Поезд «Москва—Адлер» тронулся ровно в 20:10. Пассажиры плацкартного вагона №14 уже устроились: кто-то расстелил постель, кто-то жевал бутерброды, кто-то кивал в такт музыке из наушников. У столика мирно пили чай женщина с подростком и пожилой мужчина в кепке. Атмосфера привычной поездной рутины — слегка усталой, но доброжелательной — длилась недолго.
На остановке в Туле в вагон ввалилось новое чудо — женщина лет сорока пяти, в леопардовой кофте, с кислотно-розовой сумкой и лицом, полным недовольства. Она громко сопела, с трудом заталкивала сумки под нижнюю полку, всем мешала, и сразу же заявила:
— Так. Кто тут на нижней сидит? У меня верхняя, но я туда не полезу. Пусть кто-нибудь из мужчин меняется.
Она ещё не успела даже толком сесть, а уже вызывала напряжение. Все переглянулись, но пока промолчали.
Я вообще-то за билет платила!
Через десять минут после отправления поезд снова набрал скорость, а пассажиры попытались вернуться к спокойствию. Но та самая женщина, которая уже успела закинуть на верхнюю полку свой чемодан и немного отдышаться, вдруг снова оживилась.
— Что за бардак, — громко сказала она, глядя на мужчину у окна, который разложил тетрадки и ноутбук, — я не собираюсь сидеть у прохода, мне положено место у стола!
— Простите, но это мое место по билету, — спокойно ответил он, показывая билет, — ваш 24-й — боковушка.
— Я что, по-вашему, хуже всех? Я тоже платила! Я — женщина! И вообще у меня давление! Мне нельзя сидеть у прохода — продует!
Спокойствие вагона начало трещать по швам. Люди начали оборачиваться, пожилая пара напротив приостановила партию в домино, а ребенок на соседней полке выронил пластиковую ложку от йогурта. Женщина продолжала настаивать:
— Или ты сейчас встаешь и идешь туда, или я пойду к проводнице! И посмотрим, как ты запоешь, когда тебе сделают предупреждение!
Мужчина молчал. Он явно не хотел скандала, но и вставать не собирался.
Вызывайте проводницу, я подожду
Женщина, не получив желаемого, встала, театрально хлопнула сумочкой по сиденью и, грохая каблуками по линолеуму, направилась в сторону проводницы. Соседи по вагону переглянулись — кто-то скривился, кто-то усмехнулся, а мужчина у окна только покачал головой и вновь уткнулся в ноутбук.
Через пару минут она вернулась не одна — следом шла проводница средних лет с синим бейджем на груди и усталым лицом человека, который за смену уже повидал слишком много человеческих характеров.
— Вот этот вот! — ткнула пальцем женщина. — Сидит на моем месте! Не пускает! Я требую пересадки или разбирательства!
Проводница посмотрела на мужчину, тот молча протянул ей билет. Она его проверила и повернулась к женщине:
— У вас 24-е место, боковое. А у него 19-е. Все верно.
— Но мне неудобно! Там узко! Я не высплюсь! Я заплатила деньги — и хочу ехать по-человечески!
— Простите, но никто не виноват в том, что вы купили именно это место. Если хотите — можете попробовать поменяться с кем-то, но никто не обязан.
Женщина вздохнула — уже не громко, но с обидой. И вдруг, неожиданно, повернулась к мужчине:
— Ничего, я еще найду, как с тобой поговорить! Увидим, кто кого! — и демонстративно уселась на соседнюю полку снизу, по сути, заняв чужое место.
Проводница что-то буркнула про «невозможность садить людей не по билету» и ушла, оставив конфликт в подвешенном состоянии. Напряжение витало в воздухе.
Запах носков и мнимая справедливость
Через несколько часов, когда поезд продвигался по лесам и станциям, в вагоне воцарилась тишина: кто-то дремал, кто-то читал, кто-то ел варёные яйца. Только одна пассажирка всё ещё сидела на чужом месте, будто специально раздражая своими громкими вздохами и косыми взглядами.
И вот, когда мужчина начал снимать обувь, чтобы немного расслабить ноги — он ехал уже с пересадкой, был уставшим — случилось то, что перевело конфликт в новую плоскость.
— Вот! Вот! — вскочила та самая женщина и начала махать руками, будто задыхаясь. — Это невозможно! Вонь! Он специально! Это же пытка! Запах такой, будто здесь умерло что-то! Проводницу сюда, быстро!
Соседи по вагону обернулись. Кто-то начал хихикать, кто-то поморщился. А мужчина, сбитый с толку, не успел даже ничего сказать, как женщина, не дожидаясь никого, подошла к нему вплотную:
— Надень обувь обратно, живодёр! Или я сама надену тебе их на голову!
Мужчина, стараясь сохранять спокойствие, натянул кроссовки, но по лицу было видно — ему уже было совсем не до сна и отдыха. Однако на этом женщина не остановилась: громко рассуждая о санитарии, гигиене и "мужиках, которым всё можно", она продолжала выступать, как будто перед камерой.
— Это будет в новостях, понятно? Я записала видео! — она подняла телефон. — Вот увидите!
В этот момент появилась проводница с чайником, и ей снова пришлось разруливать ситуацию.
— Если вы не прекратите скандал, я вызову начальника поезда. Последнее предупреждение! — голос у нее был стальной.
Женщина села, но глаза её горели — она явно не собиралась сдаваться.
Начальник поезда и последний аргумент
Не прошло и десяти минут, как по вагону пошёл гул: в конце появился начальник поезда — высокий, строгий мужчина в форме, с нашивками и папкой в руках. Он быстро оценил обстановку, подойдя к женщине, которая сразу же начала тараторить:
— Я требую переселения! Этот человек издевается! Он воняет, он хам! Я заплатила за билет, имею право ехать как человек, а не как... как в скотном вагоне!
Начальник поезда молча выслушал, затем повернулся к мужчине:
— Документы, пожалуйста. Вы действительно снимали обувь в вагоне?
— Да. Но на своей полке. И никто мне не делал замечаний до этого...
Пока шёл обмен репликами, женщина, не унимаясь, резко встала и… плеснула водой из чайной кружки мужчине прямо в лицо.
В вагоне замерли все.
— Вот! Теперь почувствуйте, каково это! — закричала она, вся, дрожа от злости.
Это была последняя капля. Начальник поезда отложил папку, достал рацию.
— Вагоны 12 и 13, подготовьте изолированное место. У нас агрессивный пассажир. Повторяю — агрессивный. Нарушение общественного порядка.
Женщина побледнела.
— Что вы… Я же… Это он виноват!
— Ещё одно слово, и я вызову полицию на следующей станции, — строго сказал начальник поезда. — У нас всё зафиксировано при свидетелях.
Она осела на сиденье, зажимая кружку в руках, словно игрушку. Пассажиры зааплодировали.
Станция — место разлуки
Женщину пересадили в служебное купе рядом с вагонной электроникой. Там не было ни стола, ни окна — только сиденье и розетка. Проводница закрыла за ней дверь со словами:
— До станции Бурятская будете ехать в тишине. И без кружки.
Пассажиры постепенно успокоились. Мужчине принесли влажные салфетки, предложили чай за счёт проводников. Рядом сидящие женщины переглядывались:
— Вот ведь бывает… А вроде взрослая. Сама на скандал полезла.
Он только махнул рукой:
— Пускай едет. Главное, что теперь спокойно.
Поезд катил вперёд, и разговоры возвращались к бытовому: кто откуда, куда, какие в дороге припасы. А в маленьком служебном купе сидела женщина, впервые за поездку молча. Она пыталась дозвониться кому-то, но сигнала не было.
Когда состав прибыл на станцию Бурятская, её вежливо, но без права голоса, вывели из поезда и передали транспортной полиции. Без наручников, без криков — просто как нарушителя порядка. Та больше не спорила.
Стук колёс, как облегчение
После высадки неадекватной пассажирки атмосфера в вагоне разительно изменилась. Люди выдохнули. Кто-то даже пошутил:
— Теперь можно и чай спокойно пить, не оглядываясь.
Проводница снова обошла всех, на этот раз — уже с добрым лицом:
— Извините, что так вышло. У всех нервы, у нас тут поезда, а не психбольницы.
Пассажиры благодарили её, особенно тот мужчина с носками — теперь они сушились на батарее, а не лежали на столе, и никто уже не придирался.
Женщина с соседней полки, тихая пенсионерка, сказала ему:
— Хорошо, что вы не поддались. Нельзя таким позволять себя топтать.
Он кивнул. Ему было не столько приятно, сколько спокойно. Этот инцидент напомнил, что иногда лучше выдержать, чем влезать в скандал.
До конца поездки никто больше не повышал голос. Колёса стучали ровно, как метроном. Проводница проходила мимо — и улыбалась.
А где-то далеко, на следующей станции, уже другая поездная бригада бралась за новую смену. Но для этого вагона всё закончилось.
Спокойствием. И чашкой чая. С лимоном.