У входа на Армянское кладбище (филиал Ваганьковского кладбища, расположенный по адресу: ул. Сергея Макеева, 12), чуть в отдалении от главной аллеи, находится необычное надгробие. Это скульптура мужчины, полулежащего с пистолетом в откинутой руке. Мраморная фигура, кажется, застыла в момент между жизнью и смертью.
Здесь покоится Николай Тарасов (Никогайос Торосян) — нефтепромышленник, миллионер, наследник богатейшей армянской купеческой семьи Торосянов, чья жизнь оборвалась трагически в возрасте 28 лет.
Его надгробие, созданное скульптором Николаем Андреевым, автором знаменитого памятника Н. В. Гоголю в Москве, сегодня имеет статус «выявленного объекта культурного наследия» и охраняется государством как памятник эпохи модерна. Но за изящным мрамором скрывается история, полная страстей, славы и неразгаданных тайн.
Театровед Николай Эфрос в книге «Театр „Летучая мышь“ Н.Ф. Балиева» (1918) писал о Тарасове: «Казалось, судьба была на редкость милостива и щедра к нему, дала ему очень многое. И громадные средства, и большую даровитость, и тонкий вкус, и счастливую внешность. Как будто были для него открыты самые широкие житейские возможности. Как будто был он баловнем жизни. И многим, знавшим его только поверхностно, он казался именно таким, этот изящный юноша с бархатными глазами на красивом матовом лице. Но феи, стоявшие у его колыбели, позабыли туда положить один подарок — способность радоваться жизни… Тарасов носил в себе жажду этой радости — и никогда не мог ее утолить. Он понимал эту радость и не мог ее испытать… Первый среди гостей, всегда на том же месте, с цветком в петлице похожий на героя из уайльдовского романа. Его тонкими вкусами, его чувством художественного такта умерялись ошибочные увлечения других, удерживались на пути благородства и тонкой изысканности».
Жизнь Николая Тарасова оказалась недолгой. Ему было всего лишь 28 лет, когда его не стало. Причиной всему — любовь…
Богатый наследник: жизнь в роскоши и страсти
Красавец «с матовым бледным лицом и тёмными бархатными глазами» — так современники описывали Николая Тарасова. Едва достигнув 23 лет, он стал единственным наследником 6-миллионного состояния отца, армавирского купца-мануфактурщика и владельца нефтяных промыслов.
Получив образование за границей, Николай вернулся в Москву, где быстро приобрёл славу эстета и первого столичного щёголя. Он разъезжал на лучшем спортивном авто, коллекционировал дорогие вещи, обожал театр и молодых актрис. Его жизнь казалась воплощением успеха: балы, светские рауты, поклонники и поклонницы. Но за внешним блеском скрывалась глубокая страсть к искусству, которая определила его судьбу.
Меценат, изменивший русский театр
Тарасов не просто тратил деньги — он вкладывал их в культуру. В 1908 году вместе с другом Никитой Балиевым он основал театр-кабаре «Летучая мышь». Название родилось случайно: осматривая подвал дома Перцова у Храма Христа Спасителя, друзья увидели вылетевшую летучую мышь. Так началась история легендарных капустников, где актёры МХТ смеялись над театральными условностями. «Летучая мышь» стала местом, где рождался новый жанр — театральная пародия, а её успех превратил Тарасова в ключевую фигуру культурной Москвы.
Но главной страстью Николая был Московский художественный театр. Во время гастролей МХТ в Германии труппа оказалась на грани финансового краха. Тарасов, не раздумывая, передал Владимиру Немировичу-Данченко 30 тысяч рублей — огромную сумму по тем временам.
«Трудно встретить более законченный тип изящного, привлекательного, в меру скромного и в меру дерзкого денди», — писал о нём Немирович-Данченко.
Благодаря Тарасову театр не только выжил, но и укрепил позиции, став символом русской культуры.
Любовный треугольник, ставший смертельной ловушкой
Личная жизнь мецената была не менее яркой. Его связь с Ольгой Грибовой — актрисой МХТ, красавицей, дочерью совладельца "Мануфактур Ясюнинских" Василия Ясюнинского и жены московского богача Алексея Грибова, с Тарасовым была бурной, но непродолжительной, и влюблённые расстались, а у Ольги Грибовой появился другой обожатель – 23-летний Николай Журавлёв, содиректор «Барановской мануфактуры», в которого Ольга была серьезно влюблена.
Николай Журавлёв, проиграв в карты 25 тысяч золотом, попытался покрыть долг деньгами акционеров. В какой-то момент он попросил помощи у Ольги. А Грибова, не придумав ничего лучше, попросила у Николая Тарасова денег для своего любовника. Тарасов отказал, и в результате Журавлёв застрелился.
На следующий день Ольга Грибова тоже стрелялась, правда, неудачно. Она умерла в больнице. На третий день Тарасов узнал об этом из газет и тоже… застрелился. Утром слуга нашел тело и… гроб. Подруга Ольги Грибовой якобы заказала гроб и венок на адрес Тарасова, когда он еще не знал о смерти своей бывшей любовницы.
Цепочка самоубийств потрясла Москву, обрастая мифами. Современники гадали: почему Ольга не попросила помощи у мужа или отца? Почему Тарасов, всегда щедрый, отказал ей в деньгах? Ответы унесла с собой история.
Вечный покой: надгробие как памятник эпохи
Скульптор изобразил Тарасова лежащим на смертном одре, из бессильно опущенной правой руки, кажется, только что выпал пистолет.
По бокам ложе украшают барельефы плакальщиц, выполненные в стиле старинных армянских миниатюр.
Могилу окружает ажурная кованая ограда с изображением райского сада с павлинами, виноградом и архангелами Михаилом и Гавриилом.
В советское время надгробие было утрачено, но в 1990-х фигуру Тарасова восстановили по оригинальным рисункам.
На Армянском кладбище Николай Тарасов обрёл последний приют. Его надгробие работы Николая Андреева — не просто мраморная скульптура, а философский образ. Молодой человек полулежит в кресле, будто отдыхая, но пистолет в руке и застывшая поза говорят о другом. «Этот отдых — навсегда», — шепчут посетители, поражённые реализмом работы. Андрееву удалось передать миг перехода из жизни в смерть: расслабленные мышцы, опущенная рука, лицо, словно замершее в последнем вздохе.
Сегодня памятник Тарасову — не только напоминание о трагедии, но и часть культурного наследия. Он внесён в каталог как «одно из лучших надгробий эпохи модерна», а его история продолжает будоражить. Кто он — жертва любви, уставший от жизни меценат или человек, не нашедший места в бурном водовороте эпохи? Ответ, возможно, скрыт в тёмных бархатных глазах мраморного юноши, чья жизнь стала символом красоты, страсти и неразгаданных тайн Серебряного века.
Екатерина Серёжина