- Отец Игорь! Простите! Благословите! Можете помочь? Очень нужен совет. Я по поводу смерти.
Высокая крупная женщина лет сорока расстроена не на шутку. Признаков траура в одежде не было. И я спросил:
- У кого кто умер?
- Меня зовут Ника. У сестры моей Даны муж погиб восемь месяцев назад на СВО. Царствие ему Небесное, отличный был парень. Уже и нашли, и отпели, и похоронили. А теперь с сестрой беда. Она моложе меня, ей только тридцать исполнилось. Дочке Сонечке пять лет. Так Дана целый мир себе придумала, типа Павлик ее живой. Вот он сейчас на работе, поэтому его рядом нет. Вот он на рыбалке, а вот в гараже, а потом к друзьям заедет. А вот он дома на балконе курит, или в душе моется, или в детской с Сонечкой играет. Дане позвонишь - веселая: «Ах, я своему Павлику сейчас его любимую курицу с рисом запекаю. Сейчас ужинать будем… Павлик тебе привет передает». А вчера, как последняя капля, выяснилось, что в свой бред она ребенка втянула. Та в детском саду рассказывает, что папа дома, с ним все в порядке. Нянечки и воспитатели знают их историю, а тут такая мистификация. Боятся, крестятся. Мне через заведующую донесли. Я к вам. Знаю, вы сложные случаи разбираете. Если я отдам сестру психиатрам, дело будет сложным, наверняка, с госпитализацией. И мне надо брать на себя опеку над племянницей. Я уже с мужем поговорила. Он не против, я - тем более. Но это значит, очередной стресс для ребенка. И сестре хочется правильно помочь. Не ошибиться.
У Ники была хорошо поставленная профессиональная речь.
- Вы педагог? - спросил я, чтобы отвлечь ее от тяжелых переживаний.
- Да, - подтвердила она, глядя мне в глаза усталым честным взглядом.
- Мне нужно помолиться, подумать. Как имя Даны в крещении?
- Домна. У нас была очень верующая бабушка, учила нас православию. Кое-что осталось. С годами, со взрослыми хлопотами бежим куда-то, торопимся. В храм только по праздникам. Дана дочку водит на причастие. Сама - редко.
- Так, - задумался я. - Подводим итог. О ком нужно молиться. Домна, Ника, младенец София. Убиенный воин Павел. Родители ваши живы? А бабушки-молитвенницы как имя?
- Родители живы - Ксения и Анатолий. Бабушка Таисия.
- Записываю.
Я записал в телефон все эти имена и предложил Нике привезти на службу в субботу сестру с дочкой. Та согласилась, подошла под благословение и простилась. А я пошел думать.
Я попросил мудрости у Владимирской иконы Матери Божьей, благо скоро был ее праздник. С молитвенным прошением я обратился к небесным покровителям семейной пары - апостолу Павлу и всем последующим святым, носившим это имя, а также святой мученице Домне Никомидийской и дивной святой старице Домне Томской, Христа ради юродивой.
И тут у меня кончился молитвенный настрой, и поток мысли пошел в практическую сторону. Что можно сказать обезумевшей от горя любящей молодой вдове с ребенком такого, чтобы пробиться через фантасмагорию?
А ведь бред-то полезный, вроде бы. Нет самых сильных страданий. Все приглажено, прилизано. Фантазия якобы наполняет огромную пустоту, которая образовалась после смерти любимого человека.
Только правда в том, что Господь, из величайшей Любви к нам, грешным, посылая человеку горе, ждёт его духовного взлета, а не фальшивой придуманной жизни. Павел, погибший в бою за Родину, достоин памяти о нем, как о герое, а не отрицания его смерти, что значит, отрицания подвига.
Я уже прикинул, что и как буду говорить Домне. Дальше - только если увидеть ее глаза. Соединить впечатление о человеке с молитвой. А я всегда смотрю в глаза. Вся гамма чувств - там. Из глаз брызжет во все стороны работа духовного сердца.
Очень грустно, если глаза пусты. Нечего отражать. Пустое сердце. Руки-ноги ходят. Сердце физически бьется, а самого человека нет. Но иногда его можно разбудить. Он там, за стеклянной бездной глаз. В заточении. Где-то там. Иногда мертвые живее таких живущих, не хочу сказать «живых».
Что-то я много рассуждаю. Надо готовиться к действию. А перед сном я вспомнил прочитанный в юности американский детектив. Меня уже тогда интересовал вопрос, почему одни люди поступают совсем не так, как другие. Очень интересовала природа зла, как и природа любви. А детектив зачастую приоткрывал некоторые моменты не хуже классической литературы. До богословской я тогда еще не дошел.
Помню кусочками. В детективе отчим-преступник пытался утопить в озере падчерицу лет восьми. Он не знал, что она уже немного умеет держаться на воде. Девочка выплыла. Прошло несколько дней. Старик, который ее спас и охранял до поимки преступника, сетовал, что не может рассказать ее матери, что дочь ее жива. Он представлял, как та переживает. Девочка успокаивала его, говоря: «А мама себя убедит в чем угодно. Сейчас она думает, что я у подруги, вчера я типа была у бабушки, а завтра выступаю на школьном концерте».
Я тогда весьма удивился такому психологическому поведению и додумал историю с вот такой вот матерью. Подходит к ней дочь и говорит: «Мама, я хочу кушать!» А мать ей отвечает: «А ты подумай о том, что ты уже съела большой красивый теплый пирог с яблоком и корицей, с поджаристой корочкой и ароматной ванилью. Как ты любишь. Подержи в голове. И ты будешь сыта». И мама, элегантно одетая, ушла в женский клуб или по магазинам.
А маленькая старательная девочка - надо! ведь мама сказала! - многократно пыталась представлять в голове этот пирог. Но сытость никак не наступала. Более того, стал побаливать голодный живот. Мораль: фантасмагорический пирог не насытит. Насытит только настоящий.
Наутро, сугубо помолясь, я был готов к встрече с Даной-Домной. Мое любимое время для пространного душеспасительного разговора - после вечерней службы. Еще во всем организме, особенно в сердце звучит музыка сладчайших песнопений, и время из Вечности не до конца перевалило в наше скучное земное время. Самый удобный момент, чтобы поделиться своей верой с теми, кто готов ее принять.
Заглянув в глаза Домны, я обрадовался. Никакого «стекла», распахнутое настежь отчаяние с криком о помощи. Она была стройнее и ниже сестры, но глаза у них были одинаковые - зеленые с рыжинкой. Лицо было измучено страданиями последних месяцев.
Как рассказала Ника, Павла нашли спустя четыре месяца, а похоронили только два месяца назад. До того - неизвестность. Я очень хорошо помнил об этом, когда после приветствий и благословения спросил Домну в лоб:
- Я бы очень хотел познакомиться с вашим мужем. Он у вас какой?
Домна блеснула серебром слезы и тихо произнесла бездыханным речитативом:
- Мертвый, батюшка, мертвый. К сожалению, не могу вас с ним познакомить. Очень живой, теплый, отзывчивый, сильный, честный, работящий, любимый… Он лежит под Крестом на нашем симферопольском кладбище. Он погиб, прикрывая ребят. Мне уже вручили его орден Мужества. Мы познакомились с ним на свадьбе общих друзей и влюбились без памяти… У нас все быстро сложилось…
Мы стояли у иконы Матери Божьей, и я в очередной раз поражался чуду православного храма. Здесь, в его стенах, разбивались самые смелые и прилипчивые фантасмагории, самая изощренная ложь. Все лишнее оставалось там, за порогом. Перед ликами Господа и Пресвятой Богородицы, перед ликами святых, перед лицом Самой Вечности человек вдруг не может не быть собой. И с ним - все его подлинные, а не придуманные мысли, чувства, радости и тревоги. Здесь внезапно вспоминаются старые забытые грехи. В храме внезапно приходит четкое понимание тех или иных событий и поступков. Здесь даже самых суровых безбожников достигает - еще не раскаяние! - сожаление.
Домна говорила и говорила. Это не была история боли. Это была история любви, в которой - как неугасимая лампада - томится кроткая надежда, что любовь может быть вечной.
Ника сидела с милой девчушкой Сонечкой поодаль и с тревогой поглядывала на нас, а я слушал надрывный шепоток Домны, мягко пододвигая ее к исповеди. До исповеди в тот вечер не дошло. Домне надо было думать и готовиться. В какой-то момент я сказал:
- Будем служить панихиду.
Панихиду о упокоении убиенного воина Павла мне было служить легко и приятно. Будто ребенка крестил. А по завершении я вдруг почувствовал, что непроизвольно мои мышцы, особенно в плечевом поясе, налились силой, грудная клетка развернулась, выпрямилась всегдашняя сутулость. Молясь о воинах, нужно им соответствовать. Надо быть в строю.
Прощаясь, я сказал Домне:
- Не нужна вам придуманная жизнь. Ваша истинная жизнь сильнее, ярче, и любви в ней не меньше. И много светлой памяти о герое. Да?
- Да, - сказала Домна, поблагодарила и пошла к сестре и дочери.
Они ушли. Я еще помолился, выключил свет и тоже вышел.
Вечер еще прятался в верхушках кипарисов, чтобы в какой-то момент обрушиться на землю и укрыть собой кусты, цветы и травы. В Крыму замедлялась и без того неспешная жизнь.
Где-то в этом замедлении мира освобождалась от оков и уходила в Вечность Любовь …
Слава Богу за всё!
священник Игорь Сильченков
ПОДАТЬ ЗАПИСКИ на молитву в храме Покрова Пресвятой Богородицы Крым, с. Рыбачье на ежедневные молебны с акафистами и Божественную Литургию ПОДРОБНЕЕ ЗДЕСЬ