Можно я его оставлю?
— А если бы ты знала тогда, чем всё обернётся... — вдруг сказал он, не глядя на меня.
— Я бы всё равно отдала поводок. — Я замолчала. — Потому что тогда не знала, как может болеть сердце.
Мне было шесть лет, когда в нашей семье появился Тоби. Всё началось в одно пасмурное утро, когда мама отвезла меня с отчимом на рынок — купить овощей и хлеба. По дороге назад, прямо у старой пристани, мы увидели, как какой-то мужчина грубо тряс маленького щенка. Он кричал, что бросит его в воду, потому что тот "недоношенный и толку от него ноль". У меня перехватило дыхание — щенок, светлый лабрадор, с трудом держался на лапках, пищал и дрожал от страха.
Отчим молча остановил машину. Через минуту они с мамой уже о чём-то напряжённо говорили с тем мужчиной. Я стояла на обочине и сжимала кулачки. Через несколько минут мама подошла ко мне, держа на руках щенка.
— Мы его заберём. Он будет жить с нами, Лея.
Я не помню, сколько они ему заплатили, но отчим тогда ворчал, что "столько не стоят даже породистые псы с родословной". Мне было всё равно. Я плакала от счастья.
У Тоби было всё. Уютная подстилка у батареи, миски с его именем, игрушки, комбинезон на зиму, даже пластиковый бассейн на даче. Он рос быстро — добрый, ласковый, умный. Год спустя, на мой седьмой день рождения, папа привёз мне второго щенка — двухмесячного хаски. Мы назвали его Маркус. Сначала Тоби ревновал, но потом они стали неразлучны.
Каждое утро, сколько я себя помню, они вдвоём провожали меня до школьного автобуса, а после — встречали у калитки. Даже когда у меня родился младший брат, мама спокойно оставляла коляску у входа в магазин, зная, что рядом два надёжных стража.
Их любили все. Они знали команды, участвовали в конкурсах, приносили грамоты, медали, дипломы. Их хотели видеть на соревнованиях, и мы соглашались — но только на честных условиях. Всё, что они выигрывали, мы тратили только на них. Я была маленькой, но уже тогда знала:
"Это не просто собаки — это моя семья."
Ты с нами навсегда, Маркус
— А ты уверена, что справишься? — мама смотрела на меня с легкой тревогой, пока я тренировала Тоби и Маркуса у старого гаража.
— Уверена! Смотри, Тоби, ко мне! Маркус, сидеть! — голос у меня звенел от гордости. Псы выполнили команды идеально, и я вручила им по лакомству.
— Ну, тогда ты теперь их тренер, — усмехнулся отчим. — Мы с твоей мамой отстраняемся.
Прошло три года. Я всё вела сама — и тренировки, и участие в выставках. Команда "рядом" звучала у нас как клятва. И Тоби, и Маркус понимали меня с полувзгляда. Они стали частью меня.
В тот день я открыла калитку и увидела мужчину. Он был невысоким, с рыжеватой бородкой и пухлой папкой в руках.
— Добрый день. Вы — хозяйка хаски, Маркуса? — спросил он.
— Да, а что? — насторожилась я.
— Простите за внезапность… Я представляю организацию "Чистая порода", мы проводим всероссийский конкурс "Лучший пёс". Мы ищем достойных участников. Ваш Маркус — редкий экземпляр, мы видели его на последнем показе.
— Он мой друг, не просто пёс.
— Мы не просим отдать, — вмешался он поспешно. — Лишь участие. Условия, транспорт, питание, всё берём на себя. Он поборется за первое место.
Мы долго сомневались. Мама была категорически против.
— Никаких чужих людей! — говорила она. — Я не доверяю.
— Но это шанс, — шептала я. — Он достоин быть лучшим.
И вот, стою я, держу поводок. Он машет хвостом, улыбается по-собачьи.
— Маркус… я тебя очень люблю. Вернёшься — будет праздник, понял?
Мужчина берёт поводок, и я впервые в жизни чувствую: теряю что-то важное. Маркус оборачивается, смотрит большими глазами. Я махаю рукой и улыбаюсь. Глупо. Тогда я ещё не знала, что больше его не увижу.
Вернись, пожалуйста
Прошла неделя. Потом вторая. Телефон, указанный в договоре, не отвечал. Мужчина с рыжей бородой как в воду канул. Я начинала волноваться, но старалась не показывать — вдруг просто накручиваю?
— Мама, может, они задержались из-за конкурса? — спрашивала я, пряча дрожь в голосе.
— Конкурс, говоришь… — мама сидела за столом с чашкой чая. — Странно всё это. Я завтра начну звонить по всем контактам.
На следующий день она вошла в комнату с бледным лицом.
— Лея… послушай, нужно, чтобы ты села.
— Что? — я сразу почувствовала, что всё плохо.
— Я дозвонилась. Нам сказали, что конкурс отменили. И… тот человек, он не из их организации.
— Что?!
— Он продал Маркуса. А потом, похоже… — голос её дрогнул. — Его застрелили. В каком-то частном приюте, во время драки.
Я долго молчала. Всё внутри будто сжалось. Как будто что-то горячее вырвали из груди. Я выбежала на улицу. Кричала, рыдала, звала его…
— Маркуууус!!! Вернись… вернись, пожалуйста… — голос рвался, но откуда-то внутри шло ощущение, что уже поздно.
Тоби всё это время сидел у дверей. Он не лаял, не скулил. Просто лежал и смотрел в пустоту.
— Ты тоже знаешь, да? — прошептала я, прижавшись к нему. — Тоже чувствуешь, что его больше нет?
Следующие дни были как в тумане. В школе я молчала. Друзья не решались спрашивать. Только Тоби оставался рядом. Он спал у моей кровати, подставлял мне морду, когда я плакала, и провожал до магазина.
— Ты мой герой, Тоби. Мой последний друг…
Но судьба не остановилась на этом.
В один обычный день я шла домой из школы. Только повернула на нашу улицу — и увидела его. Тоби. Он вырвался с участка и бежал ко мне, как всегда. Только теперь — прямо под машину.
— НЕТ!!! — успела закричать я, но всё случилось за секунду.
Визг шин. Удар. Тишина.
— Тоби... — я упала рядом, трясла его, но он не двигался. Только глаза были открыты. Всё так же преданные.
Больше не могу терять…
После похорон Тоби я будто перестала существовать. Просто… ходила, ела, молчала. Подруга в школе спросила:
— Ты в порядке?
Я посмотрела на неё, и впервые в жизни не знала, что ответить.
— Нет. И, наверное, больше никогда не буду.
Я заперла всё. Игрушки, миски, медали, фотографии — сложила в две коробки и засунула под кровать. Никто не смеет к ним прикасаться. Даже мама.
— Может, поговорим? — осторожно сказала она однажды вечером, сев рядом.
— Не хочу. Это были не просто собаки. Ты этого не понимаешь.
— Лея, я понимаю… но ты должна жить дальше.
— А если не хочу?
Он такой крошечный
Мне исполнилось шестнадцать. День рождения выдался тёплым, беззаботным… пока брат не появился на пороге с коробкой в руках.
— Только не кричи, Лея, — сказал он и осторожно открыл крышку.
Внутри лежал крошечный комочек шерсти. Совсем слепой. Он тянулся к свету, пищал и дрожал.
— Ему неделя. Мать погибла. Я не смог оставить.
— А мама знает?
— Не-а. Но разрешит оставить, пока не найдём хозяев. Правда?
Я посмотрела на малыша. Сердце заныло. Не хотела больше привязываться. Но… он был такой беззащитный.
— Ладно. Но я беру ответственность на себя.
Так началась наша жизнь втроём:
"Я, мой брат и этот щенок, которого мы назвали Спайк."
Я кормила его из пипетки, бегала в аптеку за молочком, просыпалась ночью, чтобы он не скулил. Он быстро рос, учился ходить, играть. Через два месяца — уже знал команду "сидеть". Мы выложили объявления, искали новых хозяев.
— Кажется, никто не звонит, — вздохнула я на третьей неделе.
— Может, судьба? — улыбнулся брат.
— Не знаю… мне страшно снова полюбить.
Наконец, позвонила пара — мужчина и его жена. Приехали, посмотрели, взяли Спайка.
— Будьте с ним добры… — я передала щенка женщине.
— Конечно, милая, не волнуйся, он в надёжных руках.
Но через неделю они вернулись. Женщина держала Спайка в переноске и выглядела измождённой.
— Простите… у мужа оказалась сильная аллергия. Он задыхается. Нам пришлось вернуть его.
Мы стояли в прихожей. Спайк смотрел на меня так, будто вернулся домой.
— Ну что, малыш… похоже, мы снова вместе, — шепнула я.
Но тогда я ещё не знала, что это будет началом самого трудного периода нашей жизни.
Прости меня, Спайк…
Сначала было весело. Спайк носился по дому, играл с моим младшим братом, грыз мячики и носки. Но через пару недель он начал меняться.
— Почему он не слушается? — спрашивала я, пытаясь заставить его сесть.
— Может, просто характер такой? — пожимал плечами брат.
Но дело было не в характере. Он стал неуправляемым. Гавкал ночами, кидался на прохожих, рвал поводок, в доме делал свои дела где попало. После прогулки — сразу на ковер. Запах стоял такой, что мы больше не пускали гостей.
— Он невыносимый! — мама возвращалась с работы и сразу сталкивалась с этим хаосом. — Это не собака, а бедствие!
Спайк рвал мебель, подрал комод, перегрыз провода, изорвал обои в прихожей. И всё это — за несколько дней.
— Я не могу больше… — я плакала в ванной. — Он разрушает всё, включая нас.
У меня началась аллергия. Чихала, чесалась, нос был постоянно заложен. Но хуже всего — у брата. Врачи подтвердили:
"Острая аллергическая реакция на шерсть."
— Надо что-то решать, — тихо сказал отчим. — Либо он, либо здоровье ребёнка.
— Нет… нет… я не могу снова его предать… — шептала я, гладя Спайка, который, казалось, сам понимал, что что-то не так.
Мы искали хозяев — никто не соглашался. Все отказывались уже после первого знакомства. Мы были на пределе. Дом стал пыльной клеткой, полной запаха, ругани и слёз.
И тогда…
— Мы отвезём его в приют, — произнёс отчим. — Это лучше, чем выбросить. И может, его там полюбят.
Мы молчали всю дорогу. У ворот я привязала Спайка к ограде. Рядом поставила большой пакет — корм, игрушки, его любимое одеяло. Он скулил, тянулся ко мне. Я не выдержала и упала на колени, обняв его.
— Прости… пожалуйста… я так старалась…
— Лея, пойдём… — сказал брат сзади, еле слышно.
Мы ушли. А он… он остался там. Его голос ещё долго звенел в ушах.
С тех пор я живу с этим. И понимаю:
"Взять собаку — не про милые фото. Это огромная ответственность. Не игрушка. Не мимолётное чувство."
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — шепчу я себе каждый раз, когда вижу в сети фото бездомных щенков.
И если однажды он вернётся… я никогда больше не отпущу его от себя. Никогда.
Не пропустите ещё наши увлекательные истории!