Представьте: тёмный лес, осень 1942 года, холод пробирает до костей, где-то вдалеке раздаются выстрелы, а по грязной тропе, почти не видимой глазу, идут измученные, голодные люди. Среди них — женщины, дети, старики. Впереди идёт человек с твёрдым взглядом, за плечами которого — не только оружие, но и ответственность за десятки жизней. Его зовут Николай Киселёв. О нём почти не писали в газетах, его имя редко звучало с трибун, но он совершил то, что до сих пор сравнивают с подвигом библейского Моисея. Он вывел из немецкого ада 217 человек — и молчал об этом всю свою жизнь.
Долгиново: место, где началась трагедия
Долгиново, деревня в Минской области. До войны здесь жили около 5 000 человек, из них около 3 000 — евреи. Это был небольшой, но живой населённый пункт с магазинами, мастерскими, синагогами, школами. Еврейская община играла важную роль в жизни деревни, а многие жители были торговцами или ремесленниками. С приходом нацистов всё изменилось.
Еврейское население согнали в гетто — тесное, изолированное пространство, где царили нищета, голод и страх. С каждой неделей надежды становилось всё меньше, а страх рос. Люди видели, как исчезают их соседи, как проводятся акции устрашения, как мрак сгущается. 5 июня 1942 года — дата, когда гетто перестало существовать. Массовые казни уничтожили почти всех. Это была настоящая резня, оставившая после себя лишь страх и пустоту. Те, кто спасся, уходили в леса, но это были единицы. Но что делать старикам, женщинам, детям? Они не могли воевать, не могли защитить себя. Они лишь мешали партизанам — суровая реальность войны, где каждый лишний рот был риском и грузом.
Среди них были 278 евреев. За ними охотились с особой жестокостью. Они были мишенью для карателей, для предателей, для всех, кто стремился угодить оккупантам. Что с ними делать? Куда девать? Как дать этим людям шанс на жизнь, когда вокруг только смерть?
Отряд дяди Васи и надежда из Москвы
Партизанская бригада «Народный мститель» под командованием Василия Воронянского — «дяди Васи» — запросила помощь с Большой земли. Ответ пришёл ясный: вывести гражданских через линию фронта. Но как? До Суражских ворот, того самого уникального 40-километрового разрыва в немецком фронте, — сотни километров. Впереди леса, болота, патрули, коллаборационисты. Это была почти самоубийственная миссия.
Командование поручили человеку, известному под именем Федор, а на самом деле — Николаю Киселёву. Кто он?
Кем был Николай Киселёв?
Уроженец Башкирии, выпускник Института внешней торговли. Он не был кадровым военным, но в 1941 году пошёл на фронт добровольцем, выполняя долг перед Родиной. Как политрук 29-й стрелковой дивизии он оказался в страшном «Вяземском котле» — окружении, которое стало одним из самых трагичных эпизодов начала войны.
В плену Киселёв сумел сохранить хладнокровие, скрыть своё звание, и, воспользовавшись случаем, бежал, проявив редкую смелость и находчивость. Он проделал путь по вражескому тылу, чтобы добраться до партизан, а перед этим создал подпольную группу в Илие, где, рискуя жизнью, организовывал помощь и сопротивление. Его авторитет рос — он был не просто бойцом, но и талантливым организатором, умеющим убеждать, вдохновлять, брать на себя ответственность. Именно поэтому, когда встал вопрос о спасении сотен обречённых людей, выбор пал на него. Его знали как человека, который не отступит, не испугается и не бросит своих.
Поход длиной в жизнь
В конце августа небольшая группа из семи партизан и 270 человек, которым нельзя было оставить, отправилась в путь. Они передвигались ночами, прячась днём. Партизаны шли через болота, леса и поля, где царили холод и сырость, пробирающие до костей. Питались грибами, ягодами и пили воду из болот. Иногда им удавалось получить немного припасов от местных жителей, которые рисковали жизнью, помогая беглецам.
Дизентерия свирепствовала, люди умирали от истощения, ноги пухли от ходьбы, на теле появлялись язвы. Но Киселёв не позволял бросить никого. Один из самых ярких эпизодов этого перехода связан с тринадцатилетним Шимоном Хевлиным, который тяжело заболел дизентерией и уже не мог самостоятельно передвигаться. Измождённые люди не имели сил нести его, не верили в возможность выздоровления и потребовали у родителей Шимона оставить подростка в лесу. Киселёв, услышав об этом, возмутился, остановил группу и назначил дежурных, которые по очереди вели больного под руки, часто сменяя друг друга. Он ходил по рядам, подбадривал, вселял веру, успокаивал плачущих, убеждал отчаявшихся идти дальше. Он был для них проводником, защитником, и они цеплялись за его слова, как за спасительную нить.
Но однажды случилось то, что едва не погубило всех.
Девочка Берта: символ надежды
Маленькая Берта Кремер, трёхлетняя девочка, плакала почти постоянно. В лесу, где каждое движение могло быть замечено, это было смертельно опасно. Родители приняли страшное решение: утопить ребёнка, чтобы спасти остальных. Но Киселёв остановил их. Он взял Берту на руки — и девочка замолчала. Он нёс её десятки километров, через засады и болота. Это была не просто девочка. Это была надежда, что даже в аду можно остаться человеком.
Засады, потери, чудо
Дважды группа попадала в засады. После одной стычки недосчитались полусотни человек. Были раненые, которых пришлось оставить, но они выжили. В общей сложности до линии фронта дошли 217 человек. Более 1500 километров пути, больше месяца в дороге, бесконечные страхи и испытания.
В сентябре 1942 года они добрались до Суражских ворот — ровно в тот момент, когда началась немецкая операция по их ликвидации. Киселёв снова проявил командирский талант: вывел всех. Спустя три месяца, 25 ноября 1942 года, группа Киселева попала в зону, контролируемую советскими партизанами.
Испытание на Большой земле
Как ни парадоксально, на Большой земле Киселёва встретили не как героя, а как подозреваемого. Он был арестован по подозрению в дезертирстве. Спасённые евреи подняли шум — и, что удивительно, их услышали. Тот самый выживший подросток Шимон Хевлин вспоминал:
Все люди побежали на станцию, и оказалось, что Киселева арестовали, так как посчитали его дезертиром, который прибыл на станцию с какими-то оборванцами. Тогда мой отец и другие мужчины рассказали, что сделал для нас Киселев, что он спас всех нас
Киселёва оправдали. Он продолжил воевать до 1944 года, а потом работал в Министерстве внешней торговли СССР.
И никогда, никогда не рассказывал о своём подвиге.
Как легенда стала правдой
Долгое время считалось, что история Киселёва — это просто красивая легенда. Но в Национальном архиве Беларуси был найден приказ Белорусского штаба партизанского движения о премии за спасение еврейских семей. Нашли и «список Киселёва» — рапорт с именами спасённых. Историки Израиля признали: даже на фоне других героических спасений во времена Холокоста, случай Киселёва уникален.
28 сентября 2005 года Яд Вашем присвоил ему звание «Праведник народов мира». А потомки тех, кого он спас, ежегодно собираются в Тель-Авиве, чтобы помнить человека, которого они называют своим Моисеем.
Почему эта история важна сегодня?
Потому что она не о войне. Она — о человеке. О том, как в условиях, когда каждый сам за себя, когда вокруг царит страх, голод и смерть, один человек берёт на себя невозможное — и совершает его. История Николая Киселёва важна, потому что она показывает: героизм — это не только оружие и бой, но и забота, сострадание, ответственность за тех, кто слабее.
Сегодня, когда слово «подвиг» часто звучит громко, но быстро забывается, именно такие истории возвращают ему истинное значение. 218 человек — это не цифра. Это судьбы, семьи, поколения, которые могли исчезнуть навсегда. Но не исчезли — благодаря одному человеку, который не боялся быть добрым в жестокое время.
Эта история важна ещё и потому, что напоминает: человечность не имеет срока давности. Сколько бы лет ни прошло, она продолжает вдохновлять, учить, задавать неудобные вопросы: «А я бы...».
Мы должны рассказывать такие истории не только ради памяти. Но и ради будущего.
Открытый финал
Почему Киселёв никогда не рассказывал о своём подвиге? Почему не добился звания Героя Советского Союза? Почему история всплыла только спустя десятилетия? Это вопросы, на которые у нас нет однозначных ответов.
Можно лишь предполагать: возможно, он не хотел возвращаться мыслями в страшные дни войны. Возможно, считал, что просто выполнял свой долг, как и тысячи других. Может быть, система того времени не была готова признать подвиг, который выходил за рамки привычного героизма — ведь он не был о бое, он был о человечности. Или же это была личная скромность: настоящий герой не ищет славы.
Этот открытый финал оставляет место для размышлений. Он заставляет нас задуматься: почему так много подобных историй остаются в тени? Почему о некоторых подвигах мы узнаём лишь спустя десятилетия? Почему одни имена становятся символами, а другие — почти забываются?