1913 год. Европа дышит воздухом «прекрасной эпохи», в Париже танцуют канкан, в Вене звучат вальсы Штрауса, а Лондон и Берлин соревнуются в технологических прорывах. Но под этой видимой стабильностью уже зреют семена катастрофы. В мире Россия выглядит настоящим гигантом, чьи успехи восхищают и пугают. Это пятая экономика мира, культурная сверхдержава, империя, простирающаяся от Варшавы до Владивостока. Однако внутри неё клокочет недовольство: крестьяне мечтают о земле, рабочие о правах, интеллигенция о свободе, а национальные окраины о независимости.
К 1913 году Российская Империя переживала невиданный подъем. Реформы Сергея Витте и Петра Столыпина превратили аграрную страну в индустриального гиганта. Параллельно Российская империя стала и настоящей «хлебной державой», чей экспорт зерна составлял 45% от мирового и кормила Россия всю Европу, а это 12 млн тонн пшеницы, ржи и ячменя. Урожай 1913 года (92,5 млн тонн) стал настоящей легендой. СССР лишь в 1956 году смог превзойти этот показатель лишь на 5%. В Сибири, благодаря столыпинским переселенцам, распахивали миллионы гектаров целины. А донецкий уголь, бакинская нефть и уральская сталь стали настоящей гордостью империи. Россия добывала 9% мирового угля и 22% нефти. В 1913-м запустили первую в России доменную печь с электроприводом на заводе «Электросталь».
Иностранцы вкладывали свои миллионные капиталы: британцы строили текстильные фабрики, французы вкладывались в трамвайные сети в Петербурге, а немцы возводили химические заводы в Риге.
Транссибирская магистраль, или как её ещё называют «стройка века», уже связывала Москву с Владивостоком железной дорогой протяженностью 9288 км. К 1913-му году внутриимперские поезда перевезли уже 132 млн пассажиров, а между Москвой и Петербургом открыли первую междугородную автотрассу. И это, чтоб вы понимали, это было во времена, когда автомобиль был не просто роскошью, а суперроскошью, как сегодня яхта, примерно.
Но за этими впечатляющими цифрами и достижениями скрывались внутренние проблемы страны. В эти времена 85% населения страны жило в деревнях, где царила бедность. Средний крестьянский надел составлял 2–3 десятины (1 десятина = 1,09 га), то есть примерно 250-300 соток. При этом треть всех хозяйств не имела лошадей. Рабочие трудились по 12 часов в день, а забастовки, как на Ленских приисках в 1912 году, где расстреляли 270 человек, жестоко подавлялись.
Но эти события не помешали, чтобы 1913-й стал годом триумфа русского искусства, которое переосмысливало традиции и создавало новые языки. К примеру, в Петербурге Николай Гумилев и Анна Ахматова основали «Цех поэтов», Владимир Маяковский, ещё вчера арестованный за связь с футуристами, публиковал свои дерзкие строки, Александр Блок писал цикл «Страшный мир», а в провинции 29-летний Михаил Булгаков только начинал свой путь.
В театральном и музыкальном мире были свои достижения. В Московском Художественном театре Константин Станиславский ставил «Мнимого больного» Мольера, а Всеволод Мейерхольд экспериментировал с условностью в Александринке. В Париже Сергей Дягилев потрясал публику балетом «Весна священная» Игоря Стравинского, премьера которого состоялась 29 мая 1913 года.
Казимир Малевич написал первые супрематические эскизы, Василий Кандинский выпустил книгу «О духовном в искусстве», Марк Шагал изобразил летающих влюбленных над Витебском, а Сергей Щукин выставил в своем особняке 50 работ Пикассо.
В мечтах о космосе и самолетах 24-летний гений Игорь Сикорский , 13 мая 1913 года поднял в небо первый четырехмоторный самолет «Русский витязь», а в декабре «Илью Муромца», который через год станет основой первой в мире эскадры бомбардировщиков.
Константин Циолковский, учитель из Калуги, опубликовал работу «Исследование мировых пространств реактивными приборами», где рассчитал скорость, необходимую для выхода на орбиту Земли.
Владимир Вернадский заложил основы учения о биосфере, а Иван Павлов изучал условные рефлексы, за что в 1904 году получил Нобелевскую премию.
Февраль 1913-го. Империя празднует 300-летие дома Романовых. Николай II с семьёй путешествует по «историческим древним местам»: Кострома, Нижний Новгород, Москва.
В Костроме император посещает Ипатьевский монастырь, ту самую обитель, где в 1613 году юный Михаил Романов был призван на царство. В Москве в Грановитой палате устраивают бал-маскарад: дамы в костюмах эпохи Алексея Михайловича, оркестр исполняет менуэты, а Николай, одетый как царь Алексей, танцует с Александрой Федоровной.
Но праздник был омрачен, так как на Ходынском поле, где в 1896 году во время коронации погибли сотни людей, снова произошла трагедия. Чтобы зрители могли переходить через глубокий Ходынский ров, чтобы посмотреть парад, концерт и посетить ярмарку, были построены временные деревянные мостки. Их конструкция оказалась ненадежной: доски скрепляли тонкими гвоздями, перила отсутствовали. Толпа, устремившаяся к трибунам после парада, начала давить на мостки. Под весом людей хлипкие конструкции рухнули. Люди падали в ров с высоты 4–5 метров, а те, кто остался наверху, были раздавлены обезумевшей толпой. 39 человек были насмерть раздавлены испуганной толпой и более 200 получили увечья разной степени тяжести. Паника распространилась по полю, но власти скрыли масштабы трагедии: праздник продолжился, оркестр играл марши, а Николай II вечером присутствовал на балу в Кремле.
Государственная Дума, избранная по закону 1907 года, сократившему права крестьян и рабочих, принимает прогрессивные законы: о страховании работников от несчастных случаев, о начальном образовании. Но реальная власть остается у императора.
Существовали две реальности. С одной стороны это деревня, где крестьяне, составляющие большинство населения, живут в мире суеверий и бедности, где в тифозных бараках нет врачей, а засуха 1911 года, в результате которой страна превратилась в 30 млн голодающих людей, всё ещё свежа в памяти. Но столыпинские реформы еще дают надежду на сытную жизнь, так как 3 млн семей переселились в Сибирь, получив землю и ссуды.
С другой стороны Петербург и Москва превращаются в мегаполисы. В столице открывается первая станция аэротакси (дирижабли) — как тебе такое, Илон Маск? — а на Невском проспекте горят электрические фонари. Но даже в городских рабочих кварталах царит нищета: семьи ютятся в подвалах, дети болеют рахитом.
В национальных окраинах и вовсе творится неладное. Польша мечтает о независимости, Финляндия требует автономии, в Киеве выходит газета «Рада», призывающая к украинскому возрождению. Евреи, ограниченные «чертой оседлости», массово эмигрируют в Америку.
Россия — часть Антанты, военно-политического союза между Россией, Великобританией и Францией, но ее отношения с союзниками были весьма сложными. Франция выступала как главный кредитор (80% иностранных инвестиций), но Париж недоволен русской экспансией на Балканах. Британия соперничает с Россией за влияние в Персии и Афганистане. Германия, формально союзник по «Союзу трех императоров», становится главным врагом: Берлин поддерживает Турцию, а русские газеты пишут о «тевтонской угрозе».
Летом 1913 года заканчивается Вторая Балканская война. Россия, считающая себя защитницей славян, торжествует, ведь Сербия усиливается, но Австро-Венгрия грозит войной за каждую пядь земли. Николай II и кайзер Вильгельм II обмениваются телеграммами, заверяя в дружбе, но генштабы обеих стран уже разрабатывают планы вторжения.
В декабре 1913 года Игорь Стравинский записывает в дневнике: «Чувствую, что старый мир трещит по швам». Через восемь месяцев начнется война, которая станет для России катастрофой. Экономика не выдержит мобилизации в 15 млн крестьян, инфляция съест доходы, а поражения на фронте подорвут веру в царя. В феврале 1917-го империя рухнет всего за несколько дней.
Так почему же 1913-й стал последним годом старой России? А потому, что этот год воплотил все противоречия эпохи: прогрессивную экономику и феодальную политическую систему, культурный взлёт и социальное неравенство, имперский патриотизм и национальный сепаратизм.
Это был год, когда Россия, достигнув пика, оказалась на краю пропасти.
Тут оставляю ссылку на свой Телеграм, а ниже подобрал ещё несколько интересных статей, которые вы, наверняка, ещё не читали: