Когда Наташка попросила приютить кота, я колебалась. Не то чтобы я не любила животных — просто у нас в доме с этим было… непросто. Муж — человек прямолинейный, практичный, не склонный к сантиментам. Всё, что не приносит пользы, он считал «обременением».
— Это не вещь, — сказала я ему тогда. — Это живое существо. Она уезжает в Германию, а везти его с собой не может. Обещаю — только на время. Пока она обустроится.
Он пожал плечами:
— А ты уверена, что «на время» не превратится в «навсегда»?
Я не была. Но сказала, что уверена.
Кот был крупный, рыжий, с удивительно выразительной мордой. Не малыш, взрослый уже, лет шесть. Звали его Тимон, и он носил своё имя с некой степенью гордости — важно прохаживался, с достоинством садился у окна, мог проигнорировать зов, если считал, что «не по делу».
В первый вечер он залез под диван и сидел там три часа. Муж ходил мимо и косился:
— Ну, вот и толк. Ни мяу, ни гав.
— Он привыкает, — тихо сказала я.
Он привыкал медленно. Не лез на руки, не просился на колени. Но был рядом. Когда я мыла посуду — он лежал на коврике. Когда смотрела телевизор — садился в углу, как будто охранял.
Муж не трогал его. Но и не принимал. Иногда бурчал:
— Зачем он нам? Только шерсть кругом. Ты же чихаешь.
Я правда чихала. Но дело было не в этом.
В доме будто стало... теплее. По утрам кто-то встречал меня в коридоре. По вечерам — дожидался у двери. Не с радостью, не с восторгом, как собака. А с уважительным, молчаливым участием.
— Он странный, — однажды сказал муж. — Смотрит как человек. Неприятно даже.
— Он просто наблюдает, — ответила я.
Так прошло две недели. Потом ещё одна. Наташа писала, что обживается, но пока снять жильё с животными невозможно. Просила подождать. Я кивала, хотя она меня не видела. Я уже знала — ждать мы будем долго.
А потом...
Потом мы с мужем поссорились. Сильно. Не в первый раз, но в этот — особенно глухо. Без криков, без сцен. Просто как-то устало, окончательно. Словно оба поняли, что больше не хотим пытаться.
— Я ухожу, — сказал он. — Ты всё равно меня не слышишь. У тебя теперь и друг есть. — Он кивнул на кота, сидевшего в проёме кухни.
Я ничего не ответила. Не потому, что не было слов — потому что устала. Думать, спорить, оправдываться. Просто смотрела, как он собирает вещи, как хлопает шкафами, как щёлкает замком на чемодане.
И в этот момент...
Кот сел напротив входной двери. Не ближе, не дальше — ровно напротив. Смотрел на неё. Потом — на меня. Потом снова на дверь.
И взгляд у него был такой... будто он спрашивал.
— Меня теперь тоже выгонят?
Я не плакала. Но внутри всё сжалось. Я подошла, села рядом. Он не двинулся. Только уши дёрнулись — прислушивался.
— Нет, малыш, — сказала я. — Не выгоню. Не теперь.
Он не понял слов. Но, кажется, понял смысл. Просто подошёл, ткнулся лбом в мою ладонь. И остался.
После ухода мужа стало тихо. По-настоящему тихо. Не тревожно, не неприятно. А как после грозы — когда всё ещё в каплях, но уже свежо.
Кот не лез ко мне. Но в первую ночь лёг у ног. Потом — ближе. А потом стал спать на краю подушки. Осторожно, как будто спрашивал разрешения.
Однажды я поняла, что ищу его глазами, когда возвращаюсь домой. Что вслушиваюсь — где он? Что думаю о нём, как раньше о муже: «Поел ли? Всё ли в порядке?»
И ещё я заметила, как он стал меняться. Больше не сторонился, не прятался, не отводил взгляд. Однажды даже запрыгнул мне на колени, когда я сидела на кухне с чашкой чая. Мягко, уверенно, по-хозяйски.
Я замерла. Он посмотрел в глаза — и всё.
В тот момент я поняла: он остался.
…Я не говорила Наташе, что он уже не «временный». Не знала, как. И когда. Она писала редко — всё больше о визах, работе, съёме квартиры. Спрашивала: «Тимон не шалит?», «Всё в порядке?», «Не мешает?»
Я отвечала коротко. Что ест хорошо. Что спит спокойно. Что не мешает.
Иногда добавляла: «Он… очень умный». Или: «Ты зря волновалась, он — идеальный». И каждый раз ловила себя на том, что не хочу, чтобы она просила его вернуть.
Прошло два месяца. Дом будто перестроился под него. Я стала открывать форточки аккуратнее, убирать тапки в шкаф, пылесосить чаще. Купила новую миску — керамическую, с его именем. Потом когтеточку. Потом лежанку, на которую он так ни разу и не лёг — продолжал спать рядом со мной.
Как-то в выходной я сидела на диване, смотрела старое кино. Он подошёл, запрыгнул на колени, свернулся клубком. И вдруг… замурлыкал.
Не громко. Даже не сразу — будто пробуя.
Я не знала, что он умеет. Думала, что просто не из таких. А он — вот, умеет. Только теперь счёл нужным.
Я сидела, гладя его, и думала: а как мы жили без него?
Муж не звонил. Иногда я видела его в мессенджерах — он был онлайн. Но молчал. Я — тоже. Уход стал для нас обоих не трагедией, а будто разрешением. Последней запятой в давно неинтересной главе.
А Тимон был здесь. Каждый день. Каждую ночь. Он не требовал ничего — просто присутствовал. По-настоящему.
Как-то вечером раздался звонок. Наташа. Весёлая, возбуждённая:
— Ну что, я сняла квартиру! И — представляешь — можно с животными! Заберу своего рыжего! Выхожу на работу только через неделю, успею с ним обжиться.
Я замолчала. Он в этот момент лежал у окна, смотрел на улицу. Не знал, о чём речь. Но, кажется, почувствовал. Повернулся. Смотрел. Прямо в глаза.
И в этом взгляде было что-то… тишайшее, но очень прямое. Как в тот день, когда муж хлопнул дверью.
Словно спрашивал:
— А я тебе всё ещё чужой?
Я сглотнула.
— Насть… — сказала в трубку. — Прости. Но я не смогу его отдать. Он… он мне теперь как воздух. Я правда думала, что это временно. Но он — остался. И внутри меня тоже.
Она долго молчала. Потом только сказала:
— Я знала. Честно? Я знала, что так будет. Просто надеялась, что ошиблась. Но если ты не отпускаешь — значит, ему хорошо.
— Ему — хорошо, — прошептала я.
Мы попрощались. Я выключила свет в комнате. Села рядом с Тимоном.
Он снова посмотрел. Уже без тревоги. Просто с участием. Я коснулась его лба:
— Ты дома.
Он не мурлыкал. Не двигался. Просто был рядом.
С тех пор прошло полгода.
Он по-прежнему спит на краю подушки. Пьёт воду из-под крана, хотя миска полная. Время от времени приносит мне свои игрушки, как будто проверяет — не разлюбила ли.
А я каждый день говорю ему — не словами, но всем, что делаю: ты нужен. Ты принят. Ты — мой.
Потому что я поняла: не смогу. Не после такого взгляда.
Если у вас тоже была похожая история — напишите об этом в комментариях.
А чтобы не пропустить следующие рассказы — подпишитесь, впереди много душевного.