— Вы уже месяц живете в нашей квартире, Татьяна, а ты до сих пор не научилась правильно гладить рубашки моему сыну! — свекровь демонстративно потрясла мятой тканью перед носом невестки.
Таня стояла у гладильной доски, чувствуя, как краска заливает щеки. Это была уже третья рубашка, которую она перегладила за утро. Каждый раз Нина Петровна находила новые изъяны: то воротничок недостаточно жесткий, то манжеты не той степени хрусткости.
— Мама, я же просил... — донесся из коридора голос Андрея. Он как раз вернулся с работы на обед и застал очередную сцену.
— Что ты просил? — свекровь резко развернулась к сыну. — Чтобы я молча смотрела, как она превращает твои вещи в тряпки? Я двадцать пять лет ухаживала за тобой, знаю каждую твою привычку. А она... — Нина Петровна снова махнула рубашкой.
Татьяна почувствовала, как к горлу подступает ком. Три месяца назад они с Андреем поженились, перебрались жить в двухкомнатную квартиру его родителей. Отец мужа работал вахтами на севере, появлялся раз в два месяца. А вот свекровь...
— Танюш, не обращай внимания, — Андрей приобнял жену за плечи. — Мам, давай без этого. Я доволен тем, как Таня заботится обо мне.
— Конечно, доволен! — всплеснула руками Нина Петровна. — Ты же не видишь, в чем ходишь на работу. Позоришься перед людьми...
Таня осторожно высвободилась из объятий мужа:
— Я, пожалуй, пойду. Мне к врачу нужно.
— Какому еще врачу? — тут же насторожилась свекровь. — Заболела? Или... — она многозначительно посмотрела на живот невестки.
— К стоматологу, — тихо ответила Таня, торопливо собирая сумочку. — Пломбу поставить.
Она выскочила из квартиры, глотая слезы. За спиной послышались приглушенные голоса — муж что-то горячо доказывал матери. Таня знала: через полчаса Андрей уйдет на работу, а ей вечером возвращаться в эту квартиру, где каждый ее шаг находится под прицелом придирчивого взгляда свекрови.
На улице моросил мелкий осенний дождь. Таня не стала раскрывать зонт — капли, стекающие по лицу, маскировали слезы. К стоматологу она и правда собиралась, но только через неделю. Сейчас ей просто нужно было сбежать, побыть одной.
Она брела по улице, засунув руки в карманы куртки. В голове крутились обрывки утреннего разговора. «Двадцать пять лет ухаживала...» А ей что, тоже четверть века положить на то, чтобы соответствовать высоким стандартам идеальной хозяйки?
Телефон в кармане завибрировал. Андрей.
— Танюш, ты как? — в голосе мужа слышалось беспокойство.
— Нормально, — она старалась говорить ровно. — Иду к метро.
— Прости за маму. Она... она просто привыкла все контролировать. Ей нужно время.
Таня молчала. Три месяца — разве недостаточно времени?
— Может, нам стоит снять квартиру? — осторожно предложила она.
В трубке повисла пауза.
— Танюш, ты же знаешь — сейчас не можем. У меня кредит за машину, твоя зарплата... Потерпи немного, родная. Все наладится.
«Наладится...» Таня попрощалась и спрятала телефон. Дождь усилился, теперь уже по-настоящему намочив волосы и одежду. Она зашла в ближайшее кафе — маленькую уютную кофейню, где подавали горячий шоколад с корицей.
Устроившись у окна с чашкой дымящегося напитка, Таня достала телефон и открыла чат с подругой:
«Лен, как ты справлялась со свекровью в первый год?»
Ответ пришел почти мгновенно:
«Никак. Съехали через два месяца. Иначе или развод, или нервный срыв»
Таня вздохнула. Съехать... Легко сказать. Андрей прав — их совместный доход едва позволял сводить концы с концами. Она работала младшим редактором в небольшом издательстве, он — менеджером по продажам. На съемную квартиру в Москве точно не хватит.
«А твой что говорил?» — спросила она у подруги.
«Мой? Сначала тоже про потерпеть. А потом я ультиматум поставила — или мы живем отдельно, или я возвращаюсь к родителям. Подействовало»
Таня представила, как говорит что-то подобное Андрею. Нет, она так не сможет. Он хороший, заботливый. Любит ее. Просто... просто слишком привязан к матери.
Вечером, поднимаясь по лестнице к квартире, она услышала голоса. Свекровь разговаривала по телефону:
— ...да, Валечка, представляешь? Третий месяц замужем, а готовить толком не умеет. Вчера плов переварила — рис разварился в кашу. Андрюшенька покушал, конечно, но я же вижу — через силу...
Таня замерла на площадке. Вчерашний плов... Она старалась, искала рецепт в интернете, звонила маме за советом. Андрей съел две порции, хвалил. А оказывается...
— ...и рубашки гладить не умеет. Я говорю — давай покажу. Нет, все сама знает. А результат? Ходит мой сыночек как пугало...
Ключ в замке повернулся неожиданно громко. Нина Петровна, сидевшая в кресле с телефоном, осеклась на полуслове:
— Ой, Валя, перезвоню. Невестушка пришла.
В прихожей повисла тягостная тишина. Таня механически разувалась, вешала куртку, стараясь не встречаться взглядом со свекровью.
— К врачу ходила? — голос Нины Петровны сочился медом.
— Да. То есть нет... Перенесли прием.
— А я тут ужин приготовила. Андрюшины любимые котлетки с пюре. Будешь?
«Андрюшины любимые...» Таня помнила, как на прошлой неделе готовила котлеты. Свекровь тогда демонстративно поковыряла вилкой в тарелке и отставила: «Что-то аппетита нет...»
— Спасибо, не хочется.
Она прошла в их с Андреем комнату, прикрыла дверь. Села на край кровати, обхватив голову руками. Сколько еще это может продолжаться? Месяц? Год? Всю жизнь?
Телефон снова завибрировал. На этот раз мама.
— Доченька, как ты? — родной голос согрел душу.
— Нормально, мам, — Таня старалась говорить бодро, но предательская дрожь все-таки прорвалась.
— Опять свекровь?
— Да нет... То есть... — и она разрыдалась, уткнувшись в подушку, чтобы не услышала Нина Петровна.
— Танюша, может, приедешь на выходные? Отдохнешь, развеешься...
— Не могу, мам. У Андрея день рождения в субботу. Нина Петровна гостей позвала, готовится...
— И много гостей будет? — осторожно спросила мама.
— Человек пятнадцать. Все их родственники, его друзья детства... — Таня шмыгнула носом. — А меня даже не спросили, кого я хочу пригласить.
— А ты скажи!
— Да как-то... неудобно. Нина Петровна уже все распланировала. Меню составила, рассадку продумала...
В коридоре послышались шаги — вернулся Андрей. Таня торопливо попрощалась с мамой и вытерла слезы.
— Привет, малыш! — муж заглянул в комнату. — Чего глаза такие красные? Плакала?
— Нет, что ты. Просто... голова немного болит.
Андрей присел рядом, обнял за плечи:
— Может, таблетку? У мамы есть хорошие...
«У мамы...» Таня мягко высвободилась из объятий:
— Не надо, само пройдет. Пойду умоюсь.
В ванной она долго смотрела на свое отражение. Покрасневшие глаза, бледное лицо... Да уж, красавица. Неудивительно, что свекровь недовольна — такая невестка явно не достойна ее драгоценного сыночка.
Вечер прошел относительно спокойно. Нина Петровна занялась списком покупок к предстоящему торжеству, изредка бросая в сторону невестки многозначительные взгляды. Андрей уткнулся в ноутбук — готовил отчет для работы. Таня пыталась читать, но строчки расплывались перед глазами. Сложно было сосредоточиться.
Следующие дни превратились в бесконечную подготовку к празднику. Свекровь металась между кухней и комнатами, раздавая указания:
— Татьяна, протри пыль на верхних полках! Только аккуратно, там хрусталь... И скатерть надо погладить — парадную, кремовую. Ты справишься?
Каждое «справишься?» звучало с едва уловимым сомнением. Таня молча выполняла поручения, глотая обиду. В пятницу вечером, когда она в очередной раз протирала сервант, зазвонил телефон. Лена.
— Привет! Слушай, мы с девчонками завтра в театр собираемся. Пойдешь?
— Завтра не могу. У Андрея день рождения...
— А, ну да. Семейный праздник... — в голосе подруги послышалась ирония. — Как там твоя Петровна?
— Не называй ее так! — шикнула Таня, оглядываясь на дверь кухни. — Нормально все. Готовимся к празднику.
— «Мы» готовимся или она командует, а ты исполняешь?
Таня промолчала. Что тут скажешь? Лена права — она превратилась в безропотную служанку, которая боится слово поперек сказать.
Суббота началась в шесть утра — свекровь подняла всех, чтобы начать готовить. Таня нарезала салаты, периодически выслушивая замечания:
— Морковку тоньше режь! И майонеза поменьше — не все любят жирное...
К трем часам дня квартира сияла чистотой, столы ломились от закусок, а у Тани ныла спина и гудели ноги. Гости должны были прийти к пяти.
— Иди переоденься, — скомандовала Нина Петровна. — Только не надевай то красное платье — слишком вызывающее. Лучше синее, скромное.
Таня стиснула зубы. Красное платье они выбирали вместе с Андреем — ему очень нравилось, как оно сидит. Но спорить не было сил.
В синем платье она выглядела как скромная школьная учительница. Может, именно этого и добивалась свекровь? Чтобы невестка не затмевала ее собственный наряд — элегантное бордовое платье с кружевной отделкой.
Гости начали собираться к пяти. Первыми пришли тетя Валя — та самая, с которой Нина Петровна обсуждала по телефону кулинарные провалы невестки, и дядя Толя. За ними потянулись друзья Андрея, коллеги, дальние родственники.
— А это наша Танечка, — представляла свекровь невестку. — Третий месяц как поженились. Еще учится вести хозяйство, но мы не торопим, правда, сынок?
Андрей смущенно улыбался, обнимая жену за плечи. А Таня чувствовала, как щеки заливает краска. «Учится вести хозяйство» — будто она неразумное дитя, а не взрослая женщина с двумя высшими образованиями.
— Танюш, принеси салаты! — раздавались команды. — Татьяна, долей гостям чаю!
К девяти вечера она валилась с ног. Села в уголке, надеясь перевести дух, но тут же услышала:
— Невестушка, что же ты сидишь? Посуду бы помыла — вон сколько накопилось!
И тут что-то внутри нее сломалось. Все накопившееся за эти месяцы — обиды, унижения, бесконечные придирки — вырвалось наружу:
— Нет.
— Что? — Нина Петровна застыла с пустой тарелкой в руках.
— Я сказала — нет. Я не буду мыть посуду. Я устала быть вашей служанкой.
В комнате повисла тишина. Гости перестали разговаривать, все взгляды обратились к ней.
— Танюш... — растерянно начал Андрей.
— Нет, милый, дай я договорю, — она встала, расправив плечи. — Три месяца я терпела. Старалась быть идеальной невесткой. Готовила, убирала, гладила, выслушивала замечания. Но я — не служанка. Я — твоя жена. И я больше не собираюсь...
— Как ты смеешь! — взвизгнула Нина Петровна. — В моем доме...
— Мама, хватит! — Андрей неожиданно повысил голос. Все удивленно посмотрели на него — обычно такого спокойного, покладистого. — Хватит командовать. Таня права — она моя жена, а не прислуга.
— Но я же только хотела помочь! Научить ее...
— Чему научить, мама? Унижать человека? Контролировать каждый шаг? — Андрей подошел к жене, взял за руку. — Мы съезжаем. Завтра же начну искать квартиру.
— На какие деньги? — свекровь перешла на свистящий шепот. — У тебя кредит!
— Значит, возьму еще один. Или попрошу повышение на работе. Найду подработку, наконец! Но мы не останемся здесь.
Татьяна смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Она не ожидала такой реакции — думала, он снова будет просить потерпеть, призывать к компромиссу.
— Андрюша, но как же... — Нина Петровна схватилась за сердце. — Я же всё для тебя... А она...
— Мама, прекрати, — твердо сказал Андрей. — Ты не всё для меня. Ты — моя мама, и я люблю тебя. Но Таня — моя семья. И я не позволю никому, даже тебе, издеваться над ней.
Гости начали торопливо прощаться — никому не хотелось быть свидетелем семейной сцены. Через полчаса квартира опустела.
— Я к Светке поеду, — шепнула Таня мужу. — Переночую у нее.
— Нет, — он крепче сжал ее руку. — Мы вместе поедем. В гостиницу.
— Андрюшенька! — в голосе свекрови зазвучали слезы. — Ты не можешь так со мной!
— Могу, мама. И должен был сделать это раньше. Прости.
Они быстро собрали самое необходимое. Нина Петровна металась по квартире, то умоляя, то угрожая, то пытаясь вызвать чувство вины. Андрей молча складывал вещи в спортивную сумку.
В недорогом отеле возле метро они провели три дня. Андрей договорился с начальством о внеурочных, подал заявку на повышение, начал просматривать объявления о сдаче квартир. Таня помогала с поисками, попутно разбирая завалы на работе — за время жизни со свекровью она почти забросила карьеру.
— Может, попробуем помириться? — осторожно спросила она на четвертый день. — Все-таки твоя мама...
— Нет, родная, — Андрей покачал головой. — Иначе всё начнется сначала. Мама должна понять — мы с тобой отдельная семья. Я люблю ее, буду помогать, навещать. Но жить вместе — нет.
Через неделю они нашли маленькую однушку в спальном районе. Денег едва хватало на оплату, но оба были счастливы — своя территория, свои правила.
Нина Петровна звонила каждый день — то с упреками, то со слезными просьбами вернуться. Андрей терпеливо объяснял: «Мама, мы не вернемся. Приходи в гости, когда успокоишься».
Прошло два месяца. Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стояла свекровь — осунувшаяся, постаревшая.
— Можно войти?
Таня молча посторонилась. Нина Петровна огляделась:
— Тесновато у вас...
— Зато свое, — спокойно ответила Таня.
— Да... — свекровь помолчала. — Я тут пирожков напекла. С капустой. Угощайтесь.
Это было похоже на первый шаг к примирению. Неуверенный, осторожный, но все же шаг.
— Проходите, Нина Петровна, — Таня достала чашки для чая. — Андрей скоро придет.
Они сидели на маленькой кухне, где едва помещался обеденный стол. Свекровь украдкой разглядывала занавески, кастрюли на плите, чистоту подоконников.
— А у вас... уютно, — наконец произнесла она.
— Стараемся, — Таня разлила чай. — Вот только места маловато.
— Знаешь... — Нина Петровна покрутила чашку в руках. — Я тут подумала... У нас ведь большая квартира. Может... может, вернетесь? Только не подумай — я не буду вмешиваться! Честное слово! Просто... пустой дом какой-то стал.
Таня молчала, размешивая сахар в чашке. Звякала ложечка, тикали часы на стене.
— Спасибо, Нина Петровна. Но нет.
— Почему? — в голосе свекрови послышались знакомые требовательные нотки, но она тут же осеклась. — Прости. Я просто спросила.
— Потому что нам нужно научиться жить самостоятельно. И вам — тоже.
В прихожей щелкнул замок — вернулся Андрей. Увидев мать, замер на пороге:
— Мама? Что-то случилось?
— Ничего, сынок. Пирожков вот принесла...
Они пили чай втроем, говорили о погоде, о работе, о том, как папа собирается приехать с вахты. Неловкость постепенно таяла.
— Андрюш, — сказала Нина Петровна, прощаясь, — я ведь правда не со зла. Просто... боялась, наверное. Что ты меня разлюбишь. Что она заберет тебя у меня.
— Мам, — Андрей обнял мать. — Никто никого не забирает. Просто у меня теперь две любимые женщины. И обе должны это понять и принять.
Когда за свекровью закрылась дверь, Таня прижалась к мужу:
— Как думаешь, она правда изменится?
— Не знаю, родная. Но она хотя бы пытается. И это уже хорошо.
...Прошел год. Они по-прежнему жили в своей маленькой квартире. Андрей получил повышение, Таня стала редактором отдела. По воскресеньям ездили в гости к родителям — и к ее, и к его.
Нина Петровна больше не пыталась командовать, хотя иногда и проскальзывали в ее речи старые нотки. Но теперь Таня научилась реагировать с юмором:
— Мама, вы опять за старое? Помните уговор?
А свекровь смущенно улыбалась и переводила разговор на другую тему.
Говорят, время лечит. Но лечит оно только тех, кто готов меняться. И иногда для этого нужно набраться смелости и сказать твердое «нет» — даже самым близким людям.
***
А как вы думаете — стоит ли жить вместе со свекровью? И возможно ли найти общий язык, если характеры очень разные?