БОРИС МИХАЙЛОВИЧ ТЕПЛОВ – ГОРДОСТЬ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ
Борис Михайлович Теплов (1896-1965) – выдающийся отечественный ученый-психолог мировой величины. После себя он оставил не только научные труды, известные далеко за пределами нашей страны, но и известную во всем мире научную школу, плеяду блестящих ученых, работавших в области дифференциальной психофизиологии. Об уникальной научной жизни Б. М. Теплова сегодня сказано немало, и, вероятно, будет совершенно излишним детально описывать его научные достижения и в целом жизненную дорогу, полную трудностей и невзгод (ее он образно называл «судьба окаянная»): об этом написали люди, знавшие его лично. Поэтому остановимся на самых важных вехах его жизни, которые нельзя не упомянуть, чтобы получился целостный образ известного ученого, блестящего теоретика и экспериментатора, обладавшего огромной эрудицией в самых различных областях знания, кристально честного и глубоко порядочного человека.
Борис Михайлович Теплов родился 8 октября 1896 года в городе Тула, расположенном на Среднерусской возвышенности в 170 километрах к югу от Москвы. Его отец Михаил Владимирович Теплов был потомственным дворянином, почетным гражданином Тулы и дружил с семьей великого русского писателя Льва Толстого (1828-1910). Современники знали М. В. Теплова как выпускника Рижского политехнического института, высокообразованного, незаурядного специалиста, видного инженера, служившего на железной дороге (Тула во все времена была и остается крупным железнодорожным узлом Центральной России). Также Михаил Владимирович Теплов известен и в качестве совладельца крупной скобяной фабрики «Товарищество братьев Тепловых», на которой в дореволюционное время производились знаменитые тульские самовары, гармони и другие предметы домашней утвари. Мать Б. М. Теплова – Мария Александровна – происходила из дворянской семьи обрусевших немцев, поселившихся в России в петровские времена.
Детство Б. М. Теплова нельзя назвать счастливым. Его мать умерла сразу после родов, а когда малышу исполнилось четыре года, в их дом пришла мачеха, у которой позже появились свои дети и все ее внимание полностью переключилось на них. Настоящей материнской любви в детские годы мальчик был лишен, да и отец его отличался повышенной требовательностью и строгостью. Каждый вечер сыну надлежало отчитаться перед ним «за содеянное за день». Эта процедура всегда повергала мальчика в трепет. Как человек высокообразованный и культурный, отец никогда не допускал телесных наказаний, однако малейший проступок сына встречал его суровое осуждение. Позднее, делясь жизненными воспоминаниями с близкими людьми, Б. М. Теплов избегал упоминаний о своих детских годах. Наверное, потому, что теплых воспоминаний о той поре почти не сохранилось. Тягостное впечатление оставила у него больница, куда он в раннем детстве попал, заболев скарлатиной. В инфекционное отделение посетителей не пускали, но мальчик об этом не знал и ужас «брошенного» ребенка (сегодня известного в психологии под названием «госпитализм») навсегда затаился в глубине детской души. По воспоминаниям директора Московского государственного научно-исследовательского Института психологии (ныне ФГБНУ Федеральный научный центр психологических и междисциплинарных исследований), его ближайшего друга и соратника, Анатолия Александровича Смирнова (1894-1980), до конца жизни Б. М. Теплов сторонился медицинских учреждений, отказываясь лечь в больницу даже на профилактическое обследование. И умер преждевременной смертью от инфаркта, как считают многие, вследствие несвоевременно оказанной медицинской помощи. С самых ранних лет мальчика учили, как это было тогда принято в дворянских семьях, французскому языку, которым он овладел в совершенстве, а обучаясь в Тульской классической гимназии отлично освоил немецкий и латинский языки. Наряду с классическим в гимназические годы он получил хорошее музыкальное образование в Тульской музыкальной школе.
В 1914 году окончив губернскую классическую гимназию с золотой медалью, Б. М. Теплов покинул отчий дом и отправился в Москву, где поступил на философское отделение историко-филологического факультета Императорского Московского университета (ныне Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова). Будучи студентом университета, Б. М. Теплов брал частные уроки игры на фортепиано у знаменитого русского пианиста, профессора Московской консерватории Константина Николаевича Игумнова (1873-1948), впоследствии удостоенного звания Народного артиста СССР. Чтобы иметь возможность самостоятельно оплачивать эти дорогостоящие занятия исполнительского мастерства юноша в свою очередь занимался музыкальным репетиторством с талантливыми детьми. Его отец М. В. Теплов отнесся к такому решению достаточно доброжелательно, однако предупредил, что сможет давать ему деньги только на оплату жилья и еду, сверх этого сын должен все заработать сам. С этого времени началась самостоятельная жизнь Б. М. Теплова. На втором курсе, в возрасте 19 лет, он впервые переступил порог знаменитого Психологического института им. Л. Г. Щукиной при Московском университете (ныне ФГБНУ «Федеральный научный центр психологических и междисциплинарных исследований») – начал посещать чрезвычайно популярный в те годы среди студентов психологический семинариум (практикум), которым руководил «Отец русской психологии» Георгий Иванович Челпанов (1862-1936). Пройдут годы и работа в этом институте станет основным содержанием жизни Б. М. Теплова. К 1916 году относится первая известная научная работа Б. М. Теплова в области психологии – статья «На подступах к созданию музыкальной психологии» (впервые она будет опубликована только в 1998 году).
Но в университете юноше тогда удалось проучиться недолго: шла Первая Мировая война (1914-1918), многих молодых людей мобилизовали в армию и среди них был студент третьего курса Б. М. Теплов. Он попал в юнкерскую (студенческую) школу стрелков, где получил воинское звание прапорщика (младшего офицера) и в 1916 году оказался в действующей армии в пехотных войсках, принимал участие в наступательных и оборонительных операциях на Западном фронте. Вскоре он был избран на одну из командных должностей – руководителя полковой разведки. Как известно, в это время на Западном фронте велась позиционная война, проявить геройство молодому офицеру было практически невозможно; военные сидели в окопах, невзирая на холодную погоду, часто по пояс в воде. Борис Михайлович впоследствии удивлялся: в мирной жизни он часто простужался, а на фронте, в окопах, ничем не болел (теория дистресса и эустресса Г. Селье в то время еще не была широко известна). В октябре 1917 года в России произошла Октябрьская социалистическая революция и Русская императорская армия, в которую был призван Б. М. Теплов, фактически прекратила свое существование. В конце 1917 года Б. М. Теплов вернулся в Москву и стал служить помощником секретаря народного суда Тверского участка, возобновив одновременно занятия на философском отделении историко-филологического факультета в университете. Но в феврале 1919 года он был вновь призван на военную службу – на этот раз в Рабоче-крестьянскую Красную Армию, где его как бывшего офицера («военспеца») направили в Высшую школу военной маскировки. В те годы маскировке придавали большое значение и учебный процесс в Московской высшей школе военной маскировки (впоследствии Институт военной маскировки) был хорошо организован.
В 1921 году Б. М. Теплов окончил Институт военной маскировки, получив специальность инженера маскировочной службы и был назначен начальником опытных (научных) станций этого заведения. Параллельно ему удавалось продолжить начатое в предвоенном 1914 году обучение на историко-филологическом факультете Московского университета, который молодой человек также успешно окончил в 1921 году. В Военном институте маскировки смогли раскрыться научные и организаторские способности Б. М. Теплова: он быстро выдвинулся как один из создателей маскировочного дела в Красной Армии. Его незаурядный интеллект, умение руководить, блестящая образованность, подлинно научный подход к проблемам обеспечивали высокую эффективность выполняемой им работы. В этот период жизни можно отчетливо обнаружить определенное влияние социальной наследственности по линии отца (инженерная смекалка, высокий уровень технической эрудиции, организаторские способности и многое другое, присущее М. В. Теплову), что немало продвинуло его сына Б. М. Теплова по карьерной лестнице. В статье «Отдел опытных станций. Пять лет», написанной в 1923 году, Б. М. Теплов рассматривает итоги по формированию и развитию маскировочного дела в РСФСР за период с 1919 по 1923 годы. В частности, ученому удается убедительно доказать, что между раздражителями и вызываемыми ими ощущениями существует сложная связь, на основании чего он предлагал использовать при решении задач военной маскировки не только свойства раздражителей, но и психофизиологические закономерности отражения их анализаторами (органами чувств). В 1927-1928 годах Б. М. Теплов опубликовал ряд научных работ, обобщающих результаты его экспериментальных исследований пространственных изменений цвета и формы объектов. В них ученый привел некоторые закономерности трансформации цвета на расстоянии, как, например, неотличаемость красного цвета от оранжевого, посветление желтого цвета, потемнение синего и фиолетового, относительная устойчивость зеленого цвета. Основные направления работы включали проблему взаимодействия ощущений, а также изучение пространственного смешения цветов, порогов насыщенности, действия различных световых раздражителей. Этот этап научного творчества характеризовался необходимостью практического применения решаемых им задач, а потому Б. М. Теплов в своих исследованиях часто применял математические методы выражения результатов в виде функций, зависимостей, рядов.
Как показали итоги Второй Мировой войны, ни одна из западных армий не создала такого рода технического наставления, свидетельствующего о широком понимании дела и тщательной разработке техники военно-маскировочного дела, какое было разработано в Красной Армии под руководством Б. М. Теплова. Результаты научных исследований Б. М. Теплова и сотрудников Военного института маскировки составили основу широкомасштабной маскировочной работы, впоследствии осуществленной в СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). Еще в 1921 году в возрасте 25 лет Б. М. Теплову было присвоено воинское звание комбрига, соответствующее современному воинскому званию «Генерал-лейтенант» – и это было стремительное продвижение молодого человека по военной службе. Благодаря заслуженному доверию, глубоким знаниям и высокому воинскому званию Б. М. Теплов руководил большими массами людей, военных специалистов, крупных ученых, куда входили и академики. Но интерес к психологии, зародившийся в юные годы, его не отпускал. Чтобы связать свою работу в научно-исследовательских учреждениях Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) с психологической наукой, Б. М. Теплов установил тесное сотрудничество со своей Alma Mater – Московским государственным научно-исследовательским институтом экспериментальной психологии (бывшим Психологическим институтом им. Л. Г. Щукиной).
В Институте экспериментальной психологии Б. М. Теплов с 1929 года проводил и осуществлял руководство исследованиями по заданиям Высшего технического управления РККА. В 1933 году после многолетней воинской службы в возрасте 37 лет он уволился в запас по собственной инициативе. Но еще в течение десяти лет, до 1943 года Борис Михайлович числился в резерве командного состава Красной Армии. С этого времени главным местом работы до конца его дней стал Московский государственный научно-исследовательский институт психологии (Институт экспериментальной психологии). В этом же 1933 году Б. М. Теплов получил должность заведующего научной лабораторией психофизиологии ощущений и восприятия Института экспериментальной психологии, а в 1934 году ему присвоили степень кандидата биологических наук. В Институте он близко познакомился и на долгие годы подружился со своим коллегой – Анатолием Александровичем Смирновым (1894-1980): они были ровесниками, их человеческие судьбы во многом были схожи, а жизненные ориентиры и научные интересы совпадали. Поэтому не удивительно, что очень быстро они по-человечески сошлись и стали неразлучными и верными друзьями, на протяжении долгих лет поддерживая друг друга. Из воспоминаний Анатолия Александровича (и других, близко окружавших их людей) известно, что они с Б. М. Тепловым были духовно близки, тесно связаны и советовались по всем, не только научным, но и жизненным вопросам.
Психологические исследования Б. М. Теплова в тот период времени относились к области зрительных ощущений и восприятия: вопросы взаимодействия одновременных световых ощущений, соотношение пространственного и временного смешений цветов имели не только практическое (применительно к задачам военной маскировки), но и существенное теоретическое значение. Эти исследования были образцом методической четкости. К ним примыкают и проводившиеся им несколько позднее работы в области слухового восприятия. Сразу же после ухода из военного ведомства Б. М. Теплов начинает заниматься психологическими аспектами музыкальности. Переходом от прежних работ к новым стало для него углубленное изучение слуховых ощущений и восприятия, столь близких ему как музыканту. Сначала Б. М. Теплов подверг анализу музыкальный слух, а затем и музыкальные переживания. Такое направление исследований явилось выражением никогда не покидавшего его с детских лет увлечения музыкой, которая занимала большое место в его жизни. Он часто бывал на концертах классической музыки в Московской консерватории, слушал знаменитые оперы в Большом театре. Еще во второй половине 1920-х гг. Б. М. Теплов занялся изучением творческих особенностей семи известных московских оперных певиц – исполнительниц партии Татьяны в «Евгении Онегине»: он посещал оперные представления и фиксировал во время действия музыкальное своеобразие каждой из семи «Татьян». В течение ряда лет (1935-1941) Б. М. Теплов работал профессором кафедры психологии Института повышения квалификации музыкантов-педагогов, читал авторский курс лекций по психологии специально для преподавателей музыки. При этом он заинтересованно общался с аудиторией, вникал в практический опыт своих слушателей. Именно при чтении этого курса и зародилась у него идея с позиции психологического знания исследовать проблему музыкальных способностей.
Тогда, во второй половине 1930-х гг., Б. М. Теплов не собирался вступать в какие-либо идеологические или философские споры относительно неодинаковости людей, способностей, задатков или значения индивидуальных различий. Он задумал и стал осуществлять чисто эмпирические, опирающиеся на факты изыскания в области интересующих его лично музыкальных способностей. Первая статья Б. М. Теплова по проблеме способностей и одаренности была опубликована в 1940 году в журнале «Советская педагогика» (до этого в течение нескольких лет после выхода в 1936 году Постановления ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов» никто из советских психологов не решался даже упомянуть об этих понятиях). Статья представляла собой извлечение из вводной части его докторской диссертации «Психология музыкальных способностей», которая по тому времени была в высшей степени новаторской. Это была одна из первых в СССР докторских диссертаций по психологической тематике; она была защищена в 1940 году в Ленинградском диссертационном совете, руководимом заведующим кафедрой психологии Ленинградского педагогического института Сергеем Леонидовичем Рубинштейном (1889-1960). И сегодня на сайте Российской государственной библиотеки можно увидеть библиографическое описание хранящейся в ее фондах докторской диссертации Б. М. Теплова, состоящей из 3-х объемных томов и приложения, содержащего 1001 нотную страницу.
Докторская диссертация Б. М. Теплова по праву считается фундаментальным трудом, классикой мировой психологии, эталоном научного исследования. В рамках предложенной им концепции музыкальных способностей, Б. М. Теплов делает удивительный по своей научной проницательности шаг – он уходит от господствующего методологического направления в психологии тех лет. В основе способностей, по Теплову, лежат индивидуальные различия, которые в свою очередь опосредованы как природным фактором (врожденные задатки), так и социальным фактором (воспитание, обучение, в целом социальная ситуация развития индивида). Исследование Б. М. Тепловым собственно врожденных задатков на примере абсолютного и гармонического слуха, ощущения музыкальности звука и его высоты, чувства ритма и лада, музыкальных представлений и сегодня взывают восхищение. Скрупулезный анализ зарубежных и отечественных источников, биографических данных, экспериментов по проблематике музыкальных способностей не оставляет сомнения, что автор диссертации не только блестящий ученый-психолог, обогнавший свое время, но и одаренный музыкант и музыковед. Знаменитое Тепловское высказывание: «Способность – это задаток в развитии», имело предысторию в психологии музыкальных способностей – «врожденными являются не музыкальные способности, а только задатки, на основе которых эти способности развиваются». Он считал, что природные предпосылки и социальная ситуация развития находятся в теснейшей взаимосвязи, выделять преимущество одного над другим будет не правильно.
Для нас, сегодняшних исследователей, последнее утверждение считается само собой разумеющимся, но во время написания Б. М. Тепловым докторской диссертации (1930-1940-е годы) были достаточно сильны биологизаторские и механистические теории. Да и время написания докторской диссертации Б. М. Теплова было весьма непростым с точки зрения господствующей в советской стране идеологии. Ибо «индивидуальные различия» в самом прямом смысле было небезопасно изучать: на одной из сессий Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина (ВАСХНИЛ) в 1936 году был провозглашен запрет на изучение всего врожденного, генетически обусловленного и это могло поставить крест на научной деятельности любого ученого. Именно в те годы Б. М. Теплов приобретает научного оппонента в лице одного из лидеров Харьковской научной психологической школы (с 1938 года его коллеги по Московскому институту психологии) Алексея Николаевича Леонтьева (1903-1979), утверждавшего, что таланты людей не являются врожденными, а определяются образованием и другим внешним, в том числе социальным влиянием. Эта дискуссия по проблемным вопросам теории способностей и задатков, зародившаяся в предвоенные годы между двумя известными учеными (А. Н. Леонтьев, Б. М. Теплов), получившая впоследствии развитие в научных спорах между А. Н. Леонтьевым и С. Л. Рубинштейном (1960-е годы), имела большое значение для последующего становления методологических основ советской психологической науки.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, немецкие войска без официального объявления войны перешли государственную границу и напали на СССР. Война заставила Б. М. Теплова снова вернуться в армейский строй. Когда фашисты взяли наступательное направление на Москву, началось массовое патриотическое движение среди московской интеллигенции за вступление в ополчение. Вместе с другими в восьмой стрелковый полк Краснопресненской дивизии Московского ополчения в первые дни войны вступили и сотрудники Института психологии, профессора Б. М. Теплов, А. А. Смирнов и Л. М. Шварц, не подлежавшие воинскому призыву в силу возраста (они к тому времени уже были немолодыми, значительно старше объявленного в начале войны призывного возраста). Числившийся в резерве командного состава РККА, бывший комбриг и военный инженер Б. М. Теплов оказался чрезвычайно востребован среди штатских в большинстве своем людей – обучал сослуживцев по ополчению как военный специалист. Реально Московское народное ополчение представляло собой плохо вооруженную и необученную людскую массу, которая практически была выставлена живым заслоном на подступах к Москве перед надвигавшейся немецкой армадой. Ополченцы изначально были обречены на жертвенную смерть. Выжили из них лишь немногие (потери среди защитников на подступах к Москве осенью 1941 года оказались самыми высокими за все годы Великой Отечественной войны: остался в живых только каждый четвертый).
Печальна была судьба той воинской части, солдатами которой стали Б. М. Теплов и его коллеги по Институту психологии. Ей, состоявшей из плохо вооруженных, никогда прежде не державших в руках винтовки добровольцев, пришлось одной из первых принять на себя удар катившейся на Москву махины фашистской армии «Центр». Многих из тех, кто не погиб, ожидали страдания четырехлетнего плена в фашистских концлагерях. Однако незадолго до роковых дней наступления фашистов на Москву Государственный комитет обороны СССР приказал вернуть с фронта ополченцев, имевших ученые степени. Б. М. Теплова и А. А. Смирнова спасло чудо. 22 августа их воинская часть должна была дислоцироваться в западном направлении. Для выдвижения на позицию надо было форсировать реку и взвод, в котором служил их коллега по Институту психологии Лев Михайлович Шварц (1903-1941), переправился на другой берег реки в числе первых. Именно в этот момент прибыл нарочный с предписанием Государственного комитета обороны СССР «вернуть профессоров-психологов Б. М. Теплова, А. А. Смирнова, Л. М. Шварца в Москву для выполнения специальных инженерно-технических психологических работ оборонного значения». Им следовало двигаться по железнодорожному пути в сторону станции Павшино. На всех троих был выписан один пропуск в тыл. Фамилию Л. М. Шварца в нем пришлось вычеркнуть – он уже был на противоположном берегу реки и ушел навстречу своей неизбежной смерти.
Имеется информация, что военно-политическое руководство Советского Союза и Красной Армии по ходатайству Народного комиссара обороны СССР Семена Константиновича Тимошенко (1895-1970) обратилось к Б. М. Теплову с просьбой помочь в возвращении в строй оставшихся в живых незаслуженно репрессированных в конце 1930-х гг. советских офицеров и военачальников. Б. М. Теплов, сам много лет отдавший военной службе, в том числе, в качестве военного психолога-исследователя, должен был теперь оценить меру психической устойчивости, сохранности личности безвинно пострадавших от жестоких репрессий военачальников, определить уровень их мышления; ему поручалось поработать с репрессированными в качестве не только уникального диагноста-психолога, но и психотерапевта-реабилитолога (хотя таких понятий в то время в советской (марксистской) психологии еще не использовали). В результате проведенной работы Красная Армия получила вернувшихся обратно в строй блестящих командиров, ставших впоследствии маршалами СССР (И. С. Конев, К. К. Рокоссовский, К. А. Мерецков), принесшими советскому народу великую победу во Второй Мировой войне. Как создатель военно-маскировочного дела в СССР Б. М. Теплов осенью 1941 года был привлечен к организации противовоздушной обороны, военной маскировки города Москвы и ее высоко значимых объектов. Исследовались дистанционные изменения восприятия цвета, формы, величины и структуры пространственно-оптических качеств объектов в условиях полевого наблюдения, сходного с воздушным наблюдением летчика в полете. Серия опытов позволила установить дистанционные изменения цвета в условиях воздушного наблюдения величины и формы объектов, а также факторы трансформации и выпадения объекта из поля зрения наблюдателя, причины пространственных иллюзий, смещения объектов и т. п. Благодаря научно обоснованным психотехническим рекомендациям Б. М. Теплова для военных инженеров и архитекторов (снижение и повышение порогов восприятия и чувствительности наблюдателей в обстановке боевых действий, при выполнении задач маскировки, в условиях плохой видимости и ночного зрения, снежного ослепления, прожекторного освещения и др.) тысячи военных, промышленных, общегражданских объектов, жилых зданий, историко-культурных и архитектурных памятников были спасены от вражеских бомбардировок в Москве, Ленинграде и других городах нашей страны.
Вместе с известным советским архитектором Борисом Михайловичем Иофаном (1891-1976) Б. М. Теплов обеспечивал маскировку зданий Кремля, Мавзолея В. И. Ленина, Большого театра и центра Москвы, постоянно бомбардируемого врагом. Так, например, в результате проведенных по психотехническим наставлениям Б. М. Теплова маскировочных работ, в начале Великой Отечественной войны Московский Кремль с его знаменитыми памятниками российской истории буквально «исчез» с лица Москвы. Фашистские летчики-асы были немало удивлены, что немецкие летные маршрутные карты вводят их в заблуждение и они не могут обнаружить Кремль, летая в небе над Москвой. Благодаря маскировочным работам, проведенным осенью 1941 года, многие бесценные символы нашего государства и важнейшие стратегические объекты страны во время немецких бомбардировок и авианалетов были сохранены. Один из основателей Ленинградской (ныне Санкт-Петербургской) научной школы психологии, академик Борис Герасимович Ананьев (1907-1972) впоследствии не раз рассказывал о том, как в годы войны многие знаменитые архитектурные объекты и уникальные культурные достопримечательности Ленинграда и его исторических пригородов (Петергоф, Пушкин, Павловск, Гатчина) были спасены с помощью применения психотехнических разработок Б. М. Теплова по цветоведению и цветомаскировке.
В самом начале войны Институт психологии и его сотрудников административно присоединили к философскому факультету Московского государственного университета, а из студентов и преподавателей сформировали отряды по ликвидации пожаров и последствий воздушных бомбардировок Москвы. Уже в первые месяцы войны фашисты стали угрожать столице с воздуха, совершая регулярные налеты и сбрасывая авиабомбы, в том числе фугасные (взрывные), на крыши домов. Практически все сотрудники Института психологии несли ночные дежурства по охране институтского здания. Осенью 1941 года возвращенный из народного ополчения в Москву Б. М. Теплов также активно участвовал в пожаротушении от зажигательных бомб учебных корпусов Московского государственного университета и Института психологии. Вместе со своим сыном-шестиклассником Игорем он нес ночные дежурства во время воздушных бомбардировок. Б. М. Теплов оставался на посту, когда во время его дежурства мощная фугасная авиабомба упала и разорвавшись разрушила одно из зданий МГУ. След этой бомбежки заметен и по сей день: рядом с современным факультетом психологии (ул. Моховая 11) на территории МГУ есть два дома: ул. Моховая 10 строение 1 и ул. Моховая 10 строение 2.
На самом деле это один дом: прежде соединяющая их часть осенью 1941 года была разрушена фугасной бомбой. В книге, посвященной известным москвичам – участникам Великой Отечественной войны, написано о Борисе Михайловиче: «Не покинул свой пост даже тогда, когда тот был оставлен профессиональными пожарными». За участие в пожаротушении зданий МГУ и Института психологии Б. М. Теплов в 1943 году был награжден боевой медалью «За оборону Москвы». Из всех своих государственных наград Борис Михайлович Теплов особенно высоко ценил именно эту медаль. К медали «За оборону Москвы» был также представлен шестиклассник Теплов Игорь Борисович (сын Б. М. Теплова), который «по собственной инициативе пришел работать в Институт психологии по восстановлению здания. Двенадцатилетний мальчик работал с исключительной энергией и умением, значительно превышая все предлагавшиеся ему задания, своим трудовым энтузиазмом заражая взрослых работников – сотрудников Института. Выполнил значительную долю восстановительных работ». (Игорь Борисович Теплов (1928-1991) впоследствии стал выдающимся советским ученым-физиком, лауреатом Государственной премии СССР (1979) за исследования в области моделирования воздействия космических лучей на летательные аппараты; более двух десятилетий руководил Научно-исследовательским институтом ядерной физики МГУ им. Ломоносова, был награжден орденом Трудового Красного Знамени).
В декабре 1941 года начался переломный момент в битве за Москву, немецкие войска впервые были отброшены от ближних подступов к городу, однако по решению Советского правительства, студенты, преподаватели МГУ и близкие члены их семей (в их числе и значительная часть сотрудников Института психологии, среди которых Б. М. Теплов), были эвакуировали в глубь страны. Эвакуацию сотрудников Института психологии возглавлял наиболее активный профессор Алексей Николаевич Леонтьев.
11 декабря 1941 года они выехали железнодорожным транспортом из Москвы, 29 декабря прибыв в среднеазиатский Ашхабад – столицу Советской Туркмении. Однако в Ашхабаде ни о каких психологических экспериментах не могло быть и речи: тяжелый климат окружавшей город со всех сторон пустыни Кара-Кумы, недостаток воды и отсутствие условий для работы не способствовали активной научной и преподавательской деятельности: многие москвичи с трудом переносили резко-континентальные условия климата Средней Азии с его неимоверной дневной жарой и сильными ночными холодами, вследствие чего часто и тяжело болели. Однако в столичном Ашхабаде и в местном педагогическом институте были хорошие научные библиотеки и Борис Михайлович на основе доступных ему военно-исторических материалов о величайших полководцах (Петр Первый, Александр Суворов, Михаил Кутузов, Наполеон Бонапарт, Карл Клаузевиц и др.) находясь в эвакуации за довольно короткий срок написал одну из своих лучших книг «Ум и воля военачальника: к вопросу о практическом мышлении». Окружающих поражали неутомимая работоспособность Бориса Михайловича и строгое следование им самим заведенному порядку. Он приходил в Ашхабадскую публичную библиотеку и уходил оттуда в строго определенное время, так что его коллеги шутили: «по Теплову, как по Канту можно проверять часы» (один из центральных мыслителей эпохи Просвещения Иммануил Кант, живший в конце XVIII века в немецком городе Кёнигсберге (ныне российский Калининград), каждый день выходил на прогулку в определенное время и по одному и тому же маршруту. Он всегда ходил с одинаковой скоростью, независимо от времени дня или других обстоятельств и был при этом настолько пунктуален, что знавшие философа горожане сверяли по нему свои часы).
Б. М. Теплов работал в Ашхабаде над приобретшей впоследствии большую известность книге о способностях военного командира. Свежим ветром пахнуло от этой работы: она показывала, что научная психология может быть подлинно жизненной, помогающей разбираться в очень сложных психологических проявлениях личности. Книга оказалась своевременной, руководство советской страны в лице И. В. Сталина ее одобрило, и вскоре она в сокращенном варианте была напечатана в центральном военно-теоретическом журнале «Военная мысль» и рекомендована для обязательного изучения всем военачальникам, а также курсантам военных училищ Советского Союза. (Вероятно, эта книга стала своеобразным продолжением той работы по реабилитации репрессированных военных командиров, в которой осенью 1941 года по указанию Государственного комитета обороны СССР участвовал Б. М. Теплов). В полном и окончательном объеме книга получила название «Ум полководца» и была опубликована в 1943 году, в дальнейшем выдержав несколько массовых переизданий (последнее – в 2003 году).
Экстремальная летняя жара и контрастные сильные зимние холода привели в итоге к массовым академическим задолженностям студентов МГУ, находящихся на обучении в Ашхабаде. Большинству эвакуированных обучающихся оказалось крайне затруднительным успешно сдать экзаменационную сессию, вследствие чего Советским правительством летом 1942 года было принято новое решение о перемещении Института психологии и философского факультета МГУ в зауральский город Свердловск (ныне Екатеринбург). Группа эвакуированных из Ашхабада москвичей добиралась поездом до Свердловска двенадцать суток, но все были довольны, так как избавились от тяжело переносимых условий внутриконтинентальной пустыни Кара-Кумы. Обстановка для работы в зауральском Свердловске оказались более приемлемой, у преподавателей появилась возможность учить студентов, а у молодежи – учиться в более привычном для них климате. Б. М. Теплов в Свердловске стал преподавать студентам философского факультета МГУ базовые курсы общей психологии, истории психологии. Здесь же под руководством А. Н. Леонтьева в одном из эвакуационных госпиталей (в свердловском пригороде Коуровка на высоком берегу уральской реки Чусовая) были начаты исследования, направленные на поиск средств и методов восстановления речевых и двигательных функций, нарушенных вследствие черепно-мозговых ранений у бойцов Красной Армии. Осталось письменное подтверждение того, что Б. М. Теплов и его жена Татьяна Михайловна находясь в Свердловске были донорами, регулярно сдавали кровь для раненных бойцов в период с 12 сентября 1942 года по 7 мая 1943 года. Уже летом 1943 года, когда Красная Армия закрепила свое победное положение на полях военных сражений, студентов и преподавателей МГУ вернули из свердловской эвакуации обратно в Москву.
Тогда же, в 1943 году, была учреждена Академия педагогических наук РСФСР (АПН РСФСР), должность вице-президента которой занял бывший директор Института экспериментальной психологии Константин Николаевич Корнилов (1879-1957), а в начале 1944 года Институт из состава МГУ был передан в ведение АПН РСФСР. Переход в систему Академии педагогических наук РСФСР для Института был связан с существенной реорганизацией. Новым директором Института психологии назначили А. А. Смирнова, при этом вторым человеком по положению (заместитель директора по науке), но, по признанию коллег, первым по своему научному авторитету и реальному влиянию на психологическое сообщество советских психологов был тогда Б. М. Теплов. С приходом их тандема к управлению Институтом психологии начался новый послевоенный этап в развитии отечественной психологии – науки, внесшей по признанию советского руководства свою весомую лепту в созидание Великой Победы, а значит, науки – победительницы! В победном 1945 году Б. М. Теплов в числе первых советских ученых-психологов (К. Н. Корнилов, А. А. Смирнов, Б. Г. Ананьев, С. Л. Рубинштейн) был избран действительным членом (академиком) недавно созданной в Советском Союзе Академии педагогических наук РСФСР. Вернувшись в Москву, Б. М. Теплов вместе с другими профессорами историко-филологического факультета Московского государственного университета (А. А. Смирновым, А. Н. Леонтьевым, А. Р. Лурия) поддержал своим научным и педагогическим авторитетом переведенного в 1941 году из Ленинграда в Москву С. Л. Рубинштейна в деле организации в МГУ сначала кафедры, а потом и отделения психологии. Органично включившись в научную и преподавательскую работу кафедры, а затем и в руководство ею, Б. М. Теплов активно содействовал развитию университетской психологической науки в стенах МГУ и преподаванию в нем психологии.
Из воспоминаний его близких людей и коллег можно узнать, что несмотря на все перипетии «окаянной судьбы» Б. М. Теплов до последних дней своей жизни оставался остро чувствующим и ранимым человеком. По своему генотипу его можно считать высокоэффективным холериком с необычайным самообладанием. Отдельные моменты общественного бытия отечественной истории переживались им трагически; более уравновешенная, сангвинистическая натура его ближайшего друга А. А. Смирнова позволяла иногда с юмором относиться и к тому, что у Б. М. Теплова пробуждало горечь и иронию. Как организаторов науки каждого из них отличала широта взглядов – не просто непредвзятое отношение к разным научным подходам и стилям работы, но и особая готовность ценить, приветствовать индивидуальность коллег. В руководимом ими Институте психологии находилось место для С. В. Кравкова и Н. А. Рыбникова, А. Р. Лурии и А. Н. Леонтьева, П. А. Шеварева и Н. Д. Левитова, А. В. Запорожца и Д. Б. Эльконина, Н. И. Жинкина и Е. И. Бойко, Л. И. Божович и Н. А. Менчинской. Они были собирателями психологических сил. И ни тот, ни другой не стремились к единоличному первенству. Они уберегли и возвысили первый в отечественной истории психологический институт (не всем странам мира удалось сделать подобное и в более стабильных условиях).
Существенное значение для жизни Института психологии имело то, что он стал центром психологической науки для всей советской страны. Единственное в РСФСР и самое крупное психологическое учреждение в Советском Союзе, Институт психологии «задавал тон» в научной психологии и нес на себе ответственность за состояние ее дел. В 1944 году почти втрое были увеличены штаты сотрудников Института психологии, после чего в его активе было уже восемь отделов. За счет изменения вектора исследований в направлении изучения круга актуальных психолого-педагогических проблем расширился план и объем научных работ. В число научных единиц входили отделы общей психологии, детской психологии, педагогической психологии, психологии развития, психофизиологии, патопсихологии, психологии военного обучения, специальной психологии; предполагалась организация научно-технического отдела. Что же касается условий для работы, то в этом отношении все было не так позитивно: здание Института в 1944 году находилось в полуразрушенном состоянии, аудитории почти не отапливались, помещения мастерских были отданы под жилье сотрудникам, денег не было, да и приобрести на них что-то необходимое в условиях военного времени было невозможно.
И тем не менее при новом руководстве начался период расцвета Института психологии. В эти годы раскрылись необыкновенные способности Б. М. Теплова как крупномасштабного руководителя, организатора науки. В послевоенные десятилетия он был самым влиятельным из психологических лидеров страны, хотя и не занимал очень высоких постов. Его интеллект поражал окружающих. На заседания Ученого совета Института психологии приходили все (или почти все) сотрудники института, и больше всего привлекало их там возможное выступление Б. М. Теплова. Приходили и из других научных учреждений Москвы, связанных с медициной, педагогикой, – приходили «на Бориса Михайловича Теплова». Высочайшая образованность и культура, проницательный ум, сильный волевой характер делали его главной фигурой на психологическом Олимпе той эпохи. Для всех причастных к психологической науке значительность его как ученого и как личности была очевидна – его немного побаивались, заслуженно почитали и безусловно любили. И здесь бесспорна роль Личности в Истории!
Нельзя забывать, какая общественно-политическая атмосфера царила в стране в те годы: репрессии, так называемые дискуссии, жестко направляющие в определенное русло различные области науки и культуры. Все это, разумеется, не могло не оказывать своего вредоносного влияния на то, чтоґ делалось в психологии. Но благодаря таким деятелям, как А. А. Смирнов и Б. М. Теплов, некоторые мрачные веяния той поры проявились в психологической науке более ослабленно, а то и совсем проходили стороной. Институт психологии оставался некоторым оазисом, где сохранялись многие нормы порядочности и проявления бескорыстной преданности науке. Трудно переоценить в этом отношении заслуги тандема Смирнов – Теплов. Директору и его заместителю по науке удавалось во многих непростых ситуациях отстоять интересы психологии, да и благополучие отдельных психологов (что иногда требовало определенного мужества).
То, что психологический центр страны тех лет возглавляли выдающиеся личности – А. А. Смирнов и Б. М. Теплов – одна из причин наличествования периода расцвета в истории Института психологии. Другое, важное условие подъема и успехов Института в те годы – это атмосфера своеобразного воодушевления, обращавшая на себя внимание «новичков». Работа во многих научных лабораториях не заканчивалась к концу рабочего дня – отдельные сотрудники продолжали проводить опыты или оставались для написания статей. В институте формулировались теоретические основы «советской психологии», обсуждались узловые вопросы работы его отделов, и при этом сознавалось, что вырабатываемые здесь представления и есть последнее слово науки: ведь институт в ту пору почти монопольно «производил» психологическое знание. Образованность и ум руководящих сотрудников института, их преданность делу увлекали «малых сих», и молодое поколение включалось в общую работу, тянулось за ведущими сотрудниками.
В тяжелое время послевоенной разрухи руководство советской страны, озабоченное необходимостью ее быстрого индустриального развития, взяло курс на восстановление промышленности, науки и образования. В связи с этим, в частности, в курс средней и высшей школы в 1947 году по указанию И. В. Сталина было введено обязательное преподавание дисциплины «Логика и психология», и возникла необходимость в создании общедоступных учебников. В 1946 году вышел в свет первый в СССР учебник для старших классов средней школы «Психология», созданный Б. М. Тепловым, работу над которым он начал еще будучи в Свердловской эвакуации. В дальнейшем учебник выдержал 8 переизданий и был переведен на 14 иностранных языков (после смерти И. В. Сталина новый руководитель СССР Н. С. Хрущев отменил в стране преподавание школьного предмета «Логика и психология» с 1955 года). Годом позже Б. М. Тепловым публикуется первая книга по истории советской психологической науки «Материалистическая психология» (1947). В 1956 году в переиздание базового в СССР вузовского учебника «Психология» включаются разделы из уникального учебника для средней школы, созданного Б. М. Тепловым. Если учебно-научное издание С. Л. Рубинштейна «Основы общей психологии» (1940) содержало авторское обобщение достижений человекознания первой половины ХХ века, то в новом вузовском учебнике «Психология» под редакцией профессоров МГУ Б. М. Теплова, А. А. Смирнова, А. Н. Леонтьева были суммированы психологические знания середины ХХ столетия.
В качестве заместителя директора Института психологии АПН РСФСР Б. М. Теплов организовал издание и редактировал совместно с директором Института А. А. Смирновым двухтомный труд, обобщающий 40-летние достижения советских психологов, получивший название «Психологическая наука в СССР» и увидевший свет в 1957 году. Параллельно с научно-исследовательской деятельностью Б. М. Теплов активно преподавал во многих московских вузах. Так, некоторое время он был первым заведующим кафедрой общей психологии на впервые созданном отделении психологии на философском факультете МГУ, а в 1945-1957 гг. руководил кафедрой психологии и логики в Академии общественных наук при ЦК КПСС (ведущего в те годы наряду с Московским и Ленинградским государственными университетами вуза страны). До последних дней своей жизни он оставался профессором МГУ, читал оригинальный курс лекций по всеобщей истории психологии от Античности до ХХ века на основе разработанной им первой в нашей стране оригинальной учебной программы. И такая обширная занятость учебной работой в университетах не мешала ему оставаться одним из самых востребованных ученых-практиков советской психологии.
Как уже отмечалось, среди московских психологов авторитет Б. М. Теплова был исключительно велик. По воспоминаниям современников Б. М. Теплова, к нему тянулись педагоги и психологи из других институтов АПН РСФСР и других вузов Москвы. Его чаще, чем кого-либо, стремились получить в качестве официального оппонента готовившихся диссертаций. Как сказали бы в наши дни, Б. М. Теплов был харизматичным лидером, он мог увлекать, вести за собой других в силу своих исключительных интеллектуальных и личностных качеств, благодаря мощи и обаянию своей личности. Борис Михайлович был больше, чем ученый: он не замыкался в книжных или лабораторных занятиях. Возможно, один из главных его талантов проявлялся в том, что уже само присутствие его личности в той или иной мере приподнимало интеллектуальный и нравственный уровень его коллег (упоминания об этом неоднократно встречаются в воспоминаниях о нем).
Институт психологии был центром психологической жизни СССР. Очень показательно в этом отношении, что он готовил и проводил Всесоюзные совещания по психологии – в 1952, 1953, 1955 гг. (и относительно менее широкие совещания по отдельным отраслям психологии: дошкольному детству, психологии труда) – задолго до того, как начались съезды Общества психологов СССР. Само создание Общества психологов (1957 год) было результатом очень большой подготовительной работы, возглавлявшейся А. А. Смирновым, который стал первым президентом Общества; в организацию первых съездов Общества психологов СССР (в 1959 и 1963 гг.) был вовлечены Б. М. Теплов, А. Н. Леонтьев и многие сотрудники Института психологии. Как научный руководитель единственного на тот момент научного психологического учреждения СССР Б. М. Теплое представлял психологию на проходивших в Москве Всесоюзных и международных конференциях ученых смежных наук, например на конференции физиологов, посвященной столетию И. М. Сеченова, на конгрессе антропологических и этнографических наук, на совещании по философским вопросам высшей нервной деятельности и др. Он был активным участником нескольких Международных психологических конгрессов, прошедших под эгидой Международного союза психологической науки (International Union of Psychological Science, сокр. IUPsyS) в середине ХХ века в странах Европы и Северной Америки (Монреаль, 1954; Брюссель, 1957; Бонн, 1960; Вашингтон, 1963).
Для атмосферы тех лет характерна настойчивость, с которой советские психологи добивались своего периодического издания, и энтузиазм, с которым в 1955 году было встречено появление (и одновременно возрождение) единственного тогда в нашей стране профильного журнала «Вопросы психологии». Журнал изначально возглавил, А. А. Смирнов, которого в дальнейшем, через три года, сменил на посту главного редактора Б. М. Теплов, в обязанности которого входила координация эпистемической презентации психологического познания. Несколько десятилетий в здании Института психологии располагалась редакция журнала (как и резиденция Общества психологов СССР). На собраниях в Институте психологии активно обсуждались первые номера журнала, подводились ежегодные итоги его работы, определялись перспективы дальнейшего развития, осуществлялась организационная работа по проведению съездов Общества психологов СССР. Можно с полным правом сказать, что и «Вопросы психологии», и Общество психологов СССР были любимым детищем всех сотрудников Института психологии.
Незабываемо благожелательное отношение Б. М. Теплова к талантливой институтской молодежи, но все знали, что Б. М. Теплов не был добрячком в науке. Он не терпел серости и посредственности. Ему принадлежит фраза, высказанная в отношении безответственных и нерадивых аспирантов: «Утопающего подтолкни». О некоторых (не своих) аспирантах Б. М. Теплов говорил, что им требуется «интенсивное руководство», под которым он разумел непосредственную помощь в написании кандидатской диссертации со стороны научного руководителя. У него самого слабых аспирантов не было. Все сотрудники ценили особую научную атмосферу академического учреждения и хорошо помнили, как однажды директор Института психологии А. А. Смирнов с убедительной твердостью заявил: «Я не собираюсь оставлять в Институте благонамеренных дурочек». По воспоминаниям некоторых бывших аспирантов Института психологии значительно более ценным для них было внимание или комплимент Б. М. Теплова, чем похвалы от своих непосредственных научных руководителей. Необходимо подчеркнуть, что Б. М. Теплов был в авангарде ученых (как и М. Я. Басов, Л. С. Выготский, А. К. Гастев, С. Г. Геллерштейн, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн), начавших изучать ставшие чрезвычайно популярными в СССР во второй половине ХХ века психологические проблемы деятельности, а также практического мышления и творческой интуиции.
Летом 1950 года в Советском Союзе произошло довольно громкое событие – была проведена Объединенная сессия двух государственных научных академий: Академии наук СССР (АН СССР) и Академии медицинских наук СССР (АМН СССР), посвященная празднованию 100-летнего юбилея советского академика, «старейшины физиологов мира» Ивана Петровича Павлова (1849-1936), первого в России Нобелевского лауреата (1904). Эта, так называемая «Павловская сессия», стала по признаниям отечественных историков психологии одной из самых мрачных страниц в хронологии событий советской психологической науки послевоенного периода. Завершение работы «Павловской сессии» стало началом очередной перестройки отечественной психологии. Она проводилась с опорой на высказанные в ходе сессии в некоторых докладах академиков-физиологов (А. Г. Иванов-Смоленский, К. М. Быков) мнения о субъективности ученых-психологов и определяла в качестве базовой основы советской психологии положения физиологического учения. Тогда возникла реальная опасность поглощения психологической науки физиологической и такое положение дел сохранялось в стране более десяти лет.
Б. М. Теплов всегда с пиететом относился к трудам И. П. Павлова и к самой личности известного всему миру знаменитого ученого. Он был знаком с трудами И. П. Павлова не понаслышке. Но когда началось расширительное толкование павловского наследия и провозглашалась на его основе «перестройка» психологии, отношение Б. М. Теплова к этой «кампании» было двойственным. Он считал, что в обращении к учению И. П. Павлова были позитивные моменты. Ведь павловские работы по физиологии высшей нервной деятельности – это серьезная наука. При этом он, конечно же, понимал безнадежность попыток слияния психологического и физиологического подходов применительно ко многим собственно психологическим проблемам. Но в некоторых разделах психологии такое сближение представлялось ему перспективным. Главное же, в павловском наследии он очень ценил один раздел, который ему внутренне был особенно близок – это учение о типах высшей нервной деятельности. В идеологизированном социокультурном контексте «Павловской сессии» отстаивая специфику психологии Б. М. Теплов во время развернувшейся в ходе его устного выступления острой полемики взял на себя по собственной инициативе обязанности по разработке психофизиологических методов, релевантных относительно человека, а не животных, как это было сделано И. П. Павловым (ответный доклад Б. М. Теплова шел первым в ряду выступлений трех других представителей психологической науки: С. Л. Рубинштейна, В. В. Колбановского, А. Р. Лурия).
Сразу же после окончания «Павловской сессии» Борис Михайлович добровольно ушел со всех своих административных постов, отказался от научно-исследовательской работы в области психологии музыки, хотя она всегда занимала большое место в его жизни. Этот судьбоносный поступок (отказ от изучения музыкальных способностей и переход в другую область психологической науки – психофизиологию) был совершен Б. М. Тепловым для того, чтобы сохранить советскую психологию в качестве самостоятельной науки, разработав научную программу выявления основных свойств нервной системы человека. С этой целью он организовал в Институте психологии специальную научную лабораторию «Психофизиология индивидуальных различий» для исследования психологических проявлений нервной системы. В относительно короткие сроки он провел тщательное изучение и обобщил полученные экспериментальные результаты в виде оригинальной концепции дифференциальной психофизиологии, создав крупнейшую в советской психологии научную школу по теоретико-экспериментальному изучению материального субстрата психики. В тот период отечественной истории психологии, на рубеже 1950-1960-х гг., Б. М. Теплов создал уже четвертую в своей жизни научную школу – дифференциальной психофизиологии, участники которой (В. Д. Небылицын, В. С. Мерлин, М. Н. Борисова, Э. А. Голубева, В. М. Русалов) начали проводить теоретико-экспериментальные исследования индивидуальных различий.
С точки зрения личной судьбы Б. М. Теплова вряд ли можно назвать естественным или тем более благоприятным для него принятое им «самоограничение» – прежде всего изучать физиологические предпосылки индивидуальных различий. Скорее в этом можно увидеть драматизм его судьбы, когда психологу по призванию пришлось отойти, хотя по замыслу и временно, но на деле до конца жизни, в смежную область науки. Уже через несколько лет его интенсивных исследований возникла новая пограничная область науки – дифференциальная психофизиология, основанная на строгом эксперименте и подводящая естественно-научную базу под изучение некоторых индивидуально-психологических различий (поначалу в области ощущений, времени реакции, а также и более общих динамических особенностей психики). Новое научное направление исследований постепенно стало значительным явлением в отечественной и мировой психологии. В дальнейшем идейная атмосфера в Советском Союзе стала относительно более свободной, и Б. М. Теплов мог бы вернуться к своей излюбленной теме способностей на собственно психологическом уровне. Но он уже стал общепризнанным в научном мире авторитетом в области физиологии высшей нервной деятельности, высококомпетентным специалистом в новейшем ее направлении – электрофизиологии, в области математической статистики – ученый уже не мог оставить возглавляемую им большую коллективную работу.
Труды Б. М. Теплова и участников его научной школы оказали существенное влияние на развитие не только психофизиологии, но и на другие отрасли психологической науки. Научные заслуги ученого высоко оценило советское руководство: в 1957 году он был награжден орденом Трудового Красного знамени, а также несколькими медалями. Вместе с тем, подчеркнем, что научный вклад Б. М. Теплова в психологию способностей нельзя переоценить: благодаря основанной им и его первой научной школе, психология способностей фактически осталась на «плаву» в идеологически тяжелые для советской страны 1930-1940-е годы. Как верно заметил в 2000 году В. Н. Дружинин, «существованием и развитием психологии способностей как самостоятельного научного направления отечественной психологии в советский период мы обязаны исключительно Б. М. Теплову и его научной школе. Нельзя не отдать должное добросовестности исследователя, богатству фактических результатов и методических находок». К этому, пожалуй, можно добавить, что в 2000 году Б. М. Теплов (посмертно) и ряд его учеников и последователей (В. Д. Небылицын, Э. А. Голубева и др.) награждены Государственной премией Президента Российской Федерации В. В. Путина за достижения в области психологии и разработку теоретико-экспериментальной модели общих и специальных способностей, их задатков.
Б. М. Теплов скончался 28 сентября 1965 года на 69 году жизни в период подготовки к проведению XVIII Международного психологического конгресса, который впервые должен был проходить в Советском Союзе в августе 1966 года (именно в связи с этим международным событием весной 1966 года в Московском и Ленинградском университетах были открыты первые в нашей стране факультеты психологии. Открытие факультетов психологии готовилось и произошло при поддержке университетских профессоров и академиков, в число которых входил и Б. М. Теплов). Активный участник нескольких современных ему Международных психологических конгрессов, проходивших в странах Европы и Северной Америки, Б. М. Теплов занимался подготовкой делегации советских психологов к участию в предстоящем в СССР Московском международном конгрессе и скоропостижно скончался, не дожив нескольких месяцев до его открытия. Один из симпозиумов XVIII Конгресса, посвященный памяти внезапно ушедшего из жизни уникального человека и ученого, общепризнанного лидера советской психологии Б. М. Теплова, возглавил его многолетний коллега и Председатель Организационного комитета Конгресса А. А. Смирнов, который мог рассказывать о жизненном и научном пути своего самого близкого друга, его безупречном и высоконравственном облике ученого и человека часами.
Борис Михайлович похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище вместе с его супругой Татьяной Михайловной, сыном Игорем Борисовичем и невесткой Яной Анатольевной Тепловыми.
После смерти Б. М. Теплова его семья передала в Институт психологии личный архив ученого. Он состоит из биографических материалов, отражающих разные этапы жизненного пути, личных фотографии разных лет и большого количества творческих рукописей, конспектов и записей, которые Борис Михайлович делал, работая над книгами и научными статьями, готовясь к лекциям и докладам. Систематичность, тщательность, глубокий и разносторонний охват каждого вопроса – все, что характеризует тепловский стиль работы, поражает каждого, кто знакомится с этими документами. И хотя ученого давно нет с нами, его уникальные научные труды и лучезарная улыбка, запечатленная на редких фотографиях, о которой часто вспоминали его современники, продолжают нас радовать и вдохновлять.
Все изображения, размещенные на данном канале, взяты из открытых источников различных информационных ресурсов сети Интернет.
Все права на графические материалы, представленные на канале, принадлежат их законным владельцам.