Вы когда-нибудь держали в руках целое состояние? Вот и Екатерина Сергеевна, которую все звали просто Катей, не могла поверить в случившееся. Она уже полчаса стояла у окна, сжимая в руках конверт. Конверт был плотный, солидный, с тиснёным логотипом нотариальной конторы.
— Мам, ты что? — в кухню влетела Машка, её восемнадцатилетняя копия, только с голубыми волосами. — Уже второй раз чайник кипятишь и забываешь!
Катя вздрогнула и прижала конверт к груди, как маленькую птицу.
— Тут, от дяди Павла наследство.
Машка округлила глаза:
— От какого ещё дяди Павла? У тебя был дядя?
— Был. Папин брат. Я его лет десять не видела, — Катя наконец опустилась на стул, который жалобно скрипнул под её весом. — Мы в детстве дружили, а потом он уехал в Сибирь, нефтяником стал. Я думала, он давно забыл обо мне.
Катя не думала, что её дядя Павел, вечный холостяк и бродяга, оставит ей что-то серьёзнее потрёпанного тома Джека Лондона.
А тут — загородный дом с участком под Звенигородом. И счёт в банке на — Катя сглотнула — почти 15 миллионов рублей!
— Мам, ты что, теперь богатая? — Машка выхватила бумаги и начала рассматривать. — Это же... офигеть! Ты что теперь будешь делать?
Катя не знала, что делать
Три года после развода она выживала — других слов не подберёшь. Работала бухгалтером в строительной фирме, каждый вечер пересчитывала копейки, подрабатывала на фрилансе. Помощи от бывшего не было — Геннадий исчез с радаров, как только в жизни Кати начались настоящие проблемы.
А проблем было выше крыши: мама с инсультом, дочь-подросток с бунтарскими замашками, ипотека. Когда Гена ушёл к своей «молодой и креативной» коллеге, Катя даже плакать не могла — времени не было. Только работа, дом, больница, снова работа. В сорок восемь она выглядела на все шестьдесят.
И вот теперь это письмо, будто привет из параллельной вселенной, где на неё вдруг свалилось счастье.
— Жаль, бабушка не дожила, — вздохнула Машка, имея в виду маму Кати, которая скончалась полгода назад. — Представляешь, как бы она обрадовалась!
Представьте, что целую жизнь несёшь тяжеленный рюкзак, а потом вдруг кто-то снимает его с плеч. Вот так и Катя почувствовала внезапную лёгкость — будто можно наконец-то вдохнуть полной грудью.
— Мам, позвони папе, — вдруг сказала Машка. — Пусть узнает, чего лишился!
Катя поморщилась:
— Да зачем ему звонить? Мы три года не общались, с тех пор как он...
Она не договорила, но обе знали продолжение: «с тех пор как он бросил нас и ушёл к этой Веронике».
Но Машка смотрела на неё вдруг загоревшимися глазами:
— Вот именно! Пусть узнает, что ты теперь... другая!
Катя задумалась. Может, и правда стоит? Хотя бы для того, чтобы наконец закрыть эту главу своей жизни?
Жизнь понеслась
Сначала было оформление документов, поездки к нотариусу, бесконечные подписи на бумагах с мелким шрифтом. Затем — увольнение с работы, которую она втайне ненавидела все пятнадцать лет.
— Ты уверена, что справишься? — Нина Петровна, её начальница, смотрела недоверчиво, поправляя очки на крючковатом носу. — Бизнес — это не бухгалтерия, тут надо быть акулой!
Помещение для студии нашлось быстро — маленькое, но светлое, в старом доме на Чистых прудах. Катя влюбилась в него с первого взгляда: высокие потолки, огромные окна, потрескавшийся паркет, который, если постараться, можно будет отреставрировать.
— Тут будет зона для живописи, — она водила Машку по пустому помещению, размахивая руками. — А тут — гончарный круг, стеллажи для материалов. И обязательно кофемашина, чтобы наши гости могли выпить чашечку капучино!
Машка смотрела на мать так, будто видела её впервые:
— Мам, ты как будто помолодела лет на десять. Честно!
И Катя, которая последние годы боялась смотреться в зеркало, вдруг поймала своё отражение в стеклянной двери. Действительно, что-то изменилось.
А еще она сделала новую стрижку — короткую, дерзкую, с выбеленными прядками. Даже пирсинг в ухе появился — маленькая сережка-гвоздик с аквамарином, под цвет глаз.
— Дам тебе совет, дочь, — сказала она Машке, подмигнув. — Никогда не откладывай жизнь на потом. Я вот откладывала, а потом, потом — это грустное слово.
Машка только головой качала, но было видно — гордится мамой.
Катя расцветала на глазах. Она наконец-то сделала ремонт в квартире, о котором мечтала годами. Купила новую машину — маленькую, юркую «Мазду» вишнёвого цвета. Съездила с Машкой на море — впервые за десять лет.
Звонок из прошлого
И вот однажды, когда Катя была на кухне своей обновлённой квартиры и пыталась приготовить заковыристое блюдо по рецепту из модного кулинарного шоу, зазвонил телефон. Номер был незнакомый, но она всё равно ответила.
— Алло? — голос Кати звучал мелодично, как у оперной певицы, которая только что закончила распевку.
— Катюш? Это я, Гена.
Мир на секунду замер, как будто кто-то нажал на паузу. Бывший муж. Тот самый, который три года назад сообщил, что «отношения себя исчерпали» и он «нуждается в эмоциональной подзарядке». Тот самый, который не появился даже на похоронах её мамы, хотя когда-то называл тёщу «мамулей».
— Привет, — осторожно сказала Катя, чувствуя, как сердце начинает колотиться — не от волнения, а от странной смеси обиды и любопытства. — Что-то случилось?
— Да нет, просто, — его голос звучал неестественно бодро. — Машку вот в соцсетях увидел. И тебя. Ты здорово выглядишь!
— Спасибо, — сухо ответила она, пытаясь понять, к чему это всё.
— Слушай, может, встретимся? — в его голосе появились заискивающие нотки. — Есть повод поговорить. По-взрослому. Как думаешь?
Катя почувствовала, как где-то глубоко внутри просыпается старая обида. Но вместе с ней — холодное любопытство. Зачем он позвонил? Что ему нужно?
— Хорошо, — ответила она после паузы. — Завтра в шесть. Знаешь кафе «Счастливый случай» на Тверской?
— Найду, — радостно отозвался Гена. — До завтра, Катюш!
Когда разговор закончился, Катя ещё долго смотрела на погасший экран телефона.
Кафе «Счастливый случай» Катя выбрала неспроста — уютное, но модное место, где подавали восхитительные тирамису и играл живой джаз по вечерам.
Раньше они с Геной не могли себе позволить такие заведения, экономили на всём. А теперь она хотела, чтобы он увидел: её жизнь изменилась. Катя больше не та загнанная лошадь, которая тянет на себе всю семью.
Она пришла точно в шесть, в новом платье цвета спелой вишни, с идеальной укладкой и макияжем. Села за столик у окна, заказала эспрессо и принялась ждать.
Гена опоздал на пятнадцать минут — в своей обычной манере, которая раньше выводила её из себя. Вошёл, огляделся, и Катя с удивлением отметила, как сильно он изменился. Годы не пощадили Геннадия Петровича, в отличие от неё.
— Катя! — он расплылся в улыбке, приближаясь к столику. — Ты просто сногсшибательно выглядишь!
Это человек, который раньше говорил ей: «Ну и что ты на себя напялила? Тебе эта юбка не идёт».
— Присаживайся, — она улыбнулась, но улыбка не коснулась глаз. — Что будешь заказывать?
Гена взглянул на меню и присвистнул:
— Однако! Недёшево тут.
— Я угощаю, — спокойно ответила Катя, и Гена слегка покраснел.
— Да ладно, я сам могу, — начал он, но потом махнул рукой. — Ладно, давай.
И это еще не всё - после двух бокалов вина и разговоров ни о чём Гена наконец перешёл к делу:
— Кать, слышал, что ты разбогатела?
Кровь отхлынула от лица Екатерины Сергеевны. Ну конечно! Он позвонил не потому, что соскучился. Не потому, что осознал свою ошибку. А потому, что прознал про её внезапное богатство.
Катя замерла, лицо её превратилось в безупречную фарфоровую маску без единой эмоции. Даже веснушки на носу, казалось, стали бледнее.
— Вот как, — протянула она, делая глоток кофе. Вкуса она не чувствовала — во рту неожиданно пересохло. — И откуда же ты узнал?
Гена с видом заговорщика наклонился через стол:
— Машка рассказала моей маме, а мама — мне. Про домик за городом и всё такое, — он сделал неопределённый жест рукой, как будто охватывая размеры воображаемого особняка. — Кать, это же здорово! Жизнь наконец-то даёт тебе, нам… шанс.
«Нам». Это короткое словечко прозвучало как выстрел. Катя отставила чашку и посмотрела прямо в глаза бывшему мужу. Карие, всегда немного растерянные, с хитрецой — такие знакомые и такие чужие.
— Что ты имеешь в виду, Гена? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Он улыбнулся — широко, обнажая зубы с установленной недавно металлокерамикой. Раньше у него была щербинка между передними зубами, которую Катя когда-то находила очаровательной.
— Вернём семью? — выпалил он, словно предлагал купить лотерейный билет в метро. — Ну, ты знаешь, снова вместе. Как раньше.
Казалось бы, что может быть хуже! Но Гена не остановился:
— Представляешь, мы бы могли в этом домике выходные проводить. Я бы шашлыки жарил, ты бы огородом занималась, — он мечтательно прикрыл глаза. — Эх, красота! А Машка? Машка бы тоже обрадовалась, я думаю. Семья — это же здорово!
У вас когда-нибудь бывало такое — человек говорит одно, а вы слышите совсем другое? Вот и Катя слышала: «У тебя появились деньги, и я хочу их тратить вместе с тобой».
— А как же Вероника? — спросила она, поднимая бровь. — Вы не вместе больше?
Лицо Гены слегка скривилось:
— Да-а, так получилось. Мы разошлись полгода назад. Сам не понимаю, как я мог повестись на эту... — он осёкся. — В общем, это всё было ошибкой, Кать. Я это понял, когда стало уже поздно. Но сейчас-то я вижу, что судьба даёт нам второй шанс! Мы оба изменились, стали мудрее.
Катя кивала, разглядывая своего бывшего мужа. Вероника, скорее всего, бросила его — он был не в её вкусе. Такие девушки не задерживаются надолго рядом с мужчинами вроде Гены: не самого успешного менеджера среднего звена, плаксивого, с вечными претензиями ко всему на свете.
— Слушай, Кать, я уверен, ты там сама не справишься со всеми этими делами, — он махнул рукой так, будто деятельность Кати была чем-то несерьёзным. — Я могу помочь, у меня же экономическое образование.
Ой, да неужели! Катя едва удержалась от саркастического замечания. Гена получил свой диплом, вечно ноя, как сложно ему даётся учёба. А потом вечно менял работу — то начальство плохое, то зарплата маленькая, то «нет перспектив для развития». В суете переездов, родов, обустройства быта она и не заметила, как стала единственным стабильным источником дохода в их семье.
— Знаешь, Ген, я подумаю над твоим предложением, — медленно сказала Катя и раскрыла сумочку. — У меня, кажется, что-то было для тебя.
А теперь самое интересное — она достала из сумки небольшое фото. Обычный прямоугольник глянцевой бумаги, потёртый по краям. Положила его на стол и пододвинула к бывшему мужу.
— Что это? — он взял фото, щурясь. — Это ты? В больнице?
На фотографии Катя лежала на больничной койке, бледная, осунувшаяся, с кучей трубок и датчиков. Рядом стоял пустой стул, на котором лежала её кофта.
— Три года назад, — кивнула Катя. — Помнишь тот вечер, когда ты объявил, что уходишь? Я тогда от волнения забыла принять лекарство от давления. А потом, когда ты ушёл, у меня случился гипертонический криз. Врачи сказали — еще немного, и был бы инсульт. Как у мамы.
Гена побледнел:
— Я не знал...
— Конечно, не знал, — спокойно кивнула Катя. — Ты же телефон выключил. А Машка тогда была у подруги. Меня соседка нашла — постучала, свет увидела, а я не отвечаю. Скорую вызвала.
— Знаешь, что самое смешное? — она улыбнулась, постукивая ноготком по краю фото. — Я тогда ждала тебя. Думала, может, одумаешься, позвонишь, вернёшься. А потом перестала ждать.
Гена молчал, комкая салфетку. Он всегда это делал, когда нервничал — мял бумагу, скручивал в трубочку. Мелкая, но такая знакомая привычка.
— Катя, я не специально. Я бы не бросил тебя, если бы знал, — пролепетал он наконец. — Это всё равно ничего не меняет. Я хочу к тебе вернуться. Я понял, как был неправ.
Катерина смотрела на него с каким-то новым, незнакомым ей самой чувством
Не гнев, не презрение, даже не равнодушие. Что-то среднее между жалостью и облегчением — словно она наконец-то сбросила с плеч тяжёлую ношу.
— Вот что я тебе скажу, Гена, — она наклонилась, глядя ему прямо в глаза. — Ты ушёл, когда я нуждалась в тебе больше всего. Сейчас ты возвращаешься, когда я нуждаюсь только в себе. Ответ — нет.
Она выпрямилась, одёрнула платье и схватила сумку:
— Счёт оплачен. Удачного вечера.
— Подожди! — Гена вскочил, задев рукой чашку кофе. Тёмная жидкость растеклась по скатерти, заляпав его светлые брюки. — Ты не можешь вот так просто уйти!
— Могу, — спокойно ответила Катя. — Более того, я даже должна это сделать.
— Значит, дело в деньгах? — в голосе Гены послышались истеричные нотки. — Ты решила, что стала богатой и теперь можешь меня послать?!
Катя остановилась. Её глаза, ещё минуту назад спокойные, вдруг блеснули:
— Нет, Гена. Дело не в деньгах. Дело в самоуважении.
Она вышла из кафе, и летний ветер радостно подхватил её волосы, создав на миг вокруг головы рыжеватый нимб. Катя глубоко вдохнула городской воздух, пахнущий липой и выхлопными газами. В ушах звенело от напряжения, но внутри было ощущение покоя. Она достала телефон и набрала Машку:
— Привет, доченька. Да, встретились. Знаешь, купи бутылку хорошего вина к ужину. Думаю, нам есть что отпраздновать.
Позади, через стекло витрины кафе, она видела Гену — он всё ещё сидел за столиком, с пятнами кофе на брюках, с растерянным выражением лица. Таким мелким, чужим, далёким.
А впереди была жизнь — с арт-студией, с новыми знакомствами, с возможностью наконец-то сделать то, о чём она всегда мечтала. Катя улыбнулась своему отражению в витрине магазина напротив.
— Так-то, Геннадий Петрович, — прошептала она, широко улыбаясь. — Ты не заслужил ни моих денег, ни моего сердца. А я заслужила счастье без тебя.
И она зашагала вниз по улице, цокая каблуками, как будто отсчитывая шаги к своей новой жизни.
Спустя месяц после встречи с Геной, Катя стояла посреди загородного дома и с удовольствием смотрела на проделанную работу. Здесь, в наследственном доме дяди Павла, они с Машкой провели настоящий ремонтный марафон: покрасили стены в мятно-зелёный, заменили прогнившие доски на веранде, привезли новую мебель.
— Машка, это просто чудо! — восхищённо протянула Катя, проводя ладонью по гладкой поверхности нового обеденного стола. — Дядя Павел, наверное, и не узнал бы своё жилище!
Дочь улыбнулась, стоя на пороге с охапкой полевых цветов:
— Скажи это папе, — хмыкнула она, расставляя ромашки по вазам. — Он мне вчера опять написал. Спрашивал, как поживает «наш домик».
Катя только покачала головой. После их встречи Геннадий пропал на неделю, а потом начал методичную осаду: звонки, сообщения, даже приторные комплименты в комментариях под её постами в соцсетях. Когда ничего не помогло, он переключился на дочь.
Сталкивались с таким — человек выставляет себя на посмешище, но ему кажется, что он ведёт себя достойно? Вот и Гена, похоже, искренне верил, что рано или поздно добьётся «прощения».
— Знаешь, что я решила? — Катя посмотрела на дочь с хитрой улыбкой. — Этот дом будет твоим. Я подарю его тебе на день рождения. Оформлю дарственную, чтобы никто не смог на него претендовать.
Машка замерла с цветами в руках, не веря своим ушам:
— Мам, ты серьёзно?! Но это же, Я не могу...
— Можешь, — Катя обняла дочь за плечи. — Тебе девятнадцать, ты уже взрослая. Я всегда хотела дать тебе старт в жизни, а эта недвижимость — лучшее, что я могу сделать. Деньги со счёта трогать не буду — они на твоё образование и будущее. А сама останусь в квартире и буду развивать студию.
А теперь самое интересное — Машка на следующий день рассказала об этом отцу. Настроение Гены резко изменилось. Теперь он писал редко и сухо, в основном по делам, касающимся дочери.
А жизнь шла своим чередом. Арт-студия процветала — к осени там уже было расписано каждое занятие на две недели вперёд. Екатерина Сергеевна, которую теперь все называли просто «Кейт», превратилась в настоящую бизнес-леди: элегантную, уверенную, с неизменной чашкой кофе в руке.
Год спустя после той встречи в кафе, когда Катя уже почти забыла о существовании бывшего мужа, пришло сообщение:
«Катя, прости меня. Я был глуп и эгоистичен. Ты была права тогда. Я рад, что у тебя всё хорошо. Гена».
Она посмотрела на экран телефона, сидя в уютном кресле в своём офисе и не стала отвечать.
Каждый день новый увлекательный рассказ. Подпишись, чтобы не пропустить!!
Рекомендую почитать еще: