Время идётъ, мастѣрство — растётъ. Пишеѣм по-новаму!
Судари и сударыни, читатели блога ИСТОРIЯ и СОБАКИ!
Перед вами — новая, улучшенная версия рассказа «Суворовскiй богатырь», оформленная в виде литературной мистификации. Он был впервые опубликован в первые недели учреждения моего канала, а теперь возвращается к вам в более стилизованной, исторически точной редакции.
Я сохранил сюжет и дух первой публикации, но усилил стилизацию, приблизив язык и ритм повествования к стилю самого Дениса Давыдова.
Действiе перенесено въ зиму 1811 года, когда над Россіею сгущались тучи будущаго нашествія коварнаго корсiканца Бонапарта.
Для сравнения вы можете прочитать и первую версию рассказа.
НОВИНКА!!!
Прологъ. Зимою 1811 года.
Зимою, въ годъ тысяча восемьсотъ одиннадцатый, когда, по отставкѣ моей съ должности командира летучаго отряда, пребывалъ я въ Москвѣ — не по ратнымъ надобностямъ, но по призванию пера и музамъ свободнымъ — приключилось мнѣ въ трактирѣ «Златая бочка» бесѣдовать съ мужемъ столь замѣчательнымъ, что душа моя, видавшая многое, воспряла, а сердце взыграло, какъ въ былыя дни на зарѣ атаки.
Случай сей я почёлъ достойнымъ памяти потомковъ. И если бумага сiи строки сохранитъ, да чьё-либо сердце дрогнетъ — не напрасенъ былъ тотъ зимній день на Петровкѣ.
О заведеніи, именуемомъ «Златая бочка»
Трактиръ сей стоялъ на Петровкѣ, ближе къ Старой площадѣ, гдѣ строенія ещё хранятъ отзвуки старомосковской жизни. Заведеніе было, сказать бы, простонародное, но съ благонравіемъ: чистота — образцовая, самоваръ медный — полированъ до блистанія, кухня — русская, сытная, щи, каша, да капуста квашеная. Купцы, мастеровые, служилые люди отставные — таковъ былъ контингентъ.
Сидѣлъ у стѣны, подъ лубочной картиною, изображающей князя Кутузова, наносящаго сокрушительный ударъ саблей по французскимъ мундирамъ, старикъ осанистый, въ мундирѣ гренадерскаго полка, что при графѣ Суворовѣ слылъ первымъ среди первыхъ.
У того старца — и Георгій солдатскій, и Георгій офицерскій, и шрамъ ятаганный, пересекающій левую щёку, и глаза — небесныя, но суровыя. На столѣ лежала старая кираса павловской эпохи и парикъ съ буклями, аккуратно снятый.
Ѳлъ онъ солдатской ложкой изъ дерева, хранившейся, вѣрно, за голенищемъ сапога, пилъ хлѣбное вино изъ оловянной кружки — не спеша, но съ достоинствомъ. Не упускалъ я такихъ лицъ изъ виду. Посему, не медля, поклонился:
— Денисъ Давыдовъ, въ недавнемъ прошломъ ратникъ, нынѣ же — въ отставкѣ по собственной просьбѣ. Желаю имѣть честь угостить васъ, батюшка, и послушать о службѣ былой.
Старикъ глянулъ съ тепломъ, но безъ подобострастія, и отвѣчалъ:
— Акимъ Прокофьевичъ Воронцовъ. Служилъ я подъ начальствомъ Александра Васильевича. Если слово моё тебѣ интересно — садись, баринъ.
Такъ началась бесѣда, достойная книги, а можетъ — и пѣсни.
О штурмѣ Измаила
— Служилось съ батюшкой Суворовымъ славно. Сурово, но славно, — началъ старикъ, вытеревъ усы и пригубивъ вина. — Было, что три дня ни сапоги не снимемъ, ни котла не нюхнёмъ. Зато побѣда — сладкая, какъ мёдъ въ медовухѣ.
— А какъ было подъ Измаиломъ? — спросилъ я съ замиранiемъ.
— Подъ Измаиломъ? Адъ на землѣ. Штурмъ ночной, морозъ лютый, турки яростные. Мы въ колоннахъ, по льду, на штурмъ валовъ. Суворовъ съ нами шёлъ. Не за спиною — впереди! И кричитъ: «Вѣруй въ Бога, служи царю, побѣждай врага!»
— И вы…
— А какъ же! Бежали въ атаку, какъ на праздникъ. Грудью на валъ, штыкомъ въ амбразуру. И вынесли. Братцы наши пали много, но городъ былъ нашъ до утра.
О польской Праге и щадящемъ сердце генералиссимуса
— А Прага? — спросилъ я. — Былъ ли ты тамъ, Акимъ Прокофьевичъ?
— Былъ. Дѣло было жестокое. Поляки яростно держались. Мы черезъ ровъ, черезъ завалы, въ рукопашную. Но помни — Суворовъ сказалъ: «Щадить мирныхъ!» Потому и остался въ сердцахъ, какъ отецъ, а не губитель.
О переходѣ черезъ Альпы
— Ну а Альпы? Тамъ же…
— Тамъ была смерть на каждомъ шагѣ, — перебилъ онъ. — Сугробы по поясъ, провалы, кручi. Французы сверху, мы снизу. А Суворовъ шагаетъ — не ропщетъ. И мы за нимъ. Онъ говаривалъ: «Ни снѣгъ, ни дьяволъ насъ не возьмутъ!»
— Ужели самъ лезъ?
— Самъ. К старшинамъ поддѣлывалъ подъ бока, какъ отецъ. Ни одного не бросилъ. Такiя люди рождаются въ вѣкахъ, да не часто.
Финалъ
Мы сидѣли въ молчанiи. Вино остыло, свеча догорала. Старикъ вдругъ глянулъ въ окно:
— Вотъ бы онъ былъ живъ…
Я промолчалъ, но съжалъ руку ветерана. Онъ поднялся, накинулъ шинель:
— Бывай, баринъ. Зайду сюда ещё. Ежели судьба дастъ.
Я долго сидѣлъ за пустымъ столомъ. А на душе было не пусто, но гордо.
И подумалъ: ежели такiя люди были въ нашей армiи, то и мы съдюжимъ.
Конецъ.
Рукопись сия найдена въ Парижѣ въ 2025 году. Да хранитъ её Господь!
#история, #ДенисДавыдов, #Суворов, #1812, #СтаромосковскаяЖизнь, #военнаяпроза, #русскаялитература, #рукопись, #литературнаямистификация, #Суворовскийпоход, #зимавМоскве, #гренадеры, #героизм, #военныемемуары, #русскийдух, #блогИСТОРИЯиСОБАКИ