Всё началось вполне обычно. Электричка «Москва-Анапа», вторая половина сентября — бархатный сезон, когда в поездах едут не только отпускники, но и бабушки с сумками, студенты с рюкзаками и семейные пары с детьми, уставшими ещё до отправления.
Я был в пути не первый раз и не ждал ничего необычного. Взял билет в купе — четвёртое место. Надеялся на тихую компанию, может, на пожилую пару или одного мужчину — чтобы спать спокойно, не слушать пьяные байки и не нюхать чьи-то ботинки.
Поезд отправился вовремя. Я постоял в тамбуре, выкурил сигарету и пошёл к своему купе. Стучать не стал — привычка: у нас же вроде как все свои.
Резко открыл дверь.
И замер.
Неожиданный состав пассажиров
В купе было трое. Не то чтобы это было странно — мест четыре, так и должно быть. Но вот кто именно там находился, и что они делали — выбивалось за рамки любого моего опыта.
На нижней полке, небрежно скинув обувь, развалилась молодая девушка лет двадцати пяти, в шёлковом халатике, больше подходящем для дома, чем для поезда. Рядом с ней на столике стояла открытая бутылка игристого, два пластиковых бокала и коробка с клубникой.
Напротив неё — мужчина лет сорока в дорогой футболке, загорелый, с золотым браслетом на руке, и с тем самым выражением лица, которое бывает у тех, кто уверен: весь мир — его персональный курорт.
А третий — парень, может, двадцатник, явно младше остальных. Он вжался в угол верхней полки, будто хотел стать невидимым. Смотрел на меня исподлобья, будто надеялся, что я не спрошу, кто он и что здесь делает.
Все трое повернулись ко мне одновременно. Наступила пауза.
— А вы кто? — девушка первой нарушила молчание, как будто это она забронировала все четыре места.
Я моргнул, проверил билет и сказал:
— Это моё купе, четвертое место.
Мужчина усмехнулся и кивнул на верхнюю полку:
— Освободили. Лезь, если хочешь.
Я понял, что только что попал не просто в поезд, а в сюжет какой-то странной комедии — или триллера.
Когда купе превращается в арену
Я молча поднялся на верхнюю полку, стараясь не думать о том, насколько это всё абсурдно. Девушка уже включила музыку на телефоне — что-то с автотюном и басами, разносившимися по всему вагону. Мужчина разлил шампанское, протянул бокал ей и бросил взгляд вверх, в мою сторону:
— Не против, сосед, отметим встречу?
Я ничего не ответил. Подобное «предложение» не терпело отказа — это был скорее намёк: не мешай.
Тем временем начался откровенный флирт. Девушка смеялась над каждой его шуткой, положила ногу на его колено, хлопала ресницами. Парень сверху, тот, что молчаливый, наблюдал из своей норы, как из театральной ложи.
На ужин они достали роллы в пластиковом контейнере — запах рыбы быстро наполнил всё купе. Я открыл окно, за что тут же получил раздражённое «закрой, дует» от неё.
Через час мужчина позвал проводницу.
— Слушай, красавица, принеси нам льда. Ну и чайник, если не трудно. Нам тут праздник небольшой, а ты как дома. Мы тебе потом...
Он протянул ей купюру. Та с отвращением отстранилась.
— Это вам не бар, граждане. Тишина в купе после десяти, и алкоголь у нас не разрешён.
Девушка закатила глаза:
— Ещё одна скучная. Что за поезд, что за люди...
И вот тогда парень с верхней полки вдруг заговорил:
— Я вообще-то на олимпиаду еду. А тут... пьянка, музыка...
В ответ он получил выдох смеха и ехидное:
— А ты кто такой, чтобы рот открывать?
Мужчина же сжал кулак и сказал:
— Не нравится — выход свободен. Хоть сейчас.
Напряжение в купе росло. Я почувствовал, что всё только начинается.
Когда веселье становится угрозой
Вечер окончательно перешёл в ночь, но купе продолжало жить по своим правилам. Музыка, громкие разговоры, пьяный смех — казалось, весь вагон слышал, как проходит их «вечеринка». Пассажиры из соседних купе начали выходить в коридор и стучать в нашу дверь.
— Потише можно? Люди спят, — просил мужчина с седыми висками.
— Тебе спать — иди в багажное отделение, дед, — бросила девушка, даже не обернувшись.
Проводница пришла второй раз. С выражением крайнего раздражения на лице:
— Я уже устала вас уговаривать. Уберите музыку, спрячьте бутылки и ложитесь спать. Последнее предупреждение.
Но мужчина, тот, что затеял весь балаган, встал, развернулся к ней и театрально, по-актерски заявил:
— Ещё одно слово, и я позову начальника поезда!
— Валер, успокойся, — захихикала девушка, дергая его за рукав. — Не позорься.
— Да я не позорюсь! Она ко мне как к школьнику обращается! Я, между прочим, бизнесмен!
Проводница посмотрела на него, как на потерянного. Потом — на нас всех. Достала рацию и сухо сказала:
— Купе шесть. Повторный конфликт. Требуется вмешательство старшего.
А девушка... в этот момент взяла пластиковый стаканчик с остатками шампанского и, как бы невзначай, скинула его со столика. Он упал мне прямо на вещи.
— Ой, неловко вышло. Бывает. Ну вы же понимаете, всё случайно...
В этот момент я почувствовал, как сжимаются кулаки. Даже молчаливый парень сверху спустил ноги с полки.
— Ты совсем охамела?! — выдохнул он.
Она лишь дерзко усмехнулась.
— Ну, раз ты не захотел пить с нами — получай по-другому.
В коридоре уже слышались шаги — шёл начальник поезда.
Расплата в два часа ночи
Дверь купе резко распахнулась, и в проеме появился высокий мужчина в форме с нагрудным жетоном и цепким, холодным взглядом.
— Кто здесь устраивает балаган? — голос у него был низкий, уверенный. — Проводница уже дважды вас предупреждала.
Внутри повисла тишина. Но недолго.
— Да это она на нас наговаривает! — поднялась девушка. — Мы вообще тут просто разговаривали, не нарушали...
Но её перебил он же — тот, кого она называла Валерой:
— Вы вообще кто такой, чтобы нам указывать?! У меня есть права! Я билет купил! Я требую уважения!
Начальник поезда медленно вошёл в купе, осмотрел беспорядок: бутылки, разбросанные вещи, пролитое шампанское, мокрые мои штаны. Он резко взглянул на меня:
— Это вам на колени вылили?
Я кивнул. Сверху парень тоже подтвердил:
— Да, и музыку не выключали, и оскорбляли всех подряд.
Начальник поезда подошёл к телефону, отключил музыку и сунул в пакет.
— Конфискуется до конца маршрута. Нарушение тишины в ночное время — официально фиксирую.
— Да ты кто такой вообще?! — Валера вскочил, схватился за куртку начальника. — У меня связи! У меня адвокат в Новосибирске! Ты...
Не успел договорить. Начальник поезда вывернул его руку, заломил и прижал к стенке.
— Руками не трогать. Сопротивление сотруднику железнодорожного транспорта — это уже статья.
Девушка завизжала и попыталась встать на его защиту, но тут уже вмешались два попутчика из соседнего купе, которые зашли, привлечённые шумом.
— Всё, хватит! Мы всем вагоном слушаем эту пьянку! Заносите их в протокол!
— Я запомню вас всех! — вырывалась девушка. — Я... я...
— Вы пойдёте в тамбур. До ближайшей станции вы оба пересаживаетесь под наблюдение. А с Новосибирска вас встретят — и протокол, и штраф, и, возможно, административка.
Он отдал распоряжения по рации. Через пару минут двое проводников проводили шумную парочку под руки — их возмущения и угрозы гасли в коридоре, пока дверь снова не захлопнулась.
В купе повисла тишина. У кого-то дрожали пальцы, кто-то уже уснул, утомлённый стрессом. Я вытер штаны салфетками, сел у окна и долго смотрел в темноту, пока поезд стучал по рельсам.
Утро нового порядка
Утро в вагоне наступило с неожиданной тишиной. Ни воплей, ни музыки, ни скандалов. Только мягкое покачивание и негромкие шаги проводницы, которая теперь как будто шла с особым достоинством, держа в руках свежие стаканчики с чаем.
Я проснулся от аромата липы и лимона — сосед сверху решил угостить.
— Вы как? — спросил он. — Отстирается?
Я усмехнулся и пожал плечами. Было бы из-за чего переживать. Главное — ночь закончилась.
Из соседнего купе кто-то захлопал. Кто-то сказал «спасибо». Люди, ещё вчера готовые вызвать полицию, теперь обменивались улыбками и переглядывались с пониманием. Коллективное облегчение.
Валеру с девушкой высадили на станции Куйбышев — ночью это подтвердили по рации. Им вручили копии протоколов и проинформировали о начале административного разбирательства. Похоже, их утреннее пробуждение было куда жёстче, чем у всех нас.
Я вышел в коридор, подошёл к начальнику поезда, который пил свой крепкий чай с металлической крышечкой.
— Спасибо, что вмешались, — сказал я.
Он кивнул, не улыбаясь, но с выражением «всё правильно сделал» в глазах.
— Такие вылетают на каждой третьей поездке, — ответил он. — А у нас здесь территория закона. Или тишины.
Когда вагон снова дышит
Путь продолжился без эксцессов. Люди стали чуть вежливее. Кто-то помог женщине с ребёнком поднять сумку.
Молодой парень уступил место у окна пожилому мужчине. Даже проводница выглядела посвежевшей, будто сняла с плеч невидимый груз.
Я сидел у окна, слушал стук колёс и смотрел, как тянутся за горизонтом поля и леса. Воздух в вагоне стал чище — не только оттого, что кто-то наконец открыл форточку, а потому, что ушли те, кто этот воздух отравлял своей агрессией.
Перед самой станцией ко мне подошёл парень с верхней полки, пожал руку и сказал:
— Слушай, ты тогда, в купе… правильно сделал, что не проглотил. Так и надо с такими.
Я лишь кивнул. Говорить ничего не хотелось. Пусть лучше поезд говорит за меня — своим ровным ритмом, спокойствием и тем, что после бури всегда приходит тишина.