Знаете, каково это - когда вас нет в завещании мужа, с которым прожили 35 лет?
Наследство
Часы в кабинете нотариуса отстукивали чужое время. Тридцать пять лет рядом с Виктором - и вот она здесь. Нотариус, сухой как вобла, раскрыл папку.
Валентина провела пальцем по краю воротника. Привычка проверять - все ли на месте, все ли правильно. Руки выдавали годы: узловатые пальцы, набухшие вены. Руки, которые пекли пироги, стирали простыни, гладили по голове, когда болело сердце.
- Оглашаю волю Краснова Виктора Сергеевича.
Сын Алексей выпрямился - натянутая струна. Дочь Ирина теребила ремешок сумки, словно девочка перед контрольной. Тамара - "просто подруга" - сидела в углу, опустив голову.
- Квартиру по адресу Липовая, 47 завещаю сыну, Краснову Алексею Викторовичу.
Алексей кивнул. Ждал этого.
- Дачный участок с домом - дочери, Ирине Викторовне.
Ирина выдохнула. Не смотрела на мать.
Валентина ждала. Сейчас. Сейчас он назовет однушку в Лобне. Ту, что купили на её отложенные с получки рубли. Место, где она иногда чувствовала себя собой, а не просто "мамой" и "женой".
- Денежные средства: шестьдесят процентов сыну, сорок дочери.
В горле пересохло. Валентина сжала сумку.
- Однокомнатную квартиру в городе Лобня, Центральная 15, завещаю Ковалевой Тамаре Павловне.
Звон в ушах. Тамара вздрогнула, как от удара. Их взгляды встретились - и Тамара отвернулась первой.
- Это всё? - Ирина растерянно посмотрела на нотариуса. - А мама? Ей ничего?
Нотариус равнодушно пожал плечами.
- В завещании больше ничего нет.
Она выпрямила спину. Как на первом свидании. Как на выпускном. Как в роддоме, когда сказали тужиться.
Алексей взял её холодную руку.
- Мам, ты же с нами. Зачем тебе что-то отдельно?
"С нами". Как вещь в придачу. Как кухонный комбайн, который удобно всегда иметь под рукой.
В коридоре Тамара попыталась заговорить.
- Валя, я не знала...
- Вы просто ездили в поликлинику. - Её голос звучал чужим эхом. - Я помню.
На улице хлестал дождь. Валентина шла, не разбирая дороги. В кармане лежало обручальное кольцо - единственное, что ей досталось от семейной жизни. А внутри разливалась пустота и странное, незнакомое чувство.
Как будто впервые за тридцать пять лет её выпустили из клетки.
Вкус свободы
- Продаем квартиру.
Алексей не спросил - поставил в известность. Валентина замерла с половником в руке. Три дня. Всего три дня после похорон.
- Когда? - только и спросила она.
- Месяц-полтора, и деньги на руках. - Алексей не отрывался от телефона, словно разговор с матерью был досадной помехой.
Валентина зачерпнула суп. Пар обжег лицо. Раньше готовила с мыслью - понравится ли мужу, детям? Сегодня впервые подумала - а какой вкус нравится мне?
- А я? - она отложила половник.
За окном соседка встряхивала простыни. Обычный вторник. Мир не рухнул.
- К Ирке переедешь. - Алексей смахнул что-то на экране. - Ей с детьми помощь нужна.
Помощь нужна. Как удобно звучит. Не "мы заботимся о тебе", а "ты нужна для работы".
- А если я не хочу?
Он поднял голову - впервые за разговор. В глазах промелькнуло раздражение. Точно такое же, как в подростковом возрасте, когда она просила вынести мусор.
- Мам, давай реально. Куда ты пойдешь? Жилья нет. Денег нет.
На плите булькало. Что-то подгорало, цепляясь за дно кастрюли. Как её жизнь - пригоревшая к чужим желаниям.
- К Тамаре можешь. - Алексей уже стоял в дверях. - У неё теперь однушка есть.
Тамара. Красная кофта. Запрокинутая голова. Виктор рядом. "Просто в поликлинику вместе". А потом духи на рубашке. Валентина не спрашивала. Зачем спрашивать, когда всё понятно?
- Ты не представляешь, как Ирке тяжело с двумя детьми. - Алексей потянулся к дверной ручке.
Не представляет. Конечно. Не она поднимала близнецов. Не она варила им кашу по утрам. Не она стирала пеленки и ночами проверяла дыхание.
- Суп будешь? - спросила она неожиданно тихо.
Он вздохнул, но вернулся. Зачерпнул ложкой, поднес к губам, нахмурился.
- Какой-то пресный. Соль забыла?
- Не забыла. - Валентина посмотрела ему прямо в глаза. - Это я для себя варила. Первый раз. Мне без соли нравится.
- Не понимаю тебя.
- И я не понимаю. - Она опустила глаза на свою руку. - Не понимаю, почему квартиру, что мы с отцом вместе покупали, он тебе отписал. А однушку в Лобне, на которую я свои премиальные откладывала, - Тамаре.
- Мам, ну какая разница? Сейчас важно решить, куда тебя пристроить.
Пристроить. Как старый сервиз. Как ненужную, но жалко выбросить, вещь.
- Видишь? - Валентина подняла безымянный палец, где светлела полоска незагорелой кожи. - Вчера сдала его.
Алексей моргнул.
- Обручальное кольцо? Зачем?
- На месяц комнаты хватило. - Она впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему. - Кажется, я наконец сварила суп по своему вкусу.
Дверь в прошлое
Лобня встретила Валентину серыми пятиэтажками. Однушка на третьем этаже без лифта. Чужая. Её. Не её. Уже не разберешь.
Дверной звонок пропел знакомую мелодию – Валентина сама выбирала его в строительном магазине. Тамара открыла дверь на третий звонок – растрепанная, в домашнем синем халате. Глаза расширились от удивления.
- Валя?
Тридцать лет рядом. Дети, дачи, праздники. Операция, после которой Валентина месяц не могла поднять руку. Тамара тогда приходила, делала уколы.
- Пустишь? В мою квартиру.
Тамара отступила молча. На кухне все осталось как прежде: желтые занавески, которые Валентина подшивала сама, магнитик из Сочи, надколотая чашка с надписью "Лучшему мужу".
- Чай? - спросила Тамара, не глядя в глаза.
Валентина кивнула. Смотрела на руки бывшей подруги – ухоженные, с ноготками цвета карамели. А её руки – как карта: с венами-реками, пятнами-городами, шрамом от раскаленного утюга.
- Валь, я не просила ничего. - Тамара прервала молчание. - Виктор сам так решил.
- Когда?
Чайник засвистел, будто закричал от нетерпения услышать правду.
- Когда вы перешли от "просто в поликлинику" к "давай отдам тебе квартиру"?
- Всё не так!
Тамара резко развернулась. Чай выплеснулся на стол. Капли, как слезы, собирались в лужицу.
- А как? Я слушаю.
- Пять лет назад. Когда ты... лежала.
Валентина помнила. Не хотела, но помнила. Белые стены. Страх. Капельницы. И главное – полная беспомощность.
- Витя очень испугался тогда. А я была рядом. Поддерживала. Сначала просто разговоры, потом...
- Потом он решил отблагодарить? - Валентина провела пальцем по столу. - Цена вопроса – однушка?
Тамара вспыхнула:
- Не говори так! Думаешь, мне легко было? Всю жизнь одна. Без семьи, без детей. Только работа.
- И чужой муж по выходным.
Тамара дернулась, словно от пощечины.
- Он говорил – не слышишь ты его. Говорил – с тобой тяжело...
- Со мной – удобно. - Валентина отставила чашку. - А с тобой – он платил за удовольствие. Вот и всё.
За окном дети запускали змея. Красный треугольник взмывал вверх – и падал, как подстреленная птица.
- Я перепишу квартиру. - Тамара неожиданно твердо взглянула на нее. - Тебе отдам. Это справедливо.
Валентина рассматривала бывшую подругу. Осунувшееся лицо. Тревожные глаза. Красные пятна на шее – всегда появлялись, когда Тамара лгала.
- Не нужно.
- Почему?
Валентина встала:
- Знаешь, я всю жизнь проводила границы по чужим меркам. Дети – до сюда, Виктор – до туда. А для себя ничего не оставила. Даже этой однушки.
- Но куда ты пойдешь?
- Самое удивительное, Тома, - Валентина улыбнулась, - меня тридцать лет никто не замечал. А теперь вдруг все спрашивают: "Куда ты?" Как будто только сейчас увидели. А может, и правда только сейчас?
Она шагнула к двери, но обернулась:
- Знаешь, что я поняла? Когда нет ничего – появляется всё.
Десять метров свободы
Ключ в замке повернулся с трудом. Валентина толкнула дверь плечом и замерла на пороге. Десять квадратных метров - теперь её мир. Коммуналка на Речном, третий этаж. Запах незнакомой жизни.
Окно выходило во двор с качелями. Стены неровные - кто-то снял обои, но новые наклеить не успел. Диван со следами чужих снов. На столе - круглый след от горячей кружки, как печать времени.
Валентина достала из сумки немногое, что успела собрать. Фотография родителей. Брошь, которую мать подарила на выпускной. Ночная рубашка. Мелочи, что никто не заметил, когда она уходила из дома, где прожила полжизни.
За тонкой стеной грохотал бас. В дверь постучали.
- Соседка? Можно?
Девушка на пороге - тонкая, как струна, в мешковатом свитере до колен. Волосы сиреневые, на виске - созвездие веснушек.
- Лариса. - Она протянула руку с разноцветными ногтями. - Извините за шум, я дизайн звука изучаю. Профессия такая.
- Валентина. - Она пожала протянутую ладонь. - Ничего, я привыкну.
- Никто не привыкает. - Лариса рассмеялась. - Но у меня наушники есть. Возьмете?
- Спасибо, но я в библиотеку собралась.
- В субботу? - Лариса прислонилась к косяку. - Там же скукота жуткая, одни бабули.
- Вот и проверим. - Валентина вдруг подмигнула ей. - Может, и бабули что-то интересное знают.
Районная библиотека пряталась в окружении супермаркетов. Запах книг ударил в нос - забытый, как детство. Валентина шла между стеллажами, трогая корешки. Столько слов. Столько историй. И она их не читала.
- Мама?
Валентина вздрогнула. Ирина стояла в проходе - тонкая, напряженная. Волосы собраны в пучок, в руках - стопка детских книг.
- Ты что здесь делаешь?
- Книжку ищу. - Валентина показала обложку, которую успела снять с полки. "Второе дыхание после 50-ти".
Дочь нахмурилась:
- Алешка с ног сбился. Звонили тебе сто раз. Куда ты пропала?
- Я не пропала, Ира. Я переехала.
Ирина резко выдохнула:
- Куда? Зачем?
- Сняла комнату на Речном. У девушки-дизайнера.
- Комнату?! - Ирина произнесла это слово с таким ужасом, будто мать сказала "тюремную камеру". - В коммуналке?
- В жизни. - Валентина провела пальцем по строчкам книги. - В своей собственной.
Дочь поставила книги на ближайшую полку и схватила мать за руку:
- Хватит дурить! Мы с Алешей решили. Ты переедешь ко мне, будешь с внуками, пока я на работе...
- Кто решил? - Валентина осторожно освободила руку. - Вы решили. А я?
- Мам, ну реально! Миша в командировках вечно. Няня стоит космических денег. А ты что, собираешься в коммуналке... в твоем возрасте?
- А что мой возраст? - Валентина вдруг выпрямилась. - Уже к земле привыкать пора?
Библиотекарша бросила на них предупреждающий взгляд.
- Я согласна помогать с детьми. - Валентина говорила тихо, но твердо. - Два раза в неделю. За деньги.
- За деньги?! - Ирина отшатнулась. - Ты с родных внуков деньги брать будешь?
- А вы с родной матери хотите выжать последние соки? Бесплатно?
Ирина побелела:
- Это Тамара тебя настроила, да? Решили завещание оспорить, да?
Валентина рассмеялась - впервые за долгие годы искренне, до слез:
- Ира, родная. Ты правда думаешь, что мне нужна эта квартира? Мне свобода нужна. Которой я тридцать пять лет не видела.
Она закрыла книгу и поставила ее на полку:
- И знаешь, самое удивительное? На своих десяти метрах я наконец вижу горизонт.
Цветы для себя
"Требуется помощник в цветочный отдел". Валентина обвела объявление красным маркером и спрятала газету в сумку. Сердце колотилось, как в юности перед первым свиданием.
Автобус полз через незнакомые районы. Стеклянные офисы, яркие вывески, кафе с террасами - другой город, не ее. Город, который жил, пока она стирала, готовила, ждала.
Маршрут №76 до Южного рынка. Никогда раньше не ездила этим маршрутом. Тысячи маршрутов, которых она не знает. Тысячи дорог, по которым не ходила.
Цветочный павильон пах влажной землей и ванилью. Хозяйка - низенькая женщина с веснушками на загорелых руках - окинула её цепким взглядом.
- Опыт?
- Домашний. - Валентина расправила плечи. - Розы, пионы, гладиолусы. На даче выращивала.
Хозяйка прищурилась:
- А внуки заболеют? Дети позовут? Бросишь все?
Вопрос как пощечина. Раньше Валентина бы смутилась, начала оправдываться. Но сейчас она спокойно посмотрела женщине в глаза:
- Я сама по себе. Впервые в жизни.
Что-то промелькнуло в глазах хозяйки - узнавание, понимание.
- Антонина. - Она протянула руку. - Беру на испытательный. Завтра в восемь.
За прилавком время летело. Валентина подбирала цветы, как слова в стихотворении. Лилия - как восклицательный знак. Пион - как признание. Роза - как вызов.
- Для кого букет? - спрашивала она у покупателей.
- Для жены...
- Для мамы...
- Для девушки...
"А для себя кто-нибудь покупает?" - думала Валентина, перевязывая стебли атласной лентой.
Вечером она поехала к Ирине. Без звонка. Просто поднялась на третий этаж и нажала кнопку звонка.
Дочь открыла - с кругами под глазами, с мокрым пятном на футболке, с ребенком, вцепившимся в волосы.
- Мама? - В голосе изумление и что-то похожее на стыд.
Внук потянулся к бабушке. Валентина взяла его - теплого, с запахом молока и присыпки.
- Выглядишь усталой.
- Миша в командировке, Никитка зубами мучается... - Ирина терла висок. - А ты как? Где живешь?
- Нормально живу. - Валентина покачивала ребенка. - Работу нашла. В цветочном.
- Работу? - Ирина застыла с чайником в руке. - В твоем возрасте?
Эти слова раньше ранили бы. Сейчас Валентина лишь усмехнулась:
- А в каком возрасте начинают жить для себя? Есть инструкция?
Они пили чай. Ирина говорила о муже, детях, соседях. Валентина слушала - по-настоящему, без растворения в чужих проблемах.
- Прости нас, - вдруг сказала Ирина. - Мы с Алешкой... Поступили как последние...
- Стоп. - Валентина подняла руку. - Все хорошо. Никто ничего не должен.
- Но ты теперь... одна.
- Я теперь - с собой. Разница огромная.
Уходя, Валентина обещала приходить раз в неделю. По своему выбору. Не по обязанности.
На темной улице она сверилась с адресом в записной книжке: "Приют "Надежда". Скрипучие ворота, запах сена и хлорки.
- Зачем вам кот? - спросила женщина в синем халате. - Тем более такой. Пожилой, с характером.
Валентина улыбнулась:
- Мы поймем друг друга.
Кот - рыжий, с обгрызенным ухом и недоверчивым взглядом - жался к стенке клетки.
- Берёте?
- Беру. - Валентина протянула руку к клетке. - Мы оба знаем, каково это - когда тебя не выбирают.
Дома кот забился под диван. Шипел, не желая выходить.
- Не бойся, - говорила она в пустоту под мебелью. - Я тоже прячусь всю жизнь. Пора выходить.
Лариса заглянула на чай, помогла обустроить кошачий уголок.
- Как назовете? - спросила она, глядя на янтарные глаза, светящиеся в темноте.
- Рыжик, - ответила Валентина. И добавила про себя: "Не стоит называть котов именами бывших мужей. Коты этого не заслуживают".
Ночью, когда соседка ушла, Валентина достала новую тетрадь в клетку. На первой странице вывела: "Моя жизнь. Дубль два." Подумала и приписала: "Главная роль".
***
Дорогие читатели, а у вас была своя точка перелома? Момент, когда пришлось начать с нуля? Делитесь в комментариях - я читаю каждый.
Нам ведь нужны не советы, а истории тех, кто прошёл похожий путь. Подписывайтесь.
Можете угостить меня и моего рыжего кота Рыжика (который, кстати, гораздо благороднее, чем некоторые бывшие мужья). Он любит лакомства.
***