бросила Олеся. - И вообще, ты старшая, ты первая и выходи, понятно?
- Понятно, - кивнула Ира, разглядывая свое отражение в зеркале и сравнивая его с отражением младшей сестры. - Только на мне, Олеська, никто не женится, потому что я - язва, - вздохнула она, и повернула девушку к себе за плечи. - Эх, молодёжь! Тебе ещё учиться и учиться. Толку нет стрелки ровно нарисовать, а всё туда же, на свидание она собралась. Карандаш тащи, спичку, вату, и лезвие, - она шутя шлёпнула младшую сестру и прикрыла глаза, услышав родное «Ну Ира-а-а!»
- Ты волшебница, Ира, настоящая волшебница! - миндалевидные глаза сияли на девичьем лице. Аккуратно прокрашенные основания ресниц придавали им небывалую густоту. - Спасибо! - Олеся чмокнула сестру в щёку.
- Беги уже, а то твоя пожарная башня кого посимпатичнее себе присмотрит!
- Он не башня, он высокий и стройный! - девушка торопливо натянула новые капроновые следочки, и надела белые туфли. Глядя напоследок в зеркало, она поворачивалась из стороны в сторону, оценивая, не слишком ли коротким выглядит подол при движении.
Левая нога подвернулась, и каблук, застрявший в щели между половицами, отделился от туфли.
- Ой! - сказала возмущённо Олеся, беря в руки предательницу, лишённую каблучка. - Что же теперь делать? - разочарование бледными пятнами проступало на смуглом лице.
- Надень мои, - с готовностью предложила сестра, - чёрные.
- Но у тебя размер тридцать восьмой! - смутилась Олеся.
- Ватку подложим в носок, и туфли будут сидеть, как влитые. Ну, или босиком иди. Если ты парню нравишься, его это не испугает.
- Ну Ира-а-а! - снова раздалось в комнате, и обе девушки рассмеялись.
- Путеводитель здесь.
