— Ну, а помните, как Димочка в пять лет наотрез отказывался есть суп без моих фрикаделек? — Зинаида Петровна с улыбкой оглядела гостей за большим столом. — Приходилось даже в детский сад носить их в контейнере. Воспитательницы только руками разводили!
Мария невольно поморщилась, но тут же натянула улыбку. Юбилей мужа в престижном ресторане «Анкор» обещал стать приятным вечером. Дмитрий сидел рядом с ней, расслабленный и довольный, в новом костюме, который она помогла ему выбрать неделю назад. Их столик украшали элегантные композиции из белых роз и синих ирисов. Но вот уже двадцать минут всё внимание было приковано к его матери, которая словно проводила презентацию «Мой сын — самый лучший».
— А как он плакал, когда я уходила на работу! — продолжала Зинаида Петровна, промокнув уголки глаз салфеткой. — Цеплялся за юбку, умолял остаться. Такой был привязанный мальчик!
Дмитрий смущенно улыбнулся:
— Мам, может, хватит этих детских историй? Все-таки мне не пять лет.
— Ой, да ладно тебе, сынок! — Зинаида Петровна игриво махнула рукой. — Для меня ты всегда будешь моим маленьким. Вот, например, — она повернулась к брату Дмитрия, — на выпускном в школе он сказал такой трогательный тост в мою честь, что все учителя плакали! А Машенька, — она метнула быстрый взгляд на невестку, — знает эту историю?
Мария вежливо покачала головой:
— Нет, он не рассказывал.
— Вот! — Зинаида Петровна торжествующе подняла палец. — Он же такой скромный у меня. А я помню, как он говорил: «Мамочка, когда я вырасту, то женюсь только на девушке, похожей на тебя!»
Кто-то из родственников хохотнул. Мария почувствовала, как краска приливает к щекам. Она отпила глоток вина, надеясь, что никто не заметил её замешательства.
— А сколько я его борщ учила варить! — Зинаида Петровна продолжала свой монолог. — Настоящий, с говядиной и фасолью. Дима, ты помнишь? Машенька-то у нас не очень в этом преуспела, да?
Дмитрий напрягся и бросил быстрый взгляд на жену.
— Маша прекрасно готовит, мам. У неё просто другие рецепты.
— Ой, да какие там рецепты, — Зинаида Петровна снисходительно улыбнулась. — Из пакетиков, наверное, всё. Сейчас женщины так торопятся, так спешат! На работу бегом, с работы бегом, и дома-то, небось, только пыль по углам гоняют?
Мария стиснула зубы, но промолчала. Она чувствовала, как её плечи напрягаются, словно перед прыжком. Дмитрий положил свою руку на её ладонь под столом, слегка сжал, словно говоря «не обращай внимания». Но его собственный взгляд избегал встречаться с ней.
— В мои времена женщины умели создавать уют. Всё делали только для семьи. — не унималась Зинаида Петровна, обращаясь теперь уже ко всему столу. — А сейчас? Карьера, самореализация! А дом — на последнем месте. Вот Диме уже сорок, — она выделила эту цифру, — а где внуки? Где семейное счастье?
За столом повисла неловкая пауза. Кто-то из гостей поспешно начал говорить о новом фильме, который недавно вышел в кино.
— Кстати, о внуках, — Зинаида Петровна не собиралась сдаваться. — Я недавно разговаривала с Людмилой Сергеевной, помнишь, Дима, мою коллегу? Так вот, её невестка уже троих родила! А она моложе Машеньки на пять лет. Машенька, — она повернулась к Марии, повысив голос, чтобы все слышали, — ты, конечно, молодец — карьеру строишь, в офисе допоздна сидишь... Но годы-то идут! Дима не молодеет! А внуки когда? Или карьера дороже?
Мария почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Она медленно положила вилку на тарелку. В ресторане было тепло, но ей вдруг стало холодно.
— Простите, — она встала из-за стола, стараясь говорить спокойно. — Мне нужно на минутку отойти.
Не дожидаясь реакции, Мария направилась к выходу из зала. Она чувствовала на себе взгляды гостей, но не оборачивалась. В горле стоял ком, но она поклялась себе, что не заплачет. Только не здесь. Только не сейчас.
Мария быстрым шагом пересекла зал, стараясь не встречаться взглядом с другими посетителями ресторана. В холле было прохладно и относительно пусто. Она остановилась у большого зеркала в позолоченной раме и посмотрела на своё отражение. Безупречная причёска, элегантное платье, которое она специально купила для юбилея мужа, аккуратный макияж. Внешне — олицетворение спокойствия и уверенности, но внутри бушевала настоящая буря.
— Маша! — голос Дмитрия раздался за спиной. — Постой!
Она обернулась. Дмитрий быстро приближался, его лицо выражало смесь растерянности и раздражения.
— Ты куда? — спросил он, остановившись напротив неё. — Что за поведение такое?
— Хочешь поговорить о моём поведении? — Мария подняла брови. — Серьёзно? Твоя мать публично унижает меня, а я, оказывается, плохо себя веду?
Дмитрий провёл рукой по волосам — жест, который он всегда делал, когда нервничал.
— Ну, мама просто... Ты же знаешь, она всегда такая. Не нужно принимать её слова близко к сердцу.
— «Всегда такая»? — Мария скрестила руки на груди. — И поэтому я должна терпеть оскорбления? Ты слышал, что она сказала? Что я плохая хозяйка, что я не умею готовить, что из-за меня у тебя нет детей?
— Она не это имела в виду, — Дмитрий попытался взять её за руку, но Мария отступила.
— Именно это, Дима. И она говорит такие вещи каждый раз, когда мы встречаемся. И каждый раз ты делаешь вид, что ничего не происходит.
Дмитрий огляделся по сторонам, словно боясь, что кто-то может их услышать.
— Давай не будем сейчас ссориться, ладно? Это мой день рождения, Маша. Может, просто вернёмся к столу? Поговорим об этом дома.
— Чтобы что? Чтобы твоя мать продолжила свои «милые» истории? — Мария покачала головой. — Я устала, Дима. Устала быть громоотводом для твоей матери. Устала от того, что ты никогда не становишься на мою сторону.
— Это не вопрос сторон, — нахмурился Дмитрий. — Это моя мать, Маша. Ты хочешь, чтобы я конфликтовал с ней?
— Я хочу, чтобы ты защищал свою семью, — твёрдо сказала Мария. — Меня. Нас. Но ты всегда выбираешь её.
— Маша, ты хоть понимаешь, что это моя мама? И я не могу вот так просто выбрать между вами!
Мария смотрела на него долгим взглядом. В её глазах не было слёз — только усталость и разочарование.
— Знаешь, в этом и проблема, Дима. В твоём понимании выбор между женой и матерью — это что-то невозможное. Но на самом деле тебе не нужно выбирать между нами. Тебе нужно выбрать между ролью сына и ролью мужа. И почему-то ты всегда выбираешь первое.
Дмитрий выглядел растерянным.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что ты можешь любить свою мать и при этом быть взрослым мужчиной, который не позволяет ей оскорблять твою жену. Ты можешь уважать её и при этом не давать лезть в наши дела. Ты можешь быть хорошим сыном и при этом быть хорошим мужем. Но ты выбираешь быть только сыном.
— Это несправедливо, — пробормотал Дмитрий.
— Нет, это правда, — Мария открыла сумочку и достала телефон. — И я больше не буду частью этого. Я устала быть «плохой невесткой», которая мешает идеальным отношениям матери и сына.
— Что ты делаешь? — спросил Дмитрий, наблюдая, как она набирает номер.
— Вызываю такси, — ответила Мария. — Я ухожу.
— Ты не можешь просто уйти! — возмутился Дмитрий. — Там все мои родственники, друзья. Что я им скажу?
— Скажи им правду, — Мария убрала телефон в сумочку. — Скажи, что твоя жена устала от унижений и решила уйти. Или придумай что-нибудь — ты ведь хорошо умеешь делать вид, что всё в порядке.
Она сняла с пальца обручальное кольцо — простое золотое кольцо, которое Дмитрий надел на её палец семь лет назад, обещая любить и защищать.
— Маша, ты что делаешь? — в голосе Дмитрия появились нотки паники.
Мария положила кольцо на маленький столик у зеркала.
— Делаю выбор, — просто ответила она. — Поскольку ты не можешь его сделать.
Такси остановилось у подъезда их дома — аккуратной новостройки в спальном районе. Мария расплатилась и вышла из машины. Вечерний воздух был свежим и прохладным, совсем не соответствующим тому огню, который пылал внутри неё. Она поднялась на лифте на седьмой этаж, отперла дверь квартиры и включила свет в прихожей.
Здесь всё оставалось таким, как они оставили несколько часов назад, собираясь на праздник. На вешалке висел синий плащ Дмитрия, который он не надел из-за тёплой погоды. На полке стояли его любимые кожаные ботинки, которые Мария подарила ему на прошлый день рождения. В гостиной их совместное фото на фоне Эйфелевой башни — прошлогодняя поездка в Париж на годовщину свадьбы.
Мария прошла в спальню и открыла шкаф. Достала с верхней полки чемодан и начала складывать в него свои вещи. Она не плакала. Слёз почему-то не было, только холодная решимость и ощущение, что должна была сделать это давным-давно.
Телефон в сумочке завибрировал. Она посмотрела на экран — Дмитрий. Мария сбросила вызов и продолжила собирать вещи. Телефон зазвонил снова. И снова. На четвёртый раз она ответила:
— Что тебе нужно, Дима?
— Маша, где ты? — в его голосе слышалась тревога.
— Дома. Собираю вещи.
— Какие вещи? Зачем?
— Я переезжаю к родителям. Временно. Потом найду квартиру.
— Маша, давай поговорим, — в его голосе появились умоляющие нотки. — Не делай глупостей. Я сейчас приеду.
— Не нужно. Я уже почти закончила.
— Пожалуйста, дождись меня. Мы можем всё решить.
Мария закрыла чемодан и застегнула молнию.
— Нечего решать, Дима. Ты уже всё решил, когда позволил своей матери унижать меня. Когда не встал на мою сторону. Когда сказал, что не можешь выбрать между нами.
— Это был просто праздник, — в его голосе звучало отчаяние. — Мама перебрала с шампанским, она не хотела тебя обидеть.
— Не лги хотя бы самому себе, — устало сказала Мария. — Она прекрасно знала, что делает. Она всегда знает. И делает это при каждой встрече. А ты всегда находишь оправдания.
В этот момент в динамике телефона раздался ещё один голос — Зинаида Петровна.
— Дима, ты с кем разговариваешь? С Машей? Дай-ка я с ней поговорю!
Мария услышала шуршание, как будто Дмитрий пытался не отдавать телефон, а потом резкий, властный голос свекрови:
— Машенька! Это что за фокусы? Почему ты ушла с праздника мужа? Как можно быть такой эгоисткой?
Мария крепче сжала телефон. Вот оно. Ещё одно подтверждение того, что она делает правильный выбор.
— Зинаида Петровна, я не хочу с вами разговаривать.
— А придётся! Ты что, не понимаешь, как ты расстроила Диму? Его гости спрашивают, куда делась его жена! Ты хоть представляешь, как ему неудобно?
— А вы хоть представляете, как неудобно мне слушать, как вы меня оскорбляете перед всеми его родственниками?
— Оскорбляю? — возмутилась Зинаида Петровна. — Да я просто сказала правду! Если ты не умеешь готовить борщ и не хочешь рожать детей, это твои проблемы!
— Это не ваше дело, — твёрдо сказала Мария. — Моя кулинария, наши с Димой планы на детей — это не ваше дело.
— Как это не моё? — голос Зинаиды Петровны повысился. — Дима — мой сын! Я имею право знать, почему у него до сих пор нет детей!
Мария услышала, как Дмитрий пытается забрать телефон, и короткую перепалку. Потом снова его голос:
— Маша, извини. Я сейчас приеду, и мы всё обсудим.
— Не нужно, Дима, — она взяла чемодан и направилась к выходу. — Я уже ухожу. Ключи оставлю в почтовом ящике.
— Маша, пожалуйста...
Она завершила вызов и выключила телефон. Потом вышла из квартиры, заперла дверь и вызвала лифт. На душе было удивительно спокойно, как будто она сбросила тяжёлый груз, который носила годами. Она знала, что поступает правильно, и это знание придавало ей сил.
В лифте Мария посмотрела на безымянный палец левой руки. Там, где раньше было кольцо, теперь виднелась бледная полоска кожи. Семь лет брака. Семь лет попыток стать частью семьи, которая никогда не хотела её принимать. Семь лет жизни с мужчиной, который так и не смог повзрослеть.
Пора было начинать заново.
Дмитрий вернулся домой поздно вечером. Квартира была пуста, но в ней всё ещё пахло духами Марии — лёгкий аромат жасмина, который она всегда использовала. Он прошёл в спальню и открыл шкаф. Половина вещей жены исчезла. На кровати лежала записка: «Ключи в почтовом ящике».
Он сел на край кровати и провёл руками по лицу. Что он натворил? Как мог позволить всему зайти так далеко? Дмитрий достал телефон и набрал номер матери.
— Мам, — его голос дрогнул. — Маша ушла.
— Ну и пусть! — ответила Зинаида Петровна. — Найдёшь себе нормальную жену, которая будет уважать твою мать и заботиться о семье.
— Мам, ты не понимаешь, — Дмитрий сжал кулаки. — Я люблю Машу. Она — моя жена.
— Любишь? — Зинаида Петровна фыркнула. — А она тебя любит? Раз так легко ушла? Настоящая любовь — это когда женщина готова терпеть ради мужа всё. Как я терпела ради твоего отца.
— Мам, ты унижала её. При каждом удобном случае. И я... Я не защитил её.
— Защитил? — голос Зинаиды Петровны стал резким. — От чего защитил? От правды? От того, что она не умеет готовить и не хочет детей? Это же факты, Дима!
— Нет, мам, — Дмитрий встал и начал ходить по комнате. — Это твоё мнение. И ты навязывала его всем, кто был готов слушать. А я... Я должен был остановить тебя. Я должен был сказать, что Маша — моя жена, и я не позволю оскорблять её.
— Ой, Дима, ты что, совсем с ума сошёл? — Зинаида Петровна засмеялась, но смех был нервным. — Из-за какой-то женщины ты готов поругаться с матерью?
— Это не «какая-то женщина», мам. Это моя жена. И я... Я потерял её из-за своей трусости.
— Трусости? — Зинаида Петровна возмутилась. — Ты что, хочешь сказать, что я тебя таким сделала? Я тебя вырастила, кормила, одевала, а ты...
— Мам, — перебил её Дмитрий. — Я называю трусом себя. Я боялся конфликта с тобой больше, чем потерять жену. И теперь... Теперь я потерял и то, и другое.
Он положил трубку и сел на диван в гостиной. Вокруг него была их квартира — их общий дом, который они обустраивали вместе. На стене висели фотографии их путешествий. На полке стояли книги, которые они читали вместе. На кухне в шкафу остались чашки, которые Мария привезла из Парижа.
Дмитрий достал телефон и набрал номер Марии. Она не ответила. Он написал сообщение: «Я люблю тебя. Пожалуйста, вернись.» Ответа не последовало.
На следующий день он пошёл на работу, но не мог сосредоточиться. Коллеги замечали его рассеянность, но никто не решался спросить, что случилось. Вечером он вернулся в пустую квартиру и включил телевизор, чтобы заглушить тишину.
Через неделю ему пришло сообщение от Марии. Она писала, что подаёт на развод. «Я не хочу жить с человеком, который не может защитить меня от оскорблений. Я не хочу быть частью семьи, где меня не уважают. Я заслуживаю большего.»
Дмитрий читал эти строки снова и снова, и с каждым разом боль становилась острее. Он понял, что его нерешительность стоила ему семьи. Он понял, что его страх перед конфликтом с матерью обернулся куда большим конфликтом — потерей самого дорогого человека в его жизни.
Он позвонил матери в последний раз:
— Мам, Маша подаёт на развод.
— Ну и что? — Зинаида Петровна отнеслась к этому, как к какому-то пустяку. — Я всегда знала…
— Я просто решил тебя в известность поставить, — перебил её Дмитрий. — Она подает на развод, потому что не смог защитить свою жену от тебя. И теперь я должен жить с этим. Без неё. Без тебя.
Он положил трубку и посмотрел на фотографию с Марией на Эйфелевой башне. Они улыбались, держались за руки, были счастливы. Теперь это было только воспоминание. Как и их брак. Как и его шанс быть настоящим мужчиной, а не вечным мальчиком при маме.
Дмитрий взял фотографию и положил её в ящик стола. Потом достал бутылку вина и налил себе бокал. Он сидел в пустой квартире, в окружении вещей, которые напоминали о потерянной любви, и понимал, что его нерешительность сделала выбор за него. И этот выбор был не в его пользу…