Весной всегда как-то неспокойно на душе. То ли от перепадов погоды, то ли оттого, что природа просыпается, а с ней и все затаённые обиды. Наташа стояла у окна, рассматривая мокрую от дождя улицу. Дом родителей Макса всегда казался ей чужим, несмотря на четыре года брака.
Чёрт их дёрнул приехать сюда на эти майские праздники! Хотя какой там «дёрнул» — для Макса эта поездка была святым делом. Не приехать к родителям на праздники? Немыслимо! Да Вера Николаевна ему этого в жизни бы не простила.
— Наташ, ты не поможешь маме с салатами? — голос мужа вывел её из раздумий. — Она там одна на кухне возится.
Наташа едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Вечно одно и то же: свекровь никогда не просила о помощи напрямую, только через сына. Будто языка лишилась, как только невестка переступила порог дома.
— Сейчас иду, — натянуто улыбнулась Наташа.
Кухня пахла специями и ещё чем-то сладковатым — наверное, от компота, который томился на плите. Вера Николаевна колдовала над разделочной доской, нарезая овощи с точностью швейцарских часов — ровно, методично, почти механически.
— А, Наташенька! — повернулась она с улыбкой, которая не касалась глаз. — Решила помочь? Как вовремя! Возьми, пожалуйста, эту миску.
Наташа засучила рукава блузки.
— Давайте я займусь овощами, а вы отдохните, Вера Николаевна.
— Ой, что ты! — свекровь энергично замотала головой. — Максик любит, когда я сама готовлю. У нас с ним, знаешь, свой особый стиль. Лучше займись майонезом — вон, в холодильнике все продукты.
Наташа как-то сразу сникла. Будто ей прямым текстом сказали: «Даже не думай, что знаешь своего мужа лучше, чем я». Четыре года брака, а Макс по-прежнему «Максик», который не может есть салат, если мама нарезала огурцы не так, как он привык с детства.
— Хорошо, — тихо ответила она, доставая яйца.
За окном кухни снова усилился дождь, превращая весёлый майский день в хмурую осеннюю картину. Прямо как настроение Наташи — ни праздника, ни весны на душе.
Вечер тянулся бесконечно. Ужин проходил по накатанному сценарию: свёкор, Аркадий Петрович, поглощал еду, иногда прерываясь на вопросы к сыну о работе и планах. Смотрел он исключительно на Макса, словно невестки за столом и не было. А Вера Николаевна то и дело подкладывала сыну на тарелку что-нибудь «особенное», приговаривая с укоризной: «Совсем исхудал, кто ж за тобой следит-то?» И каждый раз эти слова били Наташу под дых. Она-то знала, что Макс не худеет, а наоборот, набрал пару кило за последние месяцы.
Было время, когда Наташа блистала в компаниях — балагурила, рассказывала истории, была, как говорится, душой вечеринки. А здесь, в этом доме, она почему-то превращалась в серую мышь — невидимую, неслышимую.
— А как поживают твои родители, Наташа? — неожиданно спросил Аркадий Петрович, и она чуть не подавилась от неожиданности.
— Спасибо, хорошо, — ответила она, удивлённая вниманием. — Папа недавно вышел на пенсию, занялся дачей.
— На пенсию? — с плохо скрытым удивлением переспросила свекровь. — В каком же возрасте? Ему ведь и шестидесяти нет, если не ошибаюсь?
Наташа почувствовала, как щёки заливает краска.
— У папы выслуга и проблемы со спиной, — произнесла она, стараясь говорить ровно.
— Вот как... — Вера Николаевна улыбнулась одними губами. — У нас в образовании такого не бывает.
Макс, будто не замечая возникшего напряжения, продолжал увлечённо рассказывать отцу о новых проектах. Неужели он правда не видит этого вечного противостояния, этих шпилек и подколок, или просто научился не обращать внимания?
«Может, я всё преувеличиваю?» — в тысячный раз спросила она себя. Макс всегда говорил, что она слишком остро реагирует на безобидные реплики его родителей. «Мама просто беспокоится о нас», — твердил он каждый раз. И Наташа пыталась верить. Старалась не обращать внимания на мелкие уколы. В конце концов, не из-за родителей же она выходила замуж за Макса.
Наташа никак не могла уснуть, и она решила сходить на кухню - выпить воды или молока. может усну.
В коридоре было темно, только в кухни горел свет. И голоса. Приглушённые, но отчётливые.
Наташа застыла на месте, когда услышала своё имя.
— ...с Наташей всё равно придётся что-то решать, — голос свекрови звучал отчётливо.
— Мам, сейчас два часа ночи, — устало возразил Макс. — Можно мы поговорим об этом завтра?
— Нет сейчас, пока Наташа спит,- настойчиво продолжала свекровь.- Вот, скажи - ты счастлив?
Наташа затихла, сердце билось бешено.
— Мам, я... — Макс запнулся. — У нас всё нормально.
— «Нормально»? — в голосе свекрови звучало неприкрытое пренебрежение. — Максим, ты всегда хотел большего, чем просто «нормально».
Наташа слышала, как свекровь вздохнула.
— Посмотри правде в глаза — она не из нашей среды. Никогда не была и не будет.
У Наташи перехватило дыхание. Вот оно, то самое «не из нашей среды», которое она ощущала все эти годы, но никогда не слышала вслух.
— Разве я не говорила тебе до свадьбы? — продолжала Вера Николаевна. — Её родители — простые люди, без связей, без положения. И она такая же. Что она может дать нашей семье?
— Её отец — заслуженный преподаватель, — голос Макса звучал неуверенно, словно оправдываясь.
— Физрук в провинциальной школе! — с явным презрением отрезала свекровь. — Сравни с твоим отцом — профессор, уважаемый человек. Мы столько вложили в тебя, дали образование, связи... А она кто? Менеджер в захудалом турагентстве? Водит группы по выходным, как студентка!
Каждое слово било Наташу, будто пощёчина. Она зажала рот рукой, чтобы не выдать себя.
— Она старается, мама, — в голосе Макса наконец промелькнуло что-то похожее на защиту, но такое слабое, что Наташе стало только больнее.
— Конечно старается! — с издёвкой подхватила Вера Николаевна. — Ещё бы не стараться, ухватив такого мужа! Но посмотри на факты, Максим. За четыре года — ни детей, ни карьерного роста. Где твои амбиции? Где тот блестящий молодой человек, которого мы воспитали?
— При чём здесь Наташа?
— При том, что рядом должна быть женщина, которая тебя вдохновляет, поднимает выше! А не держит на месте. Ты помнишь Юлию Сергееву? Её отец звонил на днях, спрашивал о тебе. Она, кстати, развелась. И знаешь, что? Она теперь возглавляет московский филиал международной компании.
Повисла тяжёлая пауза. Наташа затаила дыхание.
— И что ты предлагаешь? — наконец спросил Макс, и в его голосе Наташа с ужасом услышала не возмущение, а... заинтересованность.
— Я предлагаю подумать о своём будущем, сынок, — голос Веры Николаевны стал мягче. — Развод — не конец света. Вы молоды, детей нет, делить, по сути, нечего. Зато потом...
— Потом что? — в голосе Макса слышалась усталость.
— Потом ты сможешь построить настоящую семью. С женщиной твоего уровня. Которая родит тебе детей, достойных нашей фамилии.
Наташа почувствовала, как по щекам текут слёзы. Когда одна капля упала на руку, она очнулась от оцепенения. Унижение, обида, ярость — всё смешалось в тугой ком, который застрял где-то в горле.
— Я не знаю, мам, — вздохнул Макс. — Мне нужно подумать.
— О чём тут думать? — в голосе свекрови проскользнуло раздражение. — Мы с отцом всю жизнь положили, чтобы ты стал тем, кто ты есть. А ты хочешь всё перечеркнуть из-за... из-за чего? Жалости? Привычки?
— Я всё-таки женат на ней, мама.
— И что с того? Это просто штамп в паспорте. Если любишь нас с отцом, если ценишь всё, что мы для тебя сделали...
Тяжёлая пауза.
— Хорошо, — так тихо, что Наташа едва расслышала, произнёс Макс. — Я... я подумаю, как это сделать. Ради вашего спокойствия.
Что-то оборвалось внутри Наташи. На негнущихся ногах она вернулась в спальню, тихо закрыла за собой дверь и, схватив телефон, заперлась в ванной. Руки тряслись так, что она дважды не могла попасть по нужной кнопке.
— Лена? — прошептала она, когда на том конце взяли трубку. — Прости за поздний звонок. Я... я больше не могу.
— Наташка? — голос подруги звучал сонно, но обеспокоенно. — Что случилось? Ты где?
— У свекрови, — выдавила Наташа, и слёзы хлынули с новой силой. — Я только что подслушала их разговор с Максом. Они... они хотят, чтобы он со мной развёлся. И знаешь, что самое ужасное?
— Что?
— Он согласился. Сказал, что сделает это «ради их спокойствия», — Наташа закусила губу. — Четыре года, Лен. Четыре года я пыталась быть хорошей, влиться в их семью, стать «своей»...
— Господи, Наташ... Что ты будешь делать?
Этот вопрос заставил Наташу замереть. Что она будет делать? Раньше ответ был бы очевиден: проглотить обиду, сделать вид, что ничего не случилось, и продолжать цепляться за этот брак. Но сейчас...
— Я уеду завтра, — решительно сказала она. — Первым же автобусом. Домой.
— А как же Макс? Ты ему скажешь?
Наташа глубоко вдохнула, успокаивая дрожь.
— Нет. Пусть думает, что инициатива развода исходит от меня. Не дам ему этого удовольствия — быть брошенной, ненужной, «не из их среды».
Звучало горько, но впервые за долгое время Наташа чувствовала внутреннюю силу. Ту самую решительность, которую она растеряла за годы унижений и бесконечных попыток заслужить любовь людей, которые не собирались её принимать.
— Ты уверена? — осторожно спросила Лена. — Может, стоит поговорить с ним напрямую?
Наташа горько усмехнулась.
— И что он скажет? «Прости, дорогая, я просто маму успокаивал»? Или начнёт всё отрицать? Нет, Лен. Я точно знаю, что услышала. И его «ради вашего спокойствия» поставило точку.
Утром Наташа встала с опухшими глазами от слёз. Она решила твердо уйти. Макс проснулся, когда она уже была полностью одета и собирала вещи.
— Доброе утро, — сонно пробормотал он, потягиваясь. — Ты чего так рано?
— Мне нужно уехать, — ровным голосом ответила Наташа, застёгивая сумку.
Макс приподнялся на локте, недоумённо глядя на жену.
— В смысле? Мы же приехали на все праздники.
— Звонили с работы. Нужно срочно вернуться, — солгала она, не глядя на него.
— В праздники? — он нахмурился. — Что за срочность такая?
— Проблемы с группой туристов. Документы какие-то, — кратко ответила Наташа. — Только меня могут отправить.
— Хочешь, я тебя отвезу? — предложил Макс, но как-то неуверенно.
Наташа наконец повернулась к нему, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно:
— Не надо, я на автобусе доеду. Ты же так редко видишься с родителями. Оставайся.
В его глазах промелькнуло что-то похожее на облегчение. Заметила это только она — женщина, которая четыре года изучала каждую морщинку его лица, каждый жест, каждую интонацию.
— Ты уверена? — спросил он с той особой ноткой в голосе, которая ясно говорила: «Пожалуйста, скажи да».
— Абсолютно, — Наташа даже нашла в себе силы улыбнуться. — Передай родителям мои извинения.
Выйдя из комнаты с сумкой в руке, она столкнулась со свекровью.
Вера Николаевна, уже одетая и накрашенная, несмотря на ранний час, окинула невестку удивлённым взглядом.
— Куда это ты собралась в такую рань? — в её голосе смешались удивление и плохо скрытое удовлетворение.
— Срочный вызов на работе, — ровно ответила Наташа. — Простите, что не смогу остаться до конца праздников.
Они смотрели друг на друга — две женщины, связанные семейными узами, одна пыталась всеми силами укрепить, а другая — разорвать. Наташа вдруг поняла, что не чувствует больше страха перед этой женщиной. Ни страха, ни желания понравиться, ни нужды в одобрении.
— Как жаль, — протянула свекровь с деланной печалью. — А мы столько всего запланировали...
— В следующий раз, — Наташа улыбнулась своей лучшей профессиональной улыбкой — той, что обычно приберегала для недовольных туристов.
Только они обе знали, что этого «следующего раза» никогда не будет.
Автобусная станция встретила Наташу утренней прохладой и ароматом весенних цветов. Сидя на скамейки остановки, впервые почувствовала свободу. В небе кружили птицы, наполняя воздух звонкими голосами, а на душе становилось легче с каждым вздохом.
Телефон завибрировал в кармане. Сообщение от Макса: «Напиши, когда доберёшься. Люблю».
Это привычное «люблю», такое пустое теперь, отозвалось тупой болью в груди. Наташа не ответила. Впервые за четыре года она позволила себе не ответить.
Автобус показался вдалеке, медленно приближаясь по почти пустой дороге. Наташа поднялась, крепче сжав ручку сумки. Впереди был долгий путь домой и ещё более долгий путь к самой себе — настоящей, которую она где-то потеряла, пытаясь стать «своей» среди чужих.
Она вошла в квартиру, и тишина навалилась на неё тяжёлым грузом. Оставив сумку в прихожей прошла в гостиную. На полке стояла фотография с их свадьбы, такие счастливые. Кто знал, что через четыре года всё рухнет?
Она взяла рамку, вглядываясь в лицо мужа. Любила ли она его до сих пор? Вероятно. Но любовь — это не только чувства. Это ещё и уважение, и доверие, и готовность встать на защиту друг друга перед всем миром. А Макс... он выбрал свою сторону. И это была не её сторона.
Наташа аккуратно положила фотографию в ящик стола. Первый шаг к новой жизни был сделан. Тяжёлый, болезненный, но необходимый. И где-то глубоко внутри, сквозь боль и обиду, пробивалось непривычное чувство свободы.
Если вам понравился рассказ, можно поблагодарить автора 👇🏻👇🏻👇🏻👇🏻👇🏻