— Что ты сказал?! — Регина побледнела. Голос неожиданно зазвучал, как скрип ржавого гвоздя по стеклу.
— Одного оставим, — сказал муж, щёлкая пультом телевизора, будто обсуждал прогноз погоды. — в роддоме. А второго заберём.
Регине показалось, что в комнате резко похолодало. Она схватилась за косяк, будто пол ушёл из-под ног.
Понимал ли он, что сказал не просто нелепицу – страшную вещь?
— Как это? – она машинально подхватила шестимесячный живот, будто защищая. — Ты в своём уме, Труханов? Это же наш, родной ребёнок!
Он повернулся и хмыкнул.
— Ладно тебе, раскричалась, глаза выкатила... Пошутил я. Слышишь? Шутка такая! – кривая усмешка перекосила рот мужа, отчего выражение лица стало глупым и мерзким одновременно.
Регина провела по лицу, не веря ушам. Как ему такое в голову могло прийти? Сев на диван, она вздрогнула: маленькие пяточки затопали по животу изнутри.
— Мне тоже страшно, Лёш. – наконец, сказала она после нескольких минут молчания. — Но отказываться от своего ребёнка я не собираюсь, как бы тяжело не было.
— Ты не понимаешь! – вдруг крикнул он. — Моей зарплаты не хватит на четверых!
— Так найди другую работу! Или ты до пенсии собираешься в своём конструкторском бюро стул просиживать за копейки?
— А почему нет? Я работу люблю. А деньги... Экономить будем. – он возмущённо поднял брови.
Регина миролюбиво провела мужу по щеке.
— Лёш, у тебя скоро родится двое детей. Как минимум, полтора года мне придётся с ними сидеть дома, в ясли раньше не принимают. Того, что тебе платят, нам не хватит ни при какой экономии.
— Я не готов вот так всё бросить! Меня ценят и, скорее всего, никуда не отпустят! – Алексей поднялся с дивана, схватил газету с программой.
— Хорошо. Поживём, увидим. – она встала, держась за поясницу. — Пойду прилягу, спина отваливается, сил нет.
***
Регина любила мужа. Внешне он был очень даже ничего: подтянутый, спортивный, правильные черты лица, мужественный подбородок, внимательный взгляд, да и характер спокойный, не пьёт, не курит. Но известие о том, что они станут родителями двойни, ввело его в ступор. Регина тогда испугалась не на шутку — оставить одного в роддоме он предложил совершенно спокойно, даже буднично, глядя ей прямо в глаза.
После того разговора он больше ни разу не заикнулся об отказе, но стал более молчаливым, чем раньше. В целом, вёл себя, как обычно, задумывался чуть чаще и уходил в себя. Регина решила, что он смирился с этой мыслью, и это была всего лишь минутная слабость от шока.
Однако, сменить работу Алексей не торопился, а Регина, когда родила, погрузилась в заботы с головой. Шутка ли — двойня! Девочка и мальчик. Дети росли беспокойными и болезненными, требовали внимания и днём, и ночью, а Алексей, придя с работы, злился, что стол не накрыт.
Регина подняла на него глаза, очерченные тёмными от недосыпа и усталости глазами:
— Лёш, погрей сам, пожалуйста, я всю ночь не спала, Анютка плакала, и Максимке спать не давала. С ног валюсь.
— Чего ты там валишься? Целыми днями дома прохлаждаешься, ни черта не делаешь. Даже ужин подать не в состоянии! — дверь ванной захлопнулась так, что с зеркала упала её заколка — та самая, что он подарил на первую годовщину. Стекло треснуло звездой.
Регина поджала губы и, закрыв лицо руками, ушла в комнату к детям и расплакалась. Услышала, как Алексей разбил последние два яйца на сковородку, демонстративно громко застучал посудой. В холодильнике при этом стояла кастрюля супа и макароны с сосисками.
Утром, провожая мужа на работу, Регина попросила:
— Оставь денег, сходим в магазин за продуктами.
— Я же тебе давал неделю назад?
— Мы всё проели уже, а ещё я детям одежду купила и подгузников.
— Жрать надо меньше! — он швырнул на стол пачку купюр. Они рассыпались, одна упала в её чашку с чаем. — Глянь на себя! Родила двойню — ладно. Но потом жрёшь за троих, а выглядишь, как слониха! Может, хватит?
Она молча вытащила мокрую купюру из чашки. Свело желудок, рука машинально вцепилась в столешницу. После родов она поправилась, но это и не удивительно – выносить двойню и остаться в добеременном весе почти невозможно. Сказать, что она безобразно расплылась? Нет, ну, килограммов девять прилипло, и, как она ни старалась, покидать её не спешили. Это уже позже, когда жизнь вошла в привычное русло, она вернулась на работу, и на медосмотре врач порекомендовала проверить щитовидку.
— Лёш, что ты говоришь такое? Я иногда поесть забываю, а ты говоришь — разъелась?! К тому же я грудью кормлю, мне питаться надо нормально, приходиться есть за троих.
— Вот я и говорю! Никакой экономии! Так моей зарплаты ни на что не хватит!
— Так найди такую зарплату, чтобы хватало! – Регина разозлилась.
— Может, ты сама на работу выйдешь? А то работать никто не хочет, а деньги — вынь да положь! – муж противно прищурился.
Регина побледнела.
— Детям два месяца всего. Если бы было кому сидеть, я, может, и вышла. Но твои родители работают, им некогда, мои на пенсии, живут далеко, у них хозяйство, его не бросишь. Найди хотя бы подработку!
— Совсем уже? Я не собираюсь сутками пахать, чтобы твои капризы обеспечивать. – Алексей нагнулся, завязал шнурки.
Женщина обиженно закусила губу. Муж хлопнул дверью, а она сползла по стенке и зарыдала.
К вечеру у Регины пропало молоко.
Сказать об этом, значит спровоцировать новый скандал. И Регине ничего не оставалось, как позвонить родителям.
Они примчались на следующий день, привезли овощей, яблок, яиц. Малыши кричали от голода, не переставая. Мама тут же побежала в магазин и принесла несколько пачек детской смеси. Папа поправил кроватку, подтянул раму у коляски. Потом мать с отцом погрузили деток и поехали гулять, чтобы Регина могла поесть, немного поспать и принять душ. Просить у них в долг она не рискнула — пенсионеры и так немного получали, спасал только огород и куры. Но они сами сунули ей в руку несколько бумажек, когда увидели, что холодильник пустой. Отец рвался серьёзно поговорить с Алексеем, но так его и не дождался – опаздывали на автобус.
Когда муж узнал, что Регина больше не может кормить, взорвался:
— Все бабы, как бабы, а у этой ничего не работает! За что мне это наказание?.. И что? Теперь нам ещё смесь покупать придётся?
Регина сидела за столом, обхватив руками лицо. Как ей хотелось сбежать в этот момент! Но куда? Родители живут в небольшом, на две комнаты, деревенском доме за сто километров, где нет ни поликлиники, ни аптеки, ни магазина, да и сажать им на шею три рта было бы верхом наглости. Родители Алексея Регину не любили, поэтому с их стороны на помощь не надеялась. Она вздохнула и подняла глаза на мужа.
— А почему у Насти муж и таксует по ночам, и калымы находит, и на двух работах вкалывает?
— Дурак потому что.
— Нет, Лёша. Он сказал, что его семья — его ответственность. И он в лепёшку разобьётся, но сделает всё, чтобы они ни в чём не нуждались. И поверь, ни разу не упрекнёт жену, что на его шее сидит.
— Ну, значит, у нас ним разные взгляды на жизнь.
— Вот тут ты прав. – Регина вышла из комнаты.
Но какой бы гордой ни была, а денег у мужа рано или поздно спросить пришлось.
— Опять?! – скривился Алексей. — Замучила меня своими просьбами пустыми!
— Пустыми?! Детям прикорм нужен, элементарно пюре купить, одежду. Мне пальто нужно, ничего на меня не лезет.
— Я ж говорю, разъелась, как корова.
— На себя посмотри! — Регина сжала пальцы в кулак и исподлобья взглянула мужу в лицо. — Лёша, не выводи меня! Иначе я, и правда, выйду на работу, а ты тут с ними останешься, понял?
Алексей скривился и нехотя достал несколько купюр. Для 2000-го года зарабатывал он так себе, порой техники в ЖКХ приносили домой больше. Но его всё устраивало. В отличие от жены, которая забыла, когда в последний раз ела мясо. Да, она бы хотела уйти и всё бросить, но как содержать детей на жалкие алименты с его копеек и скромную зарплату воспитателя в детском саду?
И Регина стиснула зубы и осталась.
В таком напряжении она провела полтора года. Знакомые и близкие не узнавали её на улицах — в усталой женщине с поникшими плечами, расползшейся фигурой и огромными тёмными кругами вокруг глаз не осталось ничего от лёгкой на подъём пышногрудой девушки с длинными каштановыми волосами и огромными карими глазами.
На работу она бежала сломя голову — освободилось место в яслях, и её приняли на своё же место. Потом взяла подработку – нянчилась по вечерам с малышами. Алексей так и работал в своём бюро, и ничего менять не собирался, при любом удобном случае попрекая жену, что слишком много ест и мало зарабатывает.
Постепенно жизнь выровнялась, стало легче. Вот только ближе с Алексеем они так и не стали. Жили, скорее, по привычке. Регина всю себя отдавала детям, муж наконец-то сменил работу — после того, как его бюро закрыли, а не потому, что стремился к лучшему...
Со временем и в заботах обиды забылись, а когда Регина открыла свой небольшой бизнес, ей совсем стало не до выяснений.
Восемнадцатилетие детей решили справить на широкую ногу — пригласили родственников, друзей, близких. В разгар праздника Алексей поднял бокал.
— У меня есть тост! — он постучал вилкой по фужеру. — Товарищи, внимание! — Он оглядел гостей и с широкой гордой улыбкой начал: — Дорогие мои дети! — все обернулись на мужчину и затихли. — Во-первых, поздравляю вас с совершеннолетием! — все захлопали. — Это ещё не всё! Хочу сказать, мои дорогие, когда узнал, что у нас будет двойня, радостнее меня на белом свете, наверное, не было! Я очень, очень ждал вас, мои хорошие! — глаза Алексея вдруг стали мокрыми. Он смахнул слезу и продолжил. — А когда родились и мальчик, и девочка, я понял, что буду самым счастливым отцом на планете! — снова захлопали. — Я горд, что всю жизнь пахал ради вас! — он ударил себя в грудь, и золотой перстень (подарок Регины на 10-летие свадьбы) звякнул о бокал. — Никто не знает, как я ночами не спал, думая о вашем будущем! — гости приподнялись и захлопали со слезами на глазах. — Я очень вас люблю, дети! Желаю вам счастья и доброго пути! Ура! – он опрокинул стопку, прослезился снова и захлопал.
Регина тоже опустошила фужер и сдвинув брови, встала. В глазах — ярость, решимость и обида.
— Ну, а теперь, — она повернулась к гостям, — я расскажу правду. — все затихли. — Уж простите, дети, и вы все. — она обвела взглядом гостей и вздохнула. — Никого он особо и не ждал... — люди вокруг загудели. — Что, не помнишь, Лёша? А как ты меня коровой называл, тоже не помнишь? А как попрекал, что у меня молоко пропало? Не помнишь, почему оно пропало? Потому что ты меня на работу гнал с двухмесячными детьми на руках! А как на смесь мне денег не давал, тоже не помнишь? Куском попрекал, носом тыкал в грязь, когда я, сутками не спавшая, глаз открыть не могла. Не помнишь? А что ты про второго сказал, когда я с УЗИ пришла, тоже не помнишь?
Алексей вскочил и испуганно улыбнувшись, крикнул:
— Ты пьяна, успокойся! Сядь, не мели ерунду! Выдумщица!
— Ну уж нет, Лёша, я ни капли не придумала! А про второго он сказал, дорогие гости, знаете, что? Что надо его в роддоме оставить, потому что мы не потянем двоих детей сразу!
В зале повисла мёртвая тишина. В конце стола зарыдала дочь. Сын встал, стиснув зубы, и сжал кулаки, с ненавистью глядя на отца.
— Это правда? — прошипел он.
— Не слушай её, сынок! – Алексей встал и пошёл к сыну. — Она выпила лишнего, не видишь, что ли? Мало ли чего в пьяном мозгу не всплывёт? Иди, давай обнимемся!
— Отойди от меня... — прошептал сын губами, вытянутыми в ниточку. — Уйди, иначе не посмотрю, что ты мой отец, врежу как следует!
— Здесь мои мама и папа. — Регина показала на двух пожилых людей. — Они не дадут соврать, и подтвердят, что полтора года, пока я не вышла на работу, пахали на нас. Только благодаря им мы с детьми не умерли с голода, а я не замёрзла насмерть в тоненьком плащике зимой.
Старики закивали. Мать вытирала глаза платком, следом заплакали ещё несколько женщин, мужчины выбежали курить.
Праздник был безнадёжно испорчен. Все быстро разошлись, а Алексей, подождав, пока все выйдут, подскочил к жене и процедил сквозь зубы:
— Совсем с катушек съехала? Не было этого!
— Было, Лёша. Я всё помню. — она смело глянула в его глаза.
— Ты после родов совсем сдвинулась умом, ничего не понимала, твердила только: денег давай и другую работу ищи!
— А что я должна была говорить? Спасибо, дорогой муж, мы воздухом можем питаться и в рубищах ходить? Нет, милый. В том, что дети здоровы, учатся и у тебя всё ещё есть семья, заслуга моя и только моя, понял?!
— Да пошла ты, дура! Всё. Я подаю на развод! — он выбежал на улицу, громко стукнув дверью.
Стало тихо. Только где-то внизу, под окнами взвыл двигатель машины и взвизгнули покрышки.
Она смотрела на ломящийся от еды стол, полные тарелки с остывающими деликатесами. И вспомнила, как ровно восемнадцать лет назад он жарил те последние два яйца — назло, громко стуча сковородкой. Тогда она плакала в подушку, боясь разбудить детей. Сейчас её слёзы тоже были горячие и солёные, но теперь она больше не обязана их скрывать.
