Их квартира встретила Анну тишиной и запахом нетопленого дома. Три недели она прожила у Лидии, пока Михаил проходил первую серию обследований у профессора Левина. Три недели размышлений, слез, разговоров с Лидкой до рассвета. И вот теперь она вернулась — с двумя чемоданами и решением, которое далось ей непросто.
Она медленно прошлась по комнатам, касаясь знакомых предметов кончиками пальцев: рамка с фотографией их свадьбы, керамическая ваза, которую они купили в Греции, плед, связанный еще ее матерью. Тридцать лет их жизни были вплетены в каждую вещь, в каждый уголок дома.
— Я приготовил твой любимый чай, — Михаил стоял в дверях гостиной, неуверенный, можно ли подойти ближе.
Он похудел еще сильнее, но в глазах появилась какая-то новая решимость. Профессор Левин дал надежду — не гарантию, но шанс. И этот шанс, каким бы хрупким он ни был, наполнил Михаила жизнью.
— Спасибо, — Анна улыбнулась и села в кресло. — Как ты себя чувствуешь?
— Сегодня хорошо, — он присел напротив, на самый край дивана, словно боялся занять слишком много места в их общем пространстве. — Левин говорит, что предварительные анализы обнадеживают. Я начну терапию на следующей неделе.
Анна кивнула. Она уже знала это — они говорили по телефону каждый день. Но эти разговоры были преимущественно о болезни, о лечении, о прогнозах. О том, что происходило между ними, о разрушенном доверии, о том, как они будут жить дальше — об этом они не говорили. До сегодняшнего дня.
— Я записала нас к психологу, — сказала Анна, делая глоток чая. — На вторник, в шесть вечера.
Михаил удивленно поднял брови:
— К психологу?
— Да, — она поставила чашку на столик. — Мы должны научиться разговаривать друг с другом, Миш. По-настоящему разговаривать. Не прятаться за бытом, за привычками, за страхами.
— Ты думаешь, посторонний человек сможет нам помочь? — в его голосе звучало сомнение.
— Не посторонний, а специалист, — мягко поправила Анна. — И да, я думаю, что нам нужна помощь. Мы слишком долго варились в собственном соку. Слишком многое недоговаривали, слишком многое держали в себе.
Она помолчала, подбирая слова.
— Я больше не могу жить так, как мы жили раньше. Не могу быть просто... приложением к тебе. Человеком, который всегда соглашается, всегда уступает, всегда подстраивается.
— Я никогда не считал тебя приложением, — нахмурился Михаил.
— Может быть, — кивнула она. — Но ты привык решать за двоих, а я привыкла позволять тебе это делать.
— Аня...
— Нет, дай мне закончить, — она подняла руку. — Я слишком долго была удобной. Не хотела ссор, не хотела разногласий. Проглатывала обиды и делала хорошую мину при плохой игре. Мне казалось, что так я сохраняю наш брак. А на самом деле я разрушала его — день за днем, год за годом. Потому что настоящие отношения — это не только гармония и согласие. Это еще и конфликты, и споры, и умение отстаивать себя.
— Я не знал, — произнес он.
— Конечно, не знал, — Анна грустно улыбнулась. — Я и сама не знала до недавнего времени. Психолог — это мой выбор, Миш. И я хочу, чтобы ты пошел со мной. Не ради меня, а ради нас обоих.
Он медленно кивнул:
— Хорошо. Если ты думаешь, что это нам поможет — я согласен.
— И еще кое-что, — добавила Анна. — Я хочу познакомиться с Алей. По-настоящему познакомиться, не как дочь бывшей жены, а как с человеком, который важен для тебя.
— Правда? — в его взгляде мелькнула надежда.
— Она часть твоей жизни, а значит, и моей тоже.
Михаил опустился на колени рядом с креслом и взял ее руки в свои:
— Ты удивительная женщина, Анечка. Я не знаю, чем заслужил тебя.
— А я не удивительная, — она покачала головой. — Я обычная.
* * *
Катя приехала вечером с огромным букетом гладиолусов —любимых цветов матери.
— Решила проведать свою героическую мать, — заявила она с порога, целуя Анну в щеку. — Папа на процедурах?
— Да, он сегодня допоздна, — кивнула Анна, принимая цветы. — А Ярослав и дети?
— Мои мужчины отправились на футбол, — Катя с деланной серьезностью закатила глаза. — Решили дать маме возможность спокойно поговорить со своей мамой.
— Как вы? — спросила она.. — Как психолог?
— Уже были на трех сеансах, — Анна улыбнулась. — Знаешь, странно это все — сидеть перед незнакомым человеком и выворачивать душу наизнанку. Но помогает. Правда помогает.
— А папа как реагирует? — Катя с сомнением покачала головой. — Он же всегда был против всех этих... как он называл? "Психологических штучек".
— Удивительно, но он... включился, — Анна задумчиво покрутила бокал в руках. — Думаю, болезнь изменила его. Заставила понять, что не все в жизни можно контролировать. Не все можно решить самому.
Катя внимательно посмотрела на Анну:
— А ты? Ты изменилась?
Анна задумалась. Изменилась ли она за эти недели? Внешне — едва ли. Те же морщинки вокруг глаз, те же седые пряди в темных волосах, та же привычка покусывать нижнюю губу, когда волнуется. Но внутри...
—Изменилась. Сейчас я словно наконец-то встретилась с собой. С женщиной, которая имеет право на собственные желания, на выбор, на ошибки.
— Ты всегда была сильной, мам, — Катя улыбнулась, и Анна вдруг увидела в этой улыбке отражение своей собственной — то же легкое приподнятие уголка губ, тот же прищур глаз.
— Сильной? — Анна покачала головой. — Нет, милая. Я была... удобной. Гибкой. Понимающей. Но это не сила — это способность адаптироваться. Настоящая сила — в том, чтобы уметь сказать "нет". Уметь обозначить свои границы.
— И теперь ты научилась? — с легкой иронией спросила Катя.
— Учусь, — честно призналась Анна. — Каждый день учусь. И знаешь что? Это удивительное чувство — обнаружить в себе столько... себя.
— А что с этой... Алей? — Катя сделала еще глоток.
— Да, на прошлой неделе, — кивнула Анна. — Знаешь, она... милая девочка. Немного потерянная, но искренняя. И действительно очень похожа на Мишу — те же глаза, тот же разворот плеч.
— И как тебе было? — в голосе Кати звучало беспокойство.
— Странно, — призналась Анна. — Сначала я искала в ней соперницу. Потом — угрозу. А потом вдруг поняла, что передо мной просто молодая женщина, которая потеряла мать и ищет свое место в мире. И знаешь, что самое удивительное? Я увидела в ней... себя. Себя в её возрасте — неуверенную, ищущую опоры, стремящуюся понравиться.
Катя внимательно слушала, подперев подбородок рукой.
— Вы подружились?
— Не думаю, что мы станем подругами, — Анна покачала головой. — Но мы можем быть... союзниками. Особенно сейчас, когда нашему папе нужна поддержка.
— А что будет потом? — тихо спросила Катя. — Когда папа выздоровеет? Вы сможете вернуться к прежней жизни?
Анна посмотрела на дочь:
— Знаешь, Катюш, я всю жизнь боялась перемен. А теперь… теперь я знаю, что иногда нужно разрушить старое, чтобы построить новое. И это не страшно. Это... освобождение.
Катя подняла чашку с чаем:
— За новую тебя, мам. За женщину, которая не боится выбирать. И за папино выздоровление.
Они чокнулись чашками и звон фарфоровых чашек прозвучал как обещание — обещание новой жизни, в которой не будет места ни прошлым обидам, ни страху перед будущим.
Михаил пришел поздно вечером уставший. Анна подошла к нему с чашкой куриного бульона – ему прописали строгую диету.
— Как ты, Миша?
— Устал, — признался он. — Но доктор говорит, что все идет по плану.
Они прошли в гостиную, и Миша осторожно опустился в кресло.
— Катя приезжала, — сказала Анна, присаживаясь рядом. — Привезла гладиолусы. Спрашивала о тебе.
— Наша Катюша, — с нежностью произнёс Михаил. — Всегда заботится о родителях. Она говорила с тобой... о нас?
Анна протянула ему чашку бульона:
— Выпей. Тебе нужны силы.
Он послушно сделал глоток, не сводя с неё глаз. В эти недели их отношения стали другими — более бережными, более осознанными.
— Как-то еще до встречи с тобой моя мама сказала мне одну вещь: "Любовь, Анечка, — это не когда всё хорошо, а когда ты выбираешь человека каждый день, несмотря ни на что". Тогда я не поняла её. Мне казалось, что настоящая любовь — это когда всё легко и просто.
Михаил отставил недопитый бульон и взял её руку:
— А теперь ты понимаешь?
— Да, — она кивнула. — Теперь понимаю. Я выбираю тебя, Миша. Выбираю снова. Но уже не от слабости, не от страха одиночества, не от привычки. А потому что хочу быть с тобой — настоящим тобой. С твоими страхами, с твоими ошибками, с твоими тайнами. И хочу, чтобы ты выбрал меня — настоящую меня. Не удобную, не всегда соглашающуюся, не растворяющуюся в тебе, а самостоятельную, со своими мыслями и желаниями.
Его глаза подозрительно заблестели:
— Все будет хорошо, — сказала она. — Я в это верю. И ты верь.
— Я всегда любил тебя именно такую, Анечка. Просто... мне было удобно думать, что я знаю, как лучше для всех.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Я в это верю. И ты верь.
— Я верю, — Михаил выпрямился в кресле. — Даже сейчас, когда всё так... зыбко, я почему-то чувствую надежду. Может быть, потому что мы наконец-то по-настоящему вместе? Не рядом, а вместе.
Немного помолчав, он посмотрел на Анну:
— Аля звонила сегодня. Спрашивала, можно ли зайти в субботу. Я сказал, что нужно согласовать с тобой.
— Пусть приходит, — кивнула Анна. — Приготовлю что-нибудь вкусное.
Он посмотрел на неё с благодарностью:
— Спасибо тебе. За всё.
Она крепче сжала его руку. И в этом жесте было столько понимания и тепла, что Миша почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он не стеснялся их, не боялся показаться слабым. Ведь перед ним стояла его любимая жена, которая теперь понимала его без слов. Потому что любовь — это выбор. И они выбирали друг друга сегодня, завтра и послезавтра. Снова и снова.
Часть 1:
Часть 2:
Поделитесь своими историями. О чем бы вы хотели еще прочитать?
Спасибо, дорогие читатели, за Ваши комментарии и лайки!🙏💖 Не забывайте подписываться на канал!✍