Нина Михайловна поправила воротник блузки и ещё раз осмотрела стол. Скатерть — выглажена, свечи — новые, гусь с яблоками — румяный, как с картинки. Сегодняшний вечер она ждала с особым волнением. Сын Артём наконец-то решил познакомить её со своей избранницей. Надеялась, конечно, что девушка окажется воспитанной, утончённой — подходящей ему по уровню.
Соседки из дома напротив давно завидовали Нине Михайловне: мол, какой у неё сын вырос — кандидат наук, работает в крупной энергетической компании в Норильске, квартиру купил сам, на машине ездит представительского класса.
А всё потому, что мать в него всю себя вложила — и здоровье, и время, и душу.
Артём приехал к восьми. Вошёл, придерживая за руку худенькую девушку в сером пальто. Нина Михайловна вскинула брови — на туфлях пыль, макияж почти отсутствует, ногти неухоженные.
— Мам, это Варя, — с улыбкой сказал сын. — Моя невеста.
— Здравствуйте, — тихо произнесла Варя, опуская взгляд.
— Здравствуй, милая. Проходи. — Нина Михайловна чуть подалась в сторону, сохранив на лице натянутую улыбку.
За столом разговор не клеился. Варя отвечала кратко, в основном улыбалась. Смущённая, провинциальная — таких Нина Михайловна знала: деревенские, наивные, но хитрые. Один неверный шаг — и обернётся она обузой. Артёму такая жена не нужна.
— А кем работаешь, Варвара? — сдержанно поинтересовалась Нина Михайловна.
— Медсестрой. В отделении терапии.
— А, — кивнула. — А амбиций не было пойти дальше? На врача, например?
— Платно учиться не на что было. Родители в деревне, хозяйство держат — всё сами.
— Варя пожала плечами. — Учёба в колледже и подработка — вот и всё, что смогла.
— Понимаю. — Нина Михайловна криво улыбнулась. — Но наш Артём заслуживает большего, правда?
Сын нахмурился.
— Мам…
— Что, сынок? Я же не против. Просто говорю, как есть. Он столько лет трудился, а теперь — медсестра? И это всё?
— Варя спасла мне жизнь, — тихо сказал Артём. — Когда меня привезли в больницу — с температурой под сорок, почти без сознания, — она была рядом. Ухаживала, следила за капельницами, разговаривала со мной, когда я даже говорить не мог. Ты не знаешь, через что я тогда прошёл. А она всё это вынесла. До самой выписки.
Нина Михайловна покраснела. Но отступать не собиралась.
— Да, но это же было её профессиональной обязанностью, разве нет? — сказала, скрестив руки на груди.
Варя встала.
— Простите. Я, наверное, пойду. Не хочу мешать.
— Сиди! — Артём рявкнул так, что у Нины Михайловны в руке дрогнул бокал. — Сиди, Варя. Мама, ты сейчас перегибаешь.
Нина Михайловна сжала губы.
— Артём, я просто хочу, чтобы ты был счастлив.
— Я и счастлив. С ней. Только ты, мама, почему-то этого не хочешь видеть.
Артём встал, помог Варе надеть пальто и, не прощаясь, ушёл.
Прошёл год. За это время Нина Михайловна видела сына всего трижды — на Новый год, когда он привёз ей шарф, связанный Варей, на Пасху — с куличами, и вот теперь — на юбилее.
Юбилей Нины Михайловны — шестьдесят пять — решили отметить с размахом.Сняли банкетный зал, заказали торт с цветами из мастики. Для Нины Михайловны заранее подготовили уютный номер в гостинице неподалёку.
Гости смеялись, пили, танцевали. Артём держался вежливо, но холодно.
Варя — теперь уже в положении — была нежна, внимательна, но старалась держаться в стороне.
Когда все сели за торт, Нина Михайловна не сдержалась.
— Варя, — произнесла она, подняв бокал, — ты теперь часть нашей семьи. И я, как женщина с опытом, хочу задать тебе вопрос… Ты верна моему сыну?
За столом повисло напряжение.
— Мама! — вскочил Артём.
— Просто скажи. Скажи, что не используешь его. Что любишь. Что не из-за прописки и квартиры.
Варя медленно положила ложку на тарелку и подняла глаза.
— А вы хотите услышать правду? Хорошо. Я люблю вашего сына. Но я, поверьте, не обязана вам это доказывать. Я спасала его не ради выгоды, а потому что он был человеком, который стоил того. А теперь — ваш внук внутри меня. Это тоже выгодно, по-вашему?
Нина Михайловна побледнела. Кто-то из гостей замер, кто-то отвёл взгляд.
— Я не хотела… — начала она.
— Вы не хотели меня принять. — Варя поднялась. — И, видимо, никогда не примете.
Артём помог ей выйти. После юбилея они не навещали её. Нина Михайловна чувствовала, что Артём не может простить.
Время шло. Сын молчал, внука она так и не увидела. Нина Михайловна не знала, как исправить то, что испортила. Однажды ночью ей стало плохо. Диагноз, больница, операция — всё произошло слишком быстро.
Нина Михайловна лежала в больнице после удаления жёлчного пузыря. На утро после операции в палату вошла Варя. В белом халате, с аккуратной косой. Спокойная, собранная.
— Здравствуйте, Нина Михайловна. Я дежурная по смене. Как самочувствие?
— Варя?.. Ты здесь работаешь?
— Перевелась месяц назад. Ближе к дому. Теперь и вы — под моим наблюдением.
— Не нужно, — прошептала Нина Михайловна, отводя взгляд. — Я, наверное, недостойна этого.
— Это неважно. Вы — моя пациентка. А я — медсестра. — Варя пододвинула приборы. — Температура нормальная. Давление в порядке. Всё хорошо.
Нина Михайловна закрыла глаза. Откуда-то из коридора донёсся детский плач.
— Это…
— Это наш с Артёмом. Тихон. Мы пришли вместе, он с папой пока в холле — гуляет.
Он у нас дружелюбный, к людям тянется, никого не стесняется.
— Можно… можно будет его увидеть?
Варя кивнула.
— Конечно. Только сначала — анализы.
И вышла.
А Нина Михайловна осталась в палате. Она подумала, что не знает, как попросить прощения. Но, может, сможет это сделать не словами. Через внука. Через заботу. Через добрые поступки.
Её гордость давала трещину. Вместо привычной колкости пришло странное чувство — благодарность, смешанная с виной.
Вы бы смогли простить человека, который когда-то унижал вас?
Что сильнее — гордость или сострадание?
Напишите, как бы вы поступили на месте Варвары или Артёма.
📚 Загляните в другие мои рассказы. Там тоже про жизнь.