Надежда Петровна поставила тарелку с горячим борщом перед свекровью и замерла в ожидании. Она старалась выглядеть невозмутимой, но внутри все сжималось. Ирина Сергеевна, не торопясь, зачерпнула ложкой, подула и отправила в рот. Прошла мучительная секунда, затем другая.
– Готовишь ты, конечно, так себе, – свекровь отложила ложку и промокнула губы салфеткой. – У борща должен быть совсем другой вкус. Я всегда добавляла чесночок и щепотку тмина. А ты что положила?
Надежда почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Три часа на кухне, стертые в кровь пальцы от нарезки овощей, испачканный фартук и капли жира на любимой блузке – и все ради этой фразы, брошенной будто невзначай.
Она поджала губы и молча поставила тарелку перед мужем. Сергей сделал вид, что не заметил реплики матери, и с энтузиазмом принялся за еду.
– Обалденный борщ, Надюш! – он подмигнул жене. – Как всегда, пальчики оближешь!
– Да ладно тебе, – Ирина Сергеевна покачала головой. – Нормальный борщ, съедобный. Но до маминого не дотягивает, согласись.
Сергей бросил на мать укоризненный взгляд, но промолчал. Как всегда. Надежда тяжело опустилась на стул и уставилась в свою тарелку. Аппетит пропал.
Это был не первый раз, когда свекровь комментировала ее кулинарные способности. С самого начала их совместной жизни с Сергеем Ирина Сергеевна взяла за правило каждое воскресенье приходить к ним на обед. И каждый раз находила повод указать невестке на ее несовершенства.
«Котлеты слишком сухие», «Салат пересолен», «Картошка недожарена» – список замечаний рос с каждым визитом. Сначала Надежда воспринимала это как заботу: может, свекровь действительно хочет помочь ей стать лучшей хозяйкой для своего сына? Она даже просила совета, записывала рецепты, старалась учиться. Но со временем стало ясно – что бы она ни приготовила, это всегда будет «так себе».
– А помнишь, Сережа, какие пирожки я пекла? – Ирина Сергеевна мечтательно закатила глаза. – С капустой, с яйцом, с печенкой – пальчики оближешь! Надюша, я могу тебе рецепт дать. Хотя, – она вздохнула, – тут дело не в рецепте. Это особый талант нужен.
Надежда молча собрала тарелки со стола и отнесла их на кухню. Руки дрожали, в горле стоял комок. Из гостиной доносился голос свекрови, рассказывающей сыну, как правильно выбирать мясо для борща и какие специи необходимо добавлять «для настоящего вкуса».
В ту ночь Надежда долго не могла уснуть. Сергей, как обычно, сделал вид, что ничего не произошло, чмокнул ее в щеку и через пять минут уже мирно посапывал. А она лежала, глядя в потолок, и перебирала в уме все насмешливые комментарии, все снисходительные взгляды, все эти «я бы на твоем месте...» и «в моей семье всегда...».
Утром Надежда приняла решение. Она устала. Устала стараться и получать в ответ только критику. Устала видеть, как муж отмалчивается, не желая становиться на чью-либо сторону. Устала чувствовать себя неудачницей в собственном доме.
– Сережа, – сказала она за завтраком, – я больше не буду готовить для твоей мамы.
Сергей поперхнулся кофе:
– В смысле?
– В прямом. Я не буду ее больше приглашать на обеды. И ужины. И вообще.
– Надюш, ну ты чего? – он растерянно посмотрел на жену. – Мама просто пошутила насчет борща. Она не со зла.
– Да неважно, со зла или нет, – Надежда скрестила руки на груди. – Важно, что это происходит постоянно. Что бы я ни приготовила – все не так. Я устала, Сережа. Правда устала.
– Но это же просто слова, – Сергей попытался обнять жену, но она отстранилась. – Ты же знаешь маму, она всегда так говорит. Это ее манера общения.
– Знаю. И больше не хочу это терпеть.
Сергей вздохнул:
– И что ты предлагаешь? Перестать общаться с моей мамой?
– Нет, – Надежда покачала головой. – Общайся сколько хочешь. Но я больше не буду готовить на нее и переживать из-за ее оценок. Хочешь видеться с мамой – пожалуйста. Ходи к ней сам, или встречайтесь в кафе, или как угодно. Но в нашем доме, за нашим столом, с едой, которую приготовила я – нет.
Сергей долго молчал, теребя ручку чашки.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Я поговорю с ней. Попрошу, чтобы она была... мягче в выражениях.
– Нет, Сережа, – твердо сказала Надежда. – Ты уже сто раз обещал поговорить, и ничего не менялось. Мое решение окончательное.
Следующее воскресенье выдалось странным. Сергей с утра был молчалив и задумчив. Когда Надежда спросила, во сколько придет его мать, он буркнул что-то неопределенное и ушел в гараж возиться с машиной.
В обычное время – ровно в два часа – раздался звонок в дверь. Надежда, которая обычно встречала свекровь, на этот раз осталась в спальне, демонстративно листая журнал. Сергей, вытирая руки тряпкой, пошел открывать.
– Мама! – она услышала его голос из прихожей. – А мы... мы сегодня не дома обедаем. Я как раз собирался тебе звонить. Давай сходим в «Белую акацию»? Говорят, там отличная кухня.
Надежда напряглась, ожидая вопросов, возмущения, требования объяснений. Но, к ее удивлению, Ирина Сергеевна, помедлив, согласилась. Через пятнадцать минут они с Сергеем ушли, оставив Надежду наедине с чувством странного опустошения. Она ожидала скандала, противостояния, а получила... ничего.
Сергей вернулся через три часа, немного навеселе и необычно молчаливый.
– Как прошло? – спросила Надежда, не поднимая глаз от книги.
– Нормально, – он пожал плечами. – Мама спрашивала, почему тебя не было. Я сказал, что ты плохо себя чувствуешь.
– И она поверила?
– Не знаю, – Сергей устало потер переносицу. – Может, поверила, может, нет. Но расспрашивать не стала.
Надежда закрыла книгу:
– Сережа, я не собираюсь бесконечно притворяться больной. В следующий раз просто скажи ей правду – что я не хочу больше устраивать эти воскресные обеды.
Он кивнул, но как-то неуверенно.
В течение следующего месяца Сергей встречался с матерью по воскресеньям – то в кафе, то у нее дома. Надежда каждый раз с тревогой ждала его возвращения, гадая, что наговорила свекровь и не станет ли муж упрекать ее за эту ситуацию. Но Сергей не заводил разговора о матери, а на редкие вопросы жены отвечал односложно: «нормально», «как обычно», «ничего нового».
Однажды, когда Надежда разбирала белье для стирки, из кармана рубашки Сергея выпала маленькая записка. «Сыночек, твоя любимая запеканка. Разогрей на работе, только не в микроволновке, а на пару минут в духовку поставь, чтобы корочка хрустящая была. Целую, мама».
Надежда долго смотрела на записку, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Значит, теперь Ирина Сергеевна передает сыну еду с собой. Как будто дома его не кормят. Как будто жена не заботится о нем должным образом.
В тот вечер она впервые заговорила о ситуации сама:
– Сережа, я нашла записку от твоей мамы. Про запеканку.
Сергей замер с ложкой супа у рта:
– А, это... Ну да, она иногда дает мне с собой какую-нибудь мелочь. Ничего особенного.
– Почему ты мне не сказал?
– А что тут такого? – он пожал плечами, но взгляд отвел. – Мама просто... ну, готовит иногда для меня. По старой памяти.
– И часто она тебе передает еду?
– Да нет, – он помешал суп, не глядя на жену. – Так, иногда. Пару раз всего было.
Надежда поняла, что он врет. И это открытие ударило больнее, чем все колкости свекрови вместе взятые.
– То есть она как бы говорит: «Смотри, сынок, вот как надо готовить, а не то безобразие, которым тебя кормит жена»?
– Надя, ну что за глупости! – Сергей отодвинул тарелку. – Никто так не думает. Мама просто любит готовить, а тебе больше не нужно это делать для нее. Все довольны, в чем проблема?
– Проблема в том, что это унизительно, – тихо сказала Надежда. – И в том, что ты это скрывал.
Сергей встал из-за стола:
– Знаешь, мне надоело ходить вокруг да около. Да, мама говорит, что ты готовишь не так, как она привыкла. Да, она иногда бывает резкой в выражениях. Но она моя мать, Надя! Что мне делать – отказаться от нее?
– Я никогда не просила тебя выбирать, – Надежда тоже поднялась. – Я только просила уважать мои чувства и мои границы. И знаешь что? Я думала, что проблема в твоей матери, но на самом деле проблема в тебе. Ты не можешь ей противостоять, не можешь защитить нашу семью от ее вмешательства.
– Какого вмешательства? – Сергей всплеснул руками. – Она просто приходила на обед раз в неделю! И иногда критиковала еду – подумаешь, большое дело! Ты все преувеличиваешь!
Надежда покачала головой:
– Нет, Сережа. Это не «просто обед». Это символ. Символ того, что твоя мать может приходить в наш дом и устанавливать свои правила. Критиковать то, что я делаю. Указывать, как мне жить. И ты ей это позволяешь.
Сергей долго молчал, сжимая и разжимая кулаки. Потом буркнул: «Мне надо проветриться» – и вышел, хлопнув дверью.
Он вернулся поздно вечером. Надежда не спала, сидела на кухне с чашкой уже остывшего чая. Сергей прошел мимо, ни слова не говоря, и закрылся в ванной. Потом долго шумела вода. Надежда ждала, что он придет, чтобы продолжить разговор, но муж, выйдя из ванной, отправился прямиком в спальню.
Утром они едва перекинулись парой фраз. Сергей ушел на работу раньше обычного, а вернулся затемно. Так продолжалось несколько дней – молчаливые завтраки, поздние возвращения, каждый в своем углу квартиры, каждый наедине со своими мыслями.
В четверг, когда Надежда уже почти смирилась с тем, что их отношения покрылись трещинами, которые, возможно, не удастся залатать, Сергей пришел с работы с большим букетом роз.
– Прости меня, – сказал он, протягивая цветы. – Ты была права. Я не умею отстаивать наши границы перед мамой. И никогда не умел.
Надежда осторожно приняла букет:
– Что случилось?
– Я говорил с ней, – Сергей опустился на стул. – Наконец-то по-настоящему говорил. Рассказал, как тебя задевает ее критика. Как мне больно видеть, что два самых дорогих мне человека не могут найти общий язык. И знаешь, что она ответила?
Надежда покачала головой.
– Она сказала: «Сыночек, а что такого? Я же просто шучу. У вас, молодых, совсем чувства юмора нет». И рассмеялась. Как будто все это время она просто... развлекалась за твой счет. И я вдруг понял, что она никогда не видела в этом проблемы. Никогда не задумывалась, как ее слова действуют на тебя. На нас.
Надежда поставила цветы в вазу, тщательно подбирая слова:
– И что теперь?
– Я сказал ей, что если она не может уважительно относиться к моей жене, то наши воскресные встречи прекращаются. Совсем. И она... обиделась. Сказала, что я неблагодарный сын, что выбираю «эту девочку» вместо родной матери.
– Мне жаль, – тихо сказала Надежда.
– Не стоит, – Сергей взял ее за руку. – Я должен был сделать это давно. Защитить нашу семью, нашу жизнь. Ты заслуживаешь уважения – и от моей матери, и от меня.
Они долго сидели на кухне, говорили, вспоминали, иногда плакали, иногда смеялись. И Надежда чувствовала, что внутри нее что-то оттаивает – то, что было сковано льдом обиды и недоверия все эти месяцы.
Прошло несколько недель. Сергей по-прежнему навещал мать, но реже. Иногда приходил оттуда задумчивый, иногда – раздраженный. Но никогда не приносил домой еду и не пытался уговорить жену возобновить воскресные обеды.
А потом случилось неожиданное. В субботу утром раздался звонок в дверь. Надежда открыла и увидела на пороге Ирину Сергеевну – непривычно тихую, с небольшим тортом в руках.
– Можно войти? – спросила она, и в ее голосе не было обычной властности.
Надежда, помедлив, кивнула.
– Я пирог принесла, – Ирина Сергеевна протянула коробку. – Твой любимый, Сережа говорил – с вишней.
– Спасибо, – Надежда машинально взяла торт. – Проходите. Сергея нет дома, он за продуктами пошел.
– Я знаю, – кивнула свекровь. – Я к тебе пришла.
Они сидели на кухне, пили чай с тортом (который оказался действительно вкусным) и смотрели друг на друга, как будто впервые увидели.
– Знаешь, – наконец произнесла Ирина Сергеевна, – я тут много думала последнее время. Сережа так редко заходит, все больше по телефону... – она вздохнула. – И я поняла, что, наверное, в чем-то была не права.
Надежда промолчала, ожидая продолжения.
– Когда живешь одна, – Ирина Сергеевна смотрела в чашку, – постепенно забываешь, как нужно... ну, считаться с другими. Мне Сережин отец всегда говорил, что я слишком прямолинейная, что не все готовы к моей честности. А я считала, что просто говорю, как есть. Не думала, что могу кого-то обидеть.
– Вы не обидели, – тихо сказала Надежда. – Вы унизили. Раз за разом, каждое воскресенье.
Ирина Сергеевна вздрогнула, как от пощечины.
– Я не хотела. Правда не хотела. Просто... Знаешь, когда Сережа женился, мне казалось, что я теряю сына. Что теперь ты будешь для него всем, а я... я буду лишней. И я, наверное, пыталась доказать, что я все еще... нужна ему. Что никто не сможет позаботиться о нем лучше, чем мать.
Надежда покачала головой:
– Я никогда не пыталась заменить вас, Ирина Сергеевна. И не собиралась отнимать у вас сына. Я просто хотела, чтобы у нас с Сергеем была своя семья. И чтобы вы эту семью уважали.
Они говорили долго. Говорили честно, иногда резко, иногда со слезами. Когда вернулся Сергей, он застыл в дверях кухни, не веря своим глазам: мать и жена сидели рядом, рассматривая старый фотоальбом и смеясь над какой-то историей из его детства.
– Ты не говорил, что в пять лет выиграл конкурс на лучший костюм, нарядившись помидором, – Надежда улыбнулась мужу. – Твоя мама показала фотографию – ты там такой забавный!
– И не рассказывал, как отказывался есть тот самый борщ, который сейчас так нахваливаешь, – добавила Ирина Сергеевна. – Помнишь, как ты прятал его в карманы, а потом оставлял за батареей?
Сергей переводил взгляд с одной на другую, не понимая, что происходит и как на это реагировать.
– Я пришла извиниться перед Надей, – пояснила Ирина Сергеевна, заметив его растерянность. – И, кажется, мы начали находить общий язык.
– Это правда, – кивнула Надежда. – У нас был хороший разговор.
Ирина Сергеевна встала, собираясь уходить:
– Надя предложила устроить семейный ужин в следующую субботу. – Она улыбнулась невестке: – И я принесу тот самый борщ, о котором столько говорила. Поделюсь рецептом.
Когда за свекровью закрылась дверь, Сергей обнял жену:
– Не могу поверить. Как вам удалось... – он покачал головой. – Что произошло?
– Мы просто поговорили, – Надежда прижалась к мужу. – По-настоящему поговорили. Впервые за все время.
– И что теперь? – осторожно спросил Сергей. – Она больше не будет критиковать твою готовку?
– Наверное, будет, – Надежда улыбнулась. – Это же твоя мама, она не изменится в одночасье. Но теперь эта критика будет... другой. Не чтобы унизить, а чтобы помочь. Мы договорились об этом.
Сергей поцеловал жену в макушку:
– Ты удивительная. Даже не знаю, за что мне такое счастье.
– За то, что ты наконец-то поступил как мужчина, – Надежда легонько ткнула его в бок. – И защитил свою семью. Даже если пришлось защищать от собственной матери.
В следующую субботу они собрались втроем за одним столом. Ирина Сергеевна принесла обещанный борщ, Надежда приготовила свой фирменный пирог с яблоками. Они пробовали блюда друг друга, обменивались рецептами, вспоминали истории, смеялись.
И Надежда подумала, что, возможно, это начало чего-то нового – не идеальных отношений, но отношений, основанных на взаимном уважении. И все, что для этого потребовалось – это отстоять свои границы и набраться смелости для честного разговора.
Сейчас популярно среди читателей: