— Галя, ты всегда отличалась умом и мудростью. Но, похоже, ты утратила свои лучшие качества, — стараясь держаться спокойно, говорил Виктор. — Ты поступила глупо, разрушив нашу семью из-за наших профессиональных разногласий. А сейчас ты поступаешь не только неправильно, но и незаконно. Ты не имеешь права отказать мне встречаться с детьми и помогать им материально. Это отразится на их возможности развиваться, на их будущем.
— Во-первых, наши разногласия носят не профессиональный, а нравственный характер,— ответила Галина. — А во-вторых, я не посвящала детей в суть нашего конфликта и ни разу, ни одним словом не настраивала их против тебя. Они могли сделать выводы сами. В-третьих, я признаю, что неправа, лишая их помощи отца. В конце концов, это положено по закону.
— Вот и отлично. Здравый смысл начинает побеждать у тебя ненависть ко мне, — сказал Виктор и с довольным видом покинул поле боя.
У Галины почему-то сжалось сердце. Она подошла к окну и наблюдала, как он остановился у подъезда, достал сигареты и никак не мог закурить. В сердцах он смял и выбросил сигарету вместе с зажигалкой и сел в машину.
* * *
Прошло больше года. Жизнь шла своим чередом. Дети учились, Галина много работала. Все чаще ее одолевали сомнения, правильно ли она поступила. В еë жизни все складывалось благополучно, но что происходило с Виктором ― она знала только по слухам. Они с Вячеславом часто обсуждали новости о нëм, то, что было известно о его деятельности в их профессиональных кругах. Эти сведения не слишком помогали — уж очень ненадежная репутация была у его партнеров по бизнесу.
Наступило лето. Галя уже не в первый раз встречала свой день рождения не в кругу семьи. Сын в составе команды уехал на олимпиаду по программированию. Таня с классом была в туристической поездке. Виктор, по слухам, был на курорте с новой пассией. Праздника Галя не чувствовала. Но она знала, что Ветровы всë равно придут, поэтому после телефонных поздравлений детей занялась приготовлением к вечернему застолью.
Неожиданно раздался звонок входной двери. Галина открыла, и сердце ее застучало чаще. На пороге с огромным букетом и пакетами стоял Виктор.
— Пройти можно? — спросил он.
— Входи, — ответила Галя, стараясь сделать спокойный вид.
— С днëм рождения, Галя. Это тебе, — он протянул ей цветы и шкатулку, отделанную малахитом. — А это Дмитрию и Танечке в честь окончания учебного года, — добавил, поставив еще два пакета на стол. Продолжил: — Мне нужны будут ваши паспорта, когда вернутся ребята.
— Зачем? — удивилась Галина.
— Я купил для вас квартиру, так как ты упорно не желаешь вернуться домой. Надо только всë оформить, — и, предотвращая возражения, он рукой закрыл Галине рот и продолжил: — Только не отказывайся. Решение суда при разделе имущества было бы таким же. Наш дом построен, когда мы были вместе. Я не могу допустить, чтобы мои дети и жена жили в чужой квартире.
— Спасибо, — растерянно проговорила Галя.
Ей хотелось спросить его о делах, о здоровье, сказать, что он похудел и загорел, но не выглядит отдохнувшим. Он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание, запах парфюма, который когда-то сама выбирала для него. Слова застряли в горле, и она не смогла ничего сказать, лишь провела рукой по его виску, где заметила несколько серебристых волос.
— Что ты наделала, Галка? — спросил Виктор, обнимая еë.
— Я наделала?.. Это ты превратился в бездушного негодяя, погубил и наше дело, и дружбу, и семью. Отпусти, мне больно! — она вырвала руку, которую он сильно сжал, притягивая Галину к себе.
Она отшатнулась, схватила подаренную им шкатулку, швырнула в Виктора. Дорогие украшения, лежащие внутри, разлетелись по полу.
— Забери свои подарки, отдай их своей новой жене! — крикнула Галина и хотела уйти.
Но тут Виктор вдруг пошатнулся и со стоном опустился на пол. Он опирался спиной о диван и прижимал к голове руку, из-под которой вытекала тонкая красная струйка. Галина ахнула, бросилась в ванную, вернулась, встала на колени рядом с ним, приложила мокрое полотенце к ране, которая, к счастью, оказалась неглубокой.
— Прости, Витя… господи, прости меня, сама не понимаю, как так получилось.
— Да очень просто получилось. Ты ревнуешь, ты же любишь меня, Галка, — победно улыбаясь, сказал он.
— Вот еще. Не в моих правилах любить чужих мужей.
Она хотела встать, но Виктор крепко держал ее и отпускать не собирался. Он поднялся, сел на диван и потянул за собой Галину. Только сейчас она поняла, как скучала по нему. Голова кружилась, и в этот момент уже были не важны никакие противоречия.
* * *
Оба не поняли, как все произошло. Уходя, Виктор снова поцеловал ее, и у неë не хватило сил сопротивляться.
— Больше не приходи, Витя. У тебя своя жизнь. Я не хочу причинять страдания другой женщине,— умоляюще сказала Галина на прощание.
— Я тебя тоже люблю, и нет больше никаких других женщин, — ответил он, — и буду приходить, пока не вернешься.
Галина всë ещë сидела на диване, когда пришли Вячеслав с Люсей.
— Ребята, простите. Я выбита из колеи, ещë не накрыла на стол.
— Галь, а что случилось? — забеспокоилась Людмила, заметив в комнате беспорядок и синяк на запястье хозяйки.
— Приходил Витя, и мы… подрались, — спокойно ответила Галина. — Я разбила ему голову.
Ветровы переглянулись и без слов поняли, что их посетила одна и та же мысль.
* * *
Через некоторое время Виктор пропал из еë поля зрения: он не приходил и не звонил. Галя начала беспокоиться, узнавала через друзей и знакомых о его делах и получала неутешительные сведения. Говорили, что его деятельностью заинтересовалась прокуратура, что у него возникли серьëзные разногласия с деловыми партнерами.
Однажды поздно вечером ей позвонил Вячеслав. Ещë не начав разговор, Галина поняла, что произошло что-то серьезное.
— Слава, что-то случилось с Виктором?
— Да, Галя. Он в больнице. Собирайся, поедем к нему.
По дороге Слава рассказал то, что ему было известно:
— Подробностей я не знаю, но суть дела в том, что партнеры-инвесторы требовали от Виктора отрабатывать вложенные ими средства нелегальным путем. Он отказался и сделал так, что контрольный пакет акций объединения будет передан государственным структурам. Сегодня на него напали какие-то отморозки, но всем понятно, что это не просто хулиганы. Одного из них Витя успел покалечить, его задержали, и он вроде бы уже даëт показания.
— Он серьезно пострадал?
— Галка, я не знаю. Сейчас все выясним.
В больнице им сообщили, что у Виктора сотрясение мозга, переломы, он получил огнестрельное ранение, чудом не задевшее сердце и легкие, и у него большая кровопотеря. Требуется срочное переливание.
— Есть у кого-то из близких вторая положительная группа крови? — спросил врач.
— У меня, — с готовностью ответила Галина.
— Я точно не помню, но у меня, кажется, тоже вторая группа, — отозвался Вячеслав.
— Хорошо. Сейчас срочно сделаем анализы, — сказал доктор.
Галине разрешили ненадолго навестить мужа. Она бросилась в палату, к нему, схватила за руку, в шоке и ужасе залепетала, сдерживая слезы:
— Витя, господи, я как узнала ― сразу приехала, дорогой мой, пожалуйста, поправляйся, ты нужен детям и…
— А тебе?
Ответить она не успела. Вошли два доктора и медсестра. Галина поцеловала его в щеку и покинула палату.
Она попросила Славу забрать к себе Таню и осталась в больнице ждать окончания операции. Когда все закончилось, ей сказали, что угрозы жизни нет, но выздоровление будет долгим. Утром она снова увидела его. Он прикоснулся к ее руке, слабо пожал и тихо спросил:
— Доктор сказал, что мне перелили твою кровь.
— Не только мою. Еще и Славину.
Он улыбнулся.
— Решили победить меня изнутри, хитрецы. А ты вчера не ответила на мой вопрос.
— Ты очень нужен мне, Витя.
— А если бы меня не подстрелили ― ты не вернулась бы?
— Я вернулась, потому, что ты вернулся из прошлого, в котором я тебя полюбила. Я поняла, что глубоко внутри ты все тот же мужчина, которого я полюбила. Есть и еще причина. Ты тоже победил меня изнутри. Вчера я скрыла от доктора, что не совсем подхожу для донорства.
— Ты что, больна? — в волнении он попытался приподняться.
Галя уложила его и, загадочно улыбаясь, сказала:
— Я очень здорова. Просто мы ждем ребëнка, Витя. Так что постарайся побыстрее поправиться. У нас много дел впереди.
Автор: Ольга Комарова
Не пара
Автобус шуршал пакетами с подарками и благоухал копченой рыбой, колбасой и зелеными мандаринами. У кого-то даже связки бананов из авоськи выглядывали. Тоже зеленые, как и мандарины. Народ по этому поводу нисколько не переживал – матушка в валенки положит, как помидоры, да к печке прислонит – мигом доспеют.
Настроение у пассажиров было праздничное, несмотря на разыгравшуюся пургу, кидавшую в стекла транспорта целые комки снега. Все молились на водителя, на вид не вредного. Справится, выдюжит, довезет? А то как бывало, попадется какой принципиальный, на дорогу посмотрит, да и развернется на середине пути, мол, дальше не повезу, товарищи. Кому не нравится – могут идти пешком. А какой «пешком» - до ближайшей деревни двадцать километров, до самой дальней – шестьдесят. Вокруг лес, сугробы, волки и мороз!
И ничего не попишешь – водилу тоже надо понять. Застрянет автобус в снегах, кто вытаскивать будет? Вы-то, пассажиры, дома к печке приложитесь, а ему что делать? Утра ждать? В такую погоду, одному, сладко ли? А потом еще и от начальства по шее получать – почему не явился в автотранспортный цех вовремя? Давно премии не лишали?
Тоже ведь семья, дети у мужика, надо понимать.
Пассажиры отлично все понимали и даже сочувствовали. Пока ехали. Взывали к совести злую метель, потихоньку, под нос, поминали всех святых и обещали не пить, не курить, и не буянить во время праздника. Прощения попросить у обиженных и сдать, в конце концов, пятнадцать копеек на сбор помощи детям Никарагуа – только пусть кончится непогода, и автобус благополучно доедет до родного села, где ждут родители.
Ждут-пождут и волнуются. Где жена и детишки наряжают елку, где застыл к празднику дрожащий холодец. Где селедка манерная облюбовала уже овальную, специально для селедки предназначенную тарелку. Где дочка или сынок дышат на морозные узоры, пальчиком расширяя для себя маленькое окошечко, посмотреть на улицу – папка едет или нет?
Володя Горшков спиной чувствовал, как на него молятся. Ему это льстило. Он, водитель желтого «лунохода» или, грубей, скотовоза, сейчас был царем и богом во всем этом занесенном сугробами лесном королевстве. От автобуса сейчас зависели пассажиры, их семьи, все-все-все!
И он, конечно, старался. Желтый «Лиаз» громыхал, истерически трясся, но вез, и его колеса пока не увязали в сугробах. Где-то Володька понижал передачу, и полз с черепашьей скоростью, но пер уверенно, зло, как бы говоря:
- Не боитесь, товарищи дорогие. Дойдем! Допрем! . . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>