Ольга не любила смотреть на себя в зеркало утром. Не потому что не нравилось отражение, а потому что утром всегда было слишком честно. В складке у губ пряталась усталость, в чуть затуманенном взгляде — бесконечные школьные тетради, тревоги за сына и тихое равнодушие мужа.
Она привыкла к рутине: чашка кофе, влажное полотенце на лицо, быстрая укладка, скромный макияж. Всё как всегда. Только Юрий в последнее время стал задерживаться в ванной дольше, чем она. Он даже купил себе новую щетку для лица и ночной крем, «какой-то там антивозрастной». Раньше над этим смеялся.
В один из таких обычных вечеров, когда они ужинали в молчании, Юрий вдруг посмотрел на жену долгим, изучающим взглядом. Ольга не успела проглотить последний кусок, как он произнёс:
— Ты знаешь, мне кажется, ты стала похожа на мою мать...
Ольга отложила вилку. В комнате будто выключили свет.
— Это комплимент или сигнал SOS?
— Просто наблюдение. Я смотрю на тебя, и прям флешбэк в детство — мама, халат, пучок, тапки.
— Ага. А ты, выходит, мой сын?
Юрий усмехнулся, откинулся на спинку стула, демонстрируя «великолепную» форму, которую он последнее время так старательно поддерживал.
— Слушай, не обижайся. Просто с возрастом люди меняются. Я вот, например, чувствую себя моложе, чем когда мне было двадцать пять. А ты... Ты как будто погружаешься в какую-то... учительскую тоску.
— Я и есть учительница, если ты забыл.
— Да не в этом дело. Просто, ну... облик. Внешне. Хочется рядом видеть не только партнёра, но и женщину.
Эти слова ударили под дых. Не с той стороны, где сердце — оттуда уже всё давно было подготовлено к эмоциональному холоду — а с той, где живёт гордость. Та самая, на которой держалась вся Ольгина жизнь.
— А ты хочешь рядом с собой кого? Ученицу, которую можно «вдохновлять» на каждый ужин и фото в Инстаграм?
Юрий не ответил. Он был занят телефоном. В который раз за вечер.
После ужина Ольга пошла в спальню одна. Юрий задержался на кухне, потом в зале, потом в ванной. Они не разговаривали. Он не поцеловал её на ночь, не обнял. Ольга лежала, уткнувшись в подушку, чувствуя, как внутри медленно поднимается солёное, горькое, от которого хочется не плакать, а выть.
На следующий день она заметила, что Юрий надел новую рубашку. Он сам гладил её, пока Ольга собиралась на работу. Он никогда не гладил рубашки сам. Никогда.
— Кто-то должен заметить, как ты постройнел? — с усмешкой сказала она, завязывая шарф.
Юрий ухмыльнулся, но не ответил.
Через пару дней она услышала его телефонный разговор. Он вышел на балкон, но дверь не закрыл плотно. Его голос был другим — мягким, маслянистым, с интонацией, которую он давно не использовал рядом с ней.
— Завтра не получится. Жена дома. Да, да, конечно, я напишу. Ты лучше всех. Обожаю твою улыбку.
Ольга села на диван, как будто ноги стали ватными. Нет, она не делала поспешных выводов. Может, это просто игра. Флирт, ничего серьёзного.
Но в тот вечер он посмотрел на неё снова, с тем же странным выражением.
— Ты не думала освежить гардероб? У тебя всё такое... неброское. Словно ты пытаешься исчезнуть.
Ольга не стала спорить. Она просто встала и ушла в ванную. И долго смотрела на себя в зеркало. В первый раз за много месяцев — по-настоящему смотрела.
***
Ольга обновила гардероб. Купила ярко-синее пальто, блузку с цветочным принтом, даже решилась на новую стрижку — немного короче, моложе. Её ученицы похвалили: — Вы как будто отдохнули, Ольга Михайловна! А завуч, женщина сухая и строгая, промолвила: — У нас, оказывается, самая стильная учительница литературы.
Но дома никто не заметил.
Юрий продолжал жить в своем ритме. Он подолгу задерживался на работе, а возвращаясь, то сразу уходил в душ, то молча включал телевизор, избегая встречи глазами. По выходным он якобы ездил на встречи с клиентами, а однажды прямо сказал:
— У тебя выходной, ты и занимайся хозяйством. Мне надо перезагрузиться. Слишком много дел.
Вечером того же дня она снова услышала его на балконе:
— Обожаешь мои руки? Ну, я ещё покажу тебе, на что они способны…
Она не стала подслушивать дальше. Просто включила воду в ванной, чтобы не слышать. Чтобы хоть что-то заглушить.
Через неделю случилось то, чего она никак не ожидала.
— Мы сегодня идём в гости к моему коллеге. Его зовут Виталий. Отличный мужик, разведён, кстати. — Юрий говорил буднично, будто звал на обычную встречу выпускников. — У него будет подруга. Лина. Мы с ней раньше общались, она — стилист, тебе может быть полезно пообщаться. Ну, ты же хотела что-то изменить?
— Ты хочешь познакомить меня со своей любовницей? — голос Ольги прозвучал хрипло, иронично, но внутри всё сжалось.
— Не преувеличивай, — отмахнулся он. — Просто люди, просто общение. Ты же всегда говоришь, что нужно быть открытой миру.
В тот вечер Ольга всё-таки пошла. Не потому что хотела. А потому что решила — пусть всё станет ясно. Лучше один раз пережить позор, чем годами гнить в подозрениях.
Лина оказалась яркой. Чересчур. Короткое платье, красные губы, звонкий смех, слишком громкий и слишком частый. И взгляды. Эти взгляды на Юрия, слишком прямые, слишком собственнические. А Юрий таял — буквально стекал с кресла.
— Ольга, у вас такая аристократичная внешность. Сразу видно — интеллигентная женщина. Вы, наверное, раньше были очень красивой?
Ольга взяла паузу.
— Я и сейчас красивая. Просто для тех, кто умеет видеть, а не только пялиться.
Салат застрял в горле Лины, Юрий закашлялся, а Виталий расхохотался:
— Вот это да! Ольга, у вас язык — как лезвие. Браво.
Она ушла из квартиры Виталия раньше всех. На улице было сыро, но в груди горело — от унижения, от обиды, от осознания, что её разменяли, как старую вещь: аккуратно, с вежливой улыбкой, без особых сожалений.
В ту же ночь она получила сообщение от сына:
«Мам, у нас скоро сессия. Ты не приедешь?»
— Обязательно, — прошептала она, не глядя в экран.
***
На следующий день она всё-таки спросила прямо:
— У тебя с этой Линой что-то есть?
Юрий оторвался от ноутбука, взглянул на неё, будто оценивая новую мебель.
— Мы... общаемся. Ей двадцать восемь. Она вдохновляет. С ней я снова чувствую себя мужчиной. Не рутиной, не бытом, не «вынеси мусор». Настоящим.
Ольга села напротив.
— А я тебя не вдохновляю?
— Ты... просто часть моей жизни. Как утюг, как завтрак, как зарплата.
Он произнёс это буднично. Как будто даже не понял, что только что сжёг между ними всё.
Ольга кивнула и встала. Без слёз. Без истерик.
Она больше не будет утюгом в чьей-то жизни.
***
Ольга уехала к Артему на неделю. Он сам встретил её у вокзала, забрал чемодан, поцеловал в щёку и произнёс:
— Мама, ты как будто стала легче. В хорошем смысле. Словно скинула с плеч что-то тяжёлое.
— Папу, — ответила она и усмехнулась.
Сын сначала растерялся, но потом просто обнял. Без слов. Он всегда был ближе к матери. С отцом их связывала формальная вежливость, не более.
Ольга старалась не думать о Юрии. Но он писал. Сначала — «Ты где?», потом — «Надо поговорить», затем — «Ты ведёшь себя как подросток». Она не отвечала. Это было её личное молчание. Не отчаяние, а выбор.
Когда она вернулась, в квартире было пусто. Юрий не появлялся уже двое суток. Зато на её почту упал чек из ювелирного бутика — снятие 30 тысяч.
Она усмехнулась: «Наверное, серьги — как у "настоящих женщин".»
Через пару дней, около восьми вечера, подъехала машина. Ольга наблюдала с балкона. Юрий вышел с букетом. Из машины — Лина. Тонкая, нарядная, с вызывающим платьем, как будто шла на светский раут.
«Привёл домой. С маниакальной наглостью. Или с глупостью.»
Они вошли. Юрий весело комментировал:
— Тут пока всё по-старому, но уже скоро — начнём новую жизнь.
— И она всё ещё здесь живёт? — скривилась Лина, заметив женские тапки у двери.
— Это временно. Я уже подал документы. Всё формальность.
В этот момент в прихожей появилась Ольга. В повседневной одежде, без макияжа. Но с таким выражением лица, что Лина сразу замолчала.
— Добрый вечер, Лина. Приятно снова видеть. Только в прошлый раз ты думала, что я "бывшая". Разочарую — я всё ещё жена.
Лина опешила:
— Но… Юра говорил, что вы просто живёте вместе. Брак — фикция.
— Фикция? — Ольга повернулась к мужу. — Ты обмениваешь двадцать пять лет на "фикцию"?
Юрий кашлянул:
— Ну… в жизни бывает. Мы ведь с тобой давно не…
— Не "что"? Не ругались? Не спали? Не носили тебя на руках?
Ольга повернулась к Лине:
— Он не соврал тебе. Просто... умолчал. Я была достаточно благородна, чтобы не устраивать сцен. Но раз он решил привести тебя сюда, то, видимо, пора честно поговорить.
Лина уже начинала вскипать:
— Ты меня выставлял дурой? — повернулась она к Юрию. — Говорил, что купил мне кольцо как символ будущего. А у тебя дома — жена? ЖЕНА?!
Юрий заюлил:
— Я хотел сказать... Просто не успел…
— Ты жалкий лжец, Юра. — Лина вскинула руку и с размаху влепила ему пощёчину. — Хочешь жить как мачо — будь готов к тому, что тебя выставят как клоуна.
Ольга не вмешивалась. Смотрела. Спокойно. Почти с интересом.
— Ты знала, что я его жена, но всё равно спала с ним. — тихо сказала она. — А теперь обижаешься, что он врал тебе? Забавно. Удивительно, что ты вообще ожидала от него честности.
Лина молча схватила сумку:
— Я не собираюсь разбираться в вашей семейной помойке. Он тебе нужен — забирай. Я его в салон красоты не записывала.
Через минуту хлопнула дверь.
Юрий остался стоять, ошеломлённый. Щека горела. В глазах — растерянность, злость, растоптанное достоинство.
— Ты добилась своего? — спросил он.
— Да. Наконец-то. Теперь у нас обоих — чистый лист.
— Я не уйду. Это и мой дом!
— Уйдёшь. Сам. Или с адвокатом. Я выберу. И, знаешь, теперь я даже благодарна тебе. Ты избавил меня от иллюзий.
Ольга отвернулась. И пошла в спальню. Закрыла дверь. А потом — снова открыла. Сняла обручальное кольцо и положила его на тумбочку у входа.
— Возьми. Мне оно больше не нужно.
***
Ольга подала на развод через неделю. Без скандалов, истерик, громких заявлений. Просто пошла в МФЦ, подала заявление и уведомила Юрия по СМС: «Дата суда — такого-то числа. Прошу не опаздывать.»
Юрий попытался вернуться в привычную роль. Приходил, начинал фразы вроде:
— Мы столько всего пережили… Давай поговорим, как взрослые люди.
Ольга слушала молча. Не перебивала. Но и не отвечала. Потом кивала — механически — и уходила в другую комнату. Он злился:
— Тебе что, совсем плевать?! Я хотя бы извинился! Я понял, что был неправ!
Она посмотрела на него впервые за все дни по-настоящему. Спокойно. Твердо.
— Ты хочешь прощения не потому, что понял. А потому что остался ни с чем.
Юрий открыл рот, но Ольга не дала вставить ни слова.
— Ты мечтал о молодости. Хотел вдохновения, восторгов, чтобы на тебя смотрели снизу вверх и говорили, какой ты особенный. А я не девчонка двадцати лет. Я не восторг. Я женщина. С морщинкой в уголке глаза, с усталостью в позвоночнике, с багажом жизни. Я не ради тебя живу — я живу рядом. Понимаешь разницу?
Юрий опустил глаза. Пытался ещё что-то выдавить, но Ольга остановила:
— Ты сам сказал: вдохновение тебе важно. А я теперь — не муза. Я огонь. Если не умеешь греться — не подходи близко.
Она отвернулась, и голос её снова стал ровным:
— Твоя молодость — в прошлом. А моя жизнь — впереди.
***
Самое трудное было с Артёмом. Он приехал на выходные, когда узнал от отца, что мама «сходит с ума и рушит семью».
Они сидели на кухне, пили чай, как раньше, когда он был школьником. Только теперь Ольга была другой — с прямой спиной, ясным взглядом, и словно внутри неё больше не было ни осадка, ни боли.
— Мам… ты уверена?
— Да. Мы больше не семья. Он перешёл черту, втащив в своё безумие другую женщину. Привёл её в наш дом. И лгал нам обоим.
Артём помолчал.
— Я с тобой.
Больше к этому разговору они не возвращались.
***
Развод прошёл быстро. Юрий, в конце концов, сам согласился оставить квартиру Ольге, оставив за собой только машину. У него уже были планы — то ли купить жильё с Линой, то ли начать всё заново. Правда, Лина исчезла вскоре после инцидента. Его попытки найти новую «девушку» заканчивались тем, что он всё чаще проводил вечера в одиночестве, листая соцсети, где бывшая жена вдруг расцвела.
Ольга не сидела дома. Она записалась на курсы арт-терапии, сходила на концерт, купила себе дорогие духи «просто так», без повода. Один раз поехала в другой город просто потому, что захотелось.
Когда коллеги спрашивали, как у неё дела, она отвечала:
— Учусь жить заново. Без балласта.
***
Вечером, когда шла домой после лекции, Ольга заметила, что у входа в подъезд стоит Юрий. Он держал в руках старую папку — какие-то бумаги и фото.
— Я разобрал ящик в гараже. Нашёл вот это. Хотел вернуть.
Она взяла. Молча. Без желания благодарить.
Юрий смотрел на неё долго, изучающе.
— Ты… изменилась. Стала другой.
— Я просто вернулась к себе настоящей. Той, которой была до тебя. А может, даже стала лучше.
— Знаешь… мне жаль.
— А мне нет.
Ольга повернулась и пошла к подъезду. Спокойно, уверенно.
И вдруг почувствовала, что на душе — легко. Не потому, что мстила. А потому, что наконец-то жила по своим правилам.
И в этом была настоящая победа.