Зима 1944.
«Клац, клац», — работал огромный станок загибая деталь, делая в ней нужные отверстия.
Станок большой, а Лиза рядом с ним кажется совсем маленькой. За годы войны она вытянулась, внешне повзрослела, взгляд совсем не детский, но в то же время исхудала так, что создается ощущение, что девочку можно ветром сдуть. Руки, как палочки, запястья узенькие, а ладони с длинными пальцами мелькают над станком, выполняя выверенные движения.
На красивом личике Лизы впали щёки, заострился подбородок, а большие глаза, как бездонные озёра. Озёра, повидавшие такое, что двенадцатичасовая, ночная рабочая смена на заводе для девочки не страшна.
Лиза не считает себя ребёнком. Её детство кончилось в тот момент, когда фашисты вошли в Ключевку. Теперь она рабочий человек, стоит за станком наравне со взрослыми, наравне с мужчинами. Хотя мужчин на заводе совсем мало. Большая часть рабочих — женщины и дети. На заводе трудились с четырнадцати лет. Родина позвала! В Лизином цеху, прямо над входом, висит огромный лозунг на красном кумаче — «Все для фронта! Все для победы!»
В этом цеху изготавливается одна конкретная деталь для военных орудий. Лиза не представляет, куда эту деталь вставлять и что с ней будет дальше. Она знает только свое дело, свой станок. Знает, как собственные пять пальцев, хотя учили ее совсем недолго. Время не терпит, рабочих рук не хватает.
Лиза очень ответственная. Она наглядно узрела, что бывает, если относиться к станку халатно. На ее глазах шестнадцатилетнему пареньку оторвало кисть в ночную смену, потому что задремал на несколько секунд.
Кстати, с тех пор руководство завода решило подростков в ночную смену не ставить. Лиза исключение. Она ходила с мачехой к директору и просила оставить ей ночные смены. Потому, что им так надо.
Лиза с Антониной старались работать в разные смены, одна в день, другая в ночь. Чтобы Степку одного не оставлять. Лиза понимала, что мачеха не выдержит, работая постоянно в ночную смену. Они решили так — две недели Антонина ночью, неделю Лиза. Директор завода, мужчина с вечно усталым взором, пошёл им навстречу. Он видел, что Лиза девочка серьёзная и ответственная.
Несмотря на всю серьёзность и ответственность, Лизе приходилось тяжело, особенно под утро, с шести до восьми. Самое тяжёлое время, когда глаза закрываются против твоей воли и спать можно сидя, стоя, в любом положении. Но станок не спит, он не человек, он машина. Работает ровно, не испытывая чувств. Он не пожалеет задремавшую девочку! Когда становилось невмоготу и Лиза начинала видеть сны с открытыми глазами, она старалась вспомнить оторванную кисть парнишки, хлестала себя по щекам, приказывая держаться.
Лиза таращила большие глаза, не давая им слипаться, когда в цеху прозвучал свисток. Рабочая смена подошла к концу в восемь утра. И радость двойная. У Лизы закончилась не только смена, закончилась неделя ночных смен. Впереди целые сутки отдыха, а потом она выходит работать с утра.
Возле раздевалок многолюдно. Дневная смена переодевалась, готовилась приступить, сменить ночную за станками. Лиза поискала глазами мачеху.
Вот она, Антонина, уже заметила падчерицу. Смотрит, как всегда, неприветливо. На неприветливый взгляд Лиза отвечает измученной улыбкой, давно поняв, какое сердце бьется в груди суровой с виду мачехи. Да и, какая она «мачеха»? Лиза даже мысленно перестала Антонину так называть. «Мама», только «мама»!
Мама и Степка самые близкие люди, ее семья. Есть, конечно, еще батя, но он далеко, воюет. Они тоже воюют, только по-своему, в тылу. Когда война закончится, папка обязательно вернётся. Чтобы ускорить победу нужно лучше работать. Ведь, как говорил круглый холеный дядька на агитационных собраниях — «Каждая деталь, произведённая на заводе, приближает нашу победу. Всё для фронта, всё для победы».
Антонина подошла к падчерице, машинально пригладила растрепавшуюся за ночь косу, торчавшую из-под рабочей косынки. Женщина не задавала лишних вопросов — «Как ты? Устала?». Это было глупо. Конечно, устала! Антонина и сама видела, как Лизу покачивает от усталости.
— Иди переодевайся пока, но не уходи. Сегодня карточки продовольственные выдают. Я пойду получать. За тебя тоже получу. Заберешь их домой.
Лиза кивнула. Продовольственные карточки — это лучше любых денег. На зарплату, что получают на заводе, можно в лучшем случае купить на черном рынке несколько буханок хлеба. И только карточки позволяют им выживать в непростое время. Даже старое, но очень тёплое, толстое зимнее пальто с цигейковым воротником, что одела Лиза в раздевалке, Антонина выменяла на карточки. Жалко, конечно, но без зимней одежды никак. Зима выдалась суровая, по утрам мороз до сорока градусов доходит.
Стоя возле проходной Лиза поняла, что сейчас такое утро, морозное. Заводчане с дневной смены вбегали в тяжелые двери с инеем на ресницах, а морозный воздух врывался вместе с ними, превращаясь в белые облака пара.
Лиза одернула толстое клетчатое пальто, пошевелила пальцами в объёмных серых валенках. Она-то не замёрзнет, в отличие от мачехи. Это Тоня для детей тёплую одежду на карточки выменяла, а сама бегает в куцых бурках. А когда Лиза начала протестовать, Тоня, по своему обыкновению, цыкнула на неё и назвала дурёхой.
— Цыц, дурёха. Я не мёрзну, у меня кожа толстая, что у того крокодила. Слышь, Степка, крокодил-то хоть красивый?
Степа учился в школе, ходил во второй класс. Недавно им показывали картинки с экзотическими животных. Особое впечатление на мальчика произвел крокодил. Он с таким восторгом рассказывал о зеленом чудовище маме и сестре, что с тех пор они Степу подразнивали.
Стоя на проходной, Лиза начинала нервничать. Мачеха с продуктовыми карточками всё не появлялось, а ей уже пора Стёпу в школу собирать. Напоить горячим чаем с пряником и, раз на улице такой мороз, проводить до школы.
Антонина тоже это знала, прибежала на проходную запыхавшаяся. Расстегнула несколько верхних пуговиц на пальто Лизы и аккуратно положила во внутренний карман продуктовые карточки.
— На месяц вперед выдали, — шепнула падчерице на ухо. — Ты, дуреха, беги домой. А ежели надумаешь Степку в школу проводить, карточки в комнате запри. В банку из под чая спрячь и дверь не забудь запереть.
Лиза обиженно покосилась на мачеху. Вот спрашивается, зачем это говорить? Будто Лиза сама не знает! Она же не ребёнок!
Антонина с детьми жили в общежитии барачного типа, недалеко от завода. Им выделили комнату на втором этаже деревянного двухэтажного дома. Комната небольшая, но каким же счастьем она была в первые дни, после скитания по лесу, после болота. Они не могли поверить своему счастью, оказавшись в тепле, лежа на настоящих кроватях.
Сейчас Лиза со Стёпкой к комнате привыкли, да и не так уж там и тепло стало зимой, в такие морозы печное отопление не справляется. Так что, самое тёплое место на огромной общей кухне, возле плит, а в комнатах иногда приходится спать в верхней одежде.
Лиза вышла из дверей завода и поглубже натянула вязанный берет. Подняла цигейковый воротник, прижала его края к щекам. Мороз щипал за нос и заставлял идти быстро. На улице еще темно, а возле дверей Гастронома уже очередь. Человек двадцать топчется, ожидая открытия. В Гастрономе можно отоварить продуктовые карточки. Но когда сюда «выбрасывают» что-то стоящее, главное успеть. Даже за обычным хлебом приходится отстаивать длиннющую очередь, часами. Стоять иногда на морозе, как сейчас. Лиза планировала поспать до обеда и уже потом идти к Гастроному, отоваривать карточки, но стоящие возле дверей люди ее заинтересовали.
— Что давать будут? — спросила она бабушку в теплой шубе, стоящую самой первой возле закрытой двери магазина.
— Говорят, рыбу завезли. Чай не врут, а то я с семи стою.
«Ого, рыба!» — подумала Лиза. — «Степке рыбу надо, она для мозга полезна, в ней витаминов много. Может, успею его в школу проводить и очередь отстоять. А поспать я и потом смогу».
Лиза с сожалением отошла от Гастронома и вновь заспешила. Она не представляла, сколько времени провела на проходной, в ожидании мачехи. Как бы Степка в школу не опоздал!
Девочка надеялась, что брат сам проснулся и ждёт её уже с собранными тетрадками.
А Стёпка не только мешок с тетрадками собрал, он и оделся, и на улицу выскочил. Почти в таком же пальто, как сестра, отличавшимся только размером, мальчик стоял возле промерзших ступеней общежития. Хмурясь выглядывал из-под надвинутой на глаза шапки-ушанки.
— Ну, ты чего?!! — увидел он Лизу. — Я ведь в школу опоздаю.
— Степка, ты собрался уже? Молодец! А что, времени много? Ну, бежим тогда, я тебя провожу.
— Не надо меня провожать, — уперся мальчик. — Ты со смены, а я большой уже. Хватит со мной, как с маленьким! Сам дойду.
— Мороз сегодня, — вздохнула Лиза. — Давай хотя бы до Гастронома провожу.
У девочки появилась идея — может прямо сейчас занять очередь за рыбой? Неправильно, конечно, это. Обещала же мачехе, первым делом продуктовые карточки спрятать в комнате. Ну, раз уж так получилось, раз Стёпка ждёт на улице....
Стёпка попытался выдернуть свою руку в толстой варежке, когда Лиза вцепилась в неё и повела его к Гастроному. Он хмурился, стараясь выглядеть солиднее, взрослее. И чего Лизка с мамкой его до сих пор опекают? Других одноклассников в школу никто не провожает!
Мальчик вырвал свою руку, поправил сползшую варежку и побежал вперёд, чувствуя, как болтается на спине холщовый мешок на лямках.
Лиза дошла за братом до Гастронома, проследила взглядом, когда он свернул за угол. Вздохнула, поняв, что очередь стала длиннее, и громко спросила, кто последний.
Возле Гастронома светил фонарь, единственный на весь квартал. А за углом, за тем самым углом, куда убежал Степка, было темно. Там стояли два парня, и, проводив мальчика взглядом, они сосредоточили свое внимание на Лизе.
— Смотри, девчонка очередь заняла. Значит у нее есть продуктовые карточки
— Да что там у нее есть? На пайку хлеба? Невелик улов! Говорю же тебе, сегодня на заводе выдавали на месяц. Вот где надо было терпилу искать, а ты струсил.
— Я не струсил, я просто осторожный. Возле завода светло, и народу тьма тьмущая. Там же пересменка. К тому же, эти заводские — отчаянные. Вдвоем можем не справиться. А тут девчонка. Она сама всё отдаст. Сколько бы у неё не было, всё нашим будет!
Лиза всё ещё была крайней, за ней никто не успел занять очередь. А долговязый парень в закрывающей лицо зимней кепке очередь занимать не собирался.
— Эй, ты случайно не знаешь мальчишку, что сейчас за угол забежал. В меховой такой шапке и с мешком?
— Это мой брат, а что? — встрепенулась Лиза.
— Да чёт упал он там, прям в сугроб. Упал и не встает.
— Где упал? Как?
Если бы только Лиза успела чуть-чуть подумать, повнимательнее посмотреть на парня, она бы сумела проявить осторожность. Но девочка слишком испугалась за брата, да и парень не давал сообразить.
— Идём быстрей, а то замёрзнет. Я покажу тебе, где он упал, — тянул он Лизу за рукав.