Ключ горел в моей руке, как раскаленный уголь. Я сжал его, и боль прорезала кожу, но я не отпускал. Он был живым. Пульсировал, шептал, звал обратно. Воронов. Его смех все еще звенел в ушах, его глаза — горящие, как адский огонь — смотрели из каждого угла. Моя квартира больше не была домом. Она была клеткой. И он был здесь. Везде.
Катя сидела на полу, ее лицо было серым, кровь на щеке засохла коркой. Игорь курил, его руки дрожали, нож лежал рядом, испачканный чем-то черным. Маша закрыла лицо руками, ее коса растрепалась, а разбитый ноутбук валялся у стены. Мы выжили. Пока. Но Воронов не закончил. Дневник на столе — тот, с надписью кровью — был открыт на новой странице. ТЫ НЕ ОСТАНОВИШЬ ПОРОГ. Символ под словами — круг с трещинами — пульсировал, как живое сердце. Я знал, что это он. Воронов. Его игра. Его правила.
— Роман, — Катя подняла голову, ее голос был хриплым шепотом. — Мы не можем остаться здесь. Он придет.
— Он уже здесь, — я посмотрел на стену. Она была чистой. Пока. Но я чувствовал, как она дышит. Как смотрит.
Игорь затушил сигарету прямо о стол.
— Черт, Роман, это безумие. Мы не можем драться с... этим. Нам нужна помощь.
— Уже, — я достал телефон. — Я знаю, кто нам нужен.
Сергей Ковалев. Бывший омоновец, ныне вышибала. Гора мышц, шрам через бровь, взгляд, от которого кровь стынет. Мы не были друзьями, но он знал, что такое долг. И он знал Подольск — его темную сторону, ту, что прячется за дождем и серыми стенами. Если кто и мог помочь, то это он.
*****
Сергей пришел через час. Дверь скрипнула, и он заполнил собой комнату — высокий, с бритым черепом, в кожаной куртке, пахнущей асфальтом и табаком. Его взгляд скользнул по нам, по дневнику, по ключу, и остановился на мне.
— Некрасов, — он кивнул, будто мы виделись вчера. — Вляпался по уши, да?
— Хуже, — я бросил ему дневник. — Читай.
Он пролистал страницы, его лицо не дрогнуло, но я заметил, как напряглись его скулы.
— Воронов, — он вернул дневник. — Я слышал о нем. Говорили, он продал душу за свой Порог.
— Продал или нет, — я сжал ключ, — он хочет мою.
Сергей хмыкнул, но в его глазах был холод. Он знал, что я не шучу.
— Что нужно?
— Вернуться, — я посмотрел на Катю, на Игоря, на Машу. — В квартиру 04. Найти, как его остановить.
Катя вздрогнула, Игорь выругался, Маша подняла голову.
— Ты серьезно? — ее голос был резким. — После всего, что там было?
— У нас нет выбора, — я указал на ключ. — Он не отпустит.
И тогда стена задрожала. Не метафора. Она буквально затряслась, штукатурка посыпалась, и из трещин полезла черная жижа. Запах гниения ударил в нос, и я услышал его. Шепот. Ты вернешься, Роман. Ты мой. Воронов. Его голос был как нож, режущий разум.
*****
Мы бежали. Моя квартира разваливалась на глазах: стены трескались, половицы ломались, с потолка текла кровь — густая, красная, жгучая. Тварь из прошлого кошмара появилась снова. Длинные конечности, кожа, свисающая лоскутами, глаза, что горели, как угли. Она ползла по потолку, потом по стене, ее когти рвали обои, ее рот шептал мое имя. Роман. Роман. Роман.
— К двери! — заорал я, толкая Машу вперед.
Сергей рванул первым, его кулак пробил замок, но дверь не поддавалась. Игорь схватил нож, Катя — осколок стекла от разбитой бутылки. Тварь прыгнула, и я почувствовал, как ее когти царапнули мою спину. Боль обожгла как огонь, но я рубанул ножом, и она растворилась в дыму. На секунду. Потому что за ней появилась другая. И еще одна.
— Роман, ключ! — Катя указала на мои руки.
Ключ горел, гравировка "04" светилась, как раскаленный металл. Я швырнул его в тварей, и они закричали — вопль, рвущий уши. Свет мигнул, и дверь открылась. Мы вывалились на лестницу, но шепот Воронова преследовал нас. Ты не уйдешь.
*****
Мы добрались до дома на Заводской к вечеру. Дождь лил, как из ведра, и дом 17 выглядел хуже, чем утром. Окна чернели, стены потрескались, будто кожа мертвого зверя. Я чувствовал, как ключ тянет меня внутрь, как будто у него была своя воля. Дневник Воронова был со мной, и новая страница — та, с кровью — жгла кожу даже через куртку.
— Это безумие, — Игорь сжал шприц с Порогом, который он все еще не успел отправить на анализ. — Мы идем в ад.
— Мы уже в аду, — Сергей проверил пистолет. Старый, но надежный. — Пошли.
Катя кивнула, ее лицо было бледным, но она сжимала фонарик, как оружие. Маша открыла рюкзак, достала диктофон.
— Если мы не выберемся, — она посмотрела на меня, — это останется.
Я не ответил. Я знал, что она права. Но я не собирался умирать. Не сегодня. Не от него.
*****
Квартира 04 встретила нас тишиной. Дверь была открыта, ключ в замке — мой ключ, хотя я оставил его в кармане. Я сунул руку в куртку. И он был там. Снова. Пульсировал, как живое сердце. Воронов играл с нами, и я ненавидел его за это.
Внутри было хуже, чем вчера. Стены не просто сочились кровью — они пульсировали, как вены, и из них лезли пальцы. Длинные, с черными когтями, цепляющиеся за воздух. Пол был покрыт слизью, запах гниения душил, и каждый шаг был как шаг в могилу. Надписи на стенах горели: ТЫ ВИНОВАТ. ОН ЗНАЕТ. ПОСЛЕДНИЙ.
— Роман, — Катя осветила угол. — Там...
Я посмотрел. Алтарь. Тот самый, с черепом. Но теперь он был больше. Камень трескался, кровь текла рекой, и в центре — символ Порога. Круг с трещинами. А рядом — зеркало. Не разбитое. Целое. И в нем — он. Воронов. Его гнилое тело, торчащие кости, горящие злобой глаза. Он смотрел на меня. Прямо в меня.
— Ты пришел, — его голос был хором, разрывающим голову. — Мой последний гость.
И тогда пол взорвался. Дерево разлетелось в щепки, и из-под него полезли твари. Десятки. С длинными конечностями, с горящими глазами, злыми распахнутыми пастями, что шептали мое имя. Сергей выстрелил, и одна тварь растворилась в дыму, но их было слишком много. Катя закричала, Игорь рубанул ножом, а Маша отступила к алтарю.
— Роман, сделай что-нибудь! — Катя отбивалась фонариком, но твари были быстрее.
Я рванулся к алтарю, но Воронов появился передо мной. Не в зеркале. Здесь. Его тело было... неправильным. Кожа сползала, кости ломались с каждым шагом, но он двигался. Его рука коснулась моей груди, и я почувствовал, как сердце останавливается. Холод. Такой, что кости затрещали.
— Ты откроешь Порог, — его голос резал, как стекло. — Твоя кровь. Последняя.
И тогда я увидел это. Видение. Прямо перед глазами, как будто реальность разорвалась.
Я был в подвале приюта. Девяностые. Воронов стоял над алтарем, его руки в крови. Дети кричали, их глаза были пустыми, их тела дрожали. Символ Порога горел на полу, и тень за Вороновым двигалась. Не человеческая. Она шептала: Кровь последнего. Воронов вонзил шприц в ребенка, и тот закричал, но не умер. Он стал меняться. Его глаза становились черными, его кожа трескалась. А Воронов смеялся. И смотрел на меня. Как будто знал, что я увижу это.
Видение исчезло, и я упал на колени. Твари были везде, их когти рвали мою куртку, пытаясь добраться до тела. Маша стояла у алтаря, ее диктофон упал в лужу крови.
— Роман, ключ! — Маша указала на зеркало.
Я посмотрел. Ключ висел в воздухе, перед зеркалом, гравировка "04" горела. Я рванулся к нему, но Воронов был быстрее. Его рука схватила меня за горло, и я почувствовал, как уходит жизнь. Его глаза были близко, слишком близко.
— Ты мой, — он улыбнулся, и я увидел его зубы — черные, как смола.
Но я не сдавался. Я сунул руку в карман, нащупал второй дневник. И швырнул его в зеркало. Стекло треснуло, ключ упал, и Воронов дико закричал. Твари растворились, алтарь задрожал, и кровь хлынула, заливая пол.
— Бежим! — я подхватил ключ и рванул к двери.
Мы вывалились на лестницу, но шепот Воронова преследовал нас. Ты вернешься. И я знал, что он прав.
*****
На улице дождь смывал кровь с наших лиц. Сергей сжимал пистолет, его плечо было разорвано. Катя дрожала, ее фонарик был разбит. Игорь кашлял, прикрывая рот расцарапанными руками. Маша смотрела на свой диктофон, но ее глаза были пустыми.
— Роман, — она посмотрела на меня. — Что мы нашли?
Я достал из кармана осколок зеркала. Он был в крови, но на нем был символ. Круг с трещинами. И надпись, выжженная, как клеймо. ПОРОГ ОТКРЫТ. Это была улика. Доказательство, что Воронов не просто призрак. Он был дверью. А я был ключом.
*****
👉 Продолжение:
👉 НАЧАЛО:
*****
✒️ Автор: Роман Некрасов