Муж уехал на две недели — то ли в Питер, то ли в Тверь, я и не уточняла. Эти его командировки стали уже привычным делом: чемодан, короткий поцелуй на прощание и «не забудь поливать огурцы на даче».
Я действительно поехала туда — на нашу дачу в СНТ. Лето в этом году стояло раннее, но теплое, и среди свежей травы и запаха прогретой земли было почти уютно. Только вот тишина вокруг казалась слишком густой. Без мужа дача — как будто и не дом, а просто времянка с забором.
На второй день я услышала, как за забором кто-то матерится, роняя лопату. Выглянула через щель — мужчина лет сорока пяти, загорелый, с короткой стрижкой и руками, которыми видно, что он не только ноутбук держит. Новый сосед.
Пару часов спустя он сам зашел через калитку — с банкой варенья.
— Привет, я Костя. Только переехал, тут, напротив. Если чего — зови, помогу с огородом, — сказал он, кивая в сторону моего недоумения.
Я удивилась — обычно соседи годами делают вид, что не замечают друг друга. А тут — вдруг такой заход. И не сказать, что неприятный.
Чай, клубника и случайный вечер
На следующий день я действительно его позвала. Не специально — просто сарай захлопнулся, а муж так и не сделал ручку снаружи. Костя пришёл через пять минут с каким-то хитрым ключом, открыл, будто так и надо, и, уходя, спросил:
— Чай будешь?
Мы сидели у него на террасе, пили из больших глиняных кружек. Он оказался разговорчивым: бывший военный, недавно развёлся, переехал ближе к родителям. Говорил не торопясь, без хвастовства, но с тем вниманием, которого мне давно не хватало.
— У тебя глаза умные, — вдруг сказал он. — С такими не соскучишься.
Я улыбнулась. Комплименты — это приятно. Даже если ты давно замужем.
Вечер затянулся. Он вынес клубнику, срезанную прямо с грядки. Потом предложил показать, как обрезать старую сливу — «а то развалится». Мы долго возились с пилой, смеялись, когда я испугалась паука. Было легко. Слишком легко.
Когда стемнело, он проводил меня до калитки. Улыбнулся:
— Если опять сарай захлопнется — ты знаешь, где меня искать.
Я кивнула. Но уже тогда понимала: всё это не просто «чай и клубника».
Сообщение, которое не туда ушло
На следующий день я проснулась в хорошем настроении. Целое утро возилась в саду, пересаживала помидоры, гладила бельё, даже успела сварить варенье. Но в голове всё время вертелся его голос: спокойный, уверенный, немного хриплый.
К обеду он сам написал.
«Спасибо за вчера. Надеюсь, не переборщил с клубникой 🙂»
Я улыбнулась, но не ответила. Мало ли кто увидит. Телефон лежал на подоконнике, пока я возилась с перчатками и лейкой. А когда вернулась — поняла, что сделала ошибку.
На экране — сообщение мужу. Моё сообщение.
И текст был простой, будничный:
«Костя снова приходил, помог со сливой. Хороший сосед, кстати.»
Но муж ответил молниеносно:
«Какой Костя?»
Я вздрогнула. Словно он ждал. Словно следил. А потом вспомнила, что на участке есть камера, та которую он когда-то сам и установил над верандой.
Но ведь... у него нет доступа к камерам. Или есть?
А может, просто насторожился. Или почувствовал что-то.
Мужчины бывают странно чуткими, когда чувствуют конкуренцию.
Пальцы задрожали. Ответить? Позвонить? Стереть?
И в этот момент раздался стук в калитку.
Костя стоял там с банкой мёда. Улыбался.
Мёд с привкусом тревоги
— Только не говори, что испугалась, — Костя весело посмотрел на меня, протягивая банку. — Мёд натуральный, с пасеки брата. Хотел поблагодарить за компанию.
Я машинально взяла банку, но всё внутри сжалось. За его спиной, на доме — камера. В голове звенит фраза мужа: «Какой Костя?» Будто кто-то держит палец над кнопкой «Стереть всё», но тянет время.
— Спасибо… очень кстати, — выдавила я. — Только, Костя, я сегодня не одна. Муж следит. Через камеру. Понимаешь?
Он среагировал мгновенно — взгляд стал строже, голос ниже:
— Тогда сделаем вид, что я просто добрый сосед. Ясно. Но, — он шагнул ближе, — если что, ты знаешь, где меня искать.
Он развернулся и ушёл. Медленно, будто специально не спеша. А я осталась стоять на пороге, чувствуя, как жар от лица переходит в плечи.
На телефон пришло новое сообщение от мужа:
«Ты что-то не договариваешь. Вечером буду — поговорим».
Я села на ступеньки. В голове — пустота. Сердце било тревогу.
Разговор по душам
Муж приехал вечером. Свет на даче, как назло, мигал — перед самой грозой. Но этот полумрак не мешал видеть главное: как он стоит на пороге, держит телефон в руке и молчит. В его взгляде не было истерики. Только усталость и что-то почти невыносимо спокойное.
— Ну? — наконец сказал он. — Я посмотрел записи. Видел, как ты улыбаешься, как он тебе мёд дарит. Видел, как ты к нему ближе подходишь, чем ко мне за последние полгода.
Я сглотнула.
— Мы только разговаривали. Я сама не знаю… я почувствовала, что ты далеко. А он — рядом. Он просто был рядом, понимаешь?
Он сел на лавку, напротив. Долго молчал. Потом протянул мне банку мёда, ту самую, что я поставила в прихожей.
— Это, значит, теперь твоя правда? — спросил он. — Мёд с привкусом чужого интереса?
— Нет! — Я резко подошла ближе. — Я не собиралась ничего разрушать. Это… это как будильник был. Я поняла, как много я теряю, когда ты не рядом.
Он посмотрел сквозь меня. Не обнял. Не упрекнул. Просто встал и прошёл мимо в дом.
— Завтра решим, кто на чём домой поедет, — бросил через плечо. — На одной машине — не вариант.
Свет погас совсем. Наступила тишина, в которой звенела не молния — звенела трещина.
Утро без кофе
Я проснулась на диване, закутавшись в плед, как в броню. Кофе не варился. Шумов из кухни не было. Ни привычного грохота кружек, ни его приглушённого "доброе", которое всегда звучало внятно, даже если между нами была ссора.
На столе лежала записка.
"Уехал рано. Надо подумать. О нас, о себе. Не звони. Если всё пойму — сам наберу."
Я села, сжала листок в кулаке, но не разорвала. Как будто от этого зависело: вернётся он или нет.
На дачном участке уже гуляли солнце и ветер, чужие, как будто и не было нас с ним. Тень от забора легла на ту самую лавку, где мы когда-то ели мороженое и смеялись над соседями.
А я сидела в доме. Без кофе. Без слов. Без мужа.
Но с открытыми глазами.
Сезон закрыт
Дачный сезон завершился неожиданно рано. Муж так и не позвонил. Ни через день, ни через неделю. Я не писала. Решила держать обещание: «если всё поймёт — сам наберёт».
Он не понял. Или понял и решил, что так лучше.
Дом я закрывала в одиночестве. Складывала посуду в коробки, сливала воду из бака, снимала постельное бельё. Каждое движение — как точка. Точка в нашей общей истории.
Когда подошла к воротам, где мы обычно обнимались перед возвращением в город, я остановилась. Там, на вбитом в землю гвозде, висел его старый зонт — тот самый, что всегда забывал взять с собой. Я сняла его и повесила на забор.
Пусть висит. Может, когда-нибудь вернётся — и узнает, что его тут всё ещё ждали.
Сезон досрочно закрыт. Но калитка осталась не на замке.