В Театре оперы и балета Удмуртии имени П. И. Чайковского («Ижевск Опера Балет») вновь обратились к жанру оперетты – в репертуар с успехом вернулась «Сильва» Имре Кальмана.
Одна из самых популярных в мире и точно самая популярная еще с советских времен в России оперетта некоторое время отсутствовала в репертуаре театра, что воспринималось неоднозначно: ведь оперный театр на удмуртской земле вырос из театра музыкальной комедии, ему чуть больше тридцати лет, а до того именно веселые жанры – оперетта и музыкальная комедия – царили на ижевских подмостках многие десятилетия. Оперетту здесь любят и знают – в суровом краю отечественных оружейников особенно ценят шутку, юмор, красивые мелодии, зажигательные ритмы, озорные сюжеты, красоту в искусстве, высокий эстетизм на сцене. Все это с лихвой может дать хорошо поставленная оперетта, которую в Ижевске по-прежнему ждут с нетерпением и принимают всегда на ура. После нескольких сезонов серьезного увлечения оперой, когда нужно было наращивать фундаментальный академический репертуар (в Ижевске даже замахнулись на «Китеж» Римского-Корсакова и с успехом одолели титанический опус), здесь вновь основательно занялись опереттой, результатом чего стало появление новых спектаклей по классическим для жанра названиям – сначала «Летучей мыши», а теперь «Сильвы».
Название говорит само за себя – не «Княгиня чардаша» (или «Королева», как переводят иногда венское оригинальное название «Die Csárdásfürstin»), а «Сильва»: в основу постановки режиссер Николай Маркелов берет отечественный вариант наименования (он вовсе не советский, как думают многие, а еще дореволюционный – российская премьера «Сильвы» прошла в 1916-м, когда страна находилась в состоянии войны с Австро-Венгрией, поэтому переделано было не только имя новой оперетты, но и многие имена действующих лиц и локации пьесы) неслучайно – он сознательно ставит оперетту в традициях отечественного взгляда на эту историю. Хотя и очищенной от киношных наслоений – «Сильву» трижды экранизировали в СССР (один из факторов ее бешеной популярности) и массовая публика ждет от спектакля до сих пор следования канве, почерпнутой главным образом из телевизора – режиссер же настойчиво возвращает пьесу в театральный контекст. И при этом не бежит ее австро-венгерской сущности: действие разворачивается в пресыщенной светскими забавами империи периода Belle Époque, шармом и изяществом австро-венгерского модерна подернут весь визуальный ряд – костюмы, реквизит и, конечно же, сценография. Шутки, сатира, обилие танцевальных номеров, ярко выраженная лирическая линия, счастливый финал – все, как нужно в настоящей оперетте.
Художник Сергей Новиков создает на сцене без преувеличения настоящий сценографический шедевр. Мотивы живописи великих венцев Густава Климта и Альфонса Мухи угадываются уже в суперзанавесе, к которому еще до звуков увертюры выходит Микса, директор будапештского «Орфеума» (Дмитрий Камалов) и приглашает всех вкусить прелестей варьете. Три акта имеют сообразно сюжету разное оформление. Театральные кулисы в первом, где доминантами становятся зеркальный задник, в котором аллегорически отражаются не только актеры на сцене, но и публика в реальном зале, и три винтовых лестницы, которые помогают вертикально организовать сценическое пространство, что будет очень эффектно использовано режиссером не раз – собственно, лестницы появляются и в других актах, а с их высоты герои прокламируют о самом для себя важном. Во втором – роскошный княжеский дом в бело-голубых тонах – здесь тоже есть лестница: но не крутая, а пологая, торжественная, респектабельная. В третьем – изящная обстановка отеля в стиле венского сецессиона, колоритом в чем-то перекликающаяся с закулисьем первого акта.
Жемчужины-светильники по контуру зеркала сцены, роскошь бордовых портьер, эффектная гигантская «рюмка», в которой свою знаменитую выходную арию поет Сильва, - все в оформлении первого акта настаивает на театральной роскоши, на праздничном убранстве настоящей оперетты. Мир закулисья показан пестрым, ярким, буффонным, праздничным, по-театральному эффектным – этот визуальный образ с самого начала задает тон спектаклю, который в целом получился исключительно чутко следующим букве и духу оперетты, демонстрирующим глубокое понимание сути жанра. Костюмы поражают с самого начала буйством красок, фантазии, изяществом, роскошью, добавляя немало для праздничного настроения в восприятии театральной новинки. Экзотические принты одежд кавалеров гармонично согласуются с богатством палитры костюмов героини, которые исключительно разнообразны – в галерее нарядов Сильвы, кажется, продемонстрированы все изыски венской моды начала прошлого века. Аристократический мир второго акта – холоден, словно ледяной дворец снежной королевы – здесь все более строго и напыщенно, но, безусловно, непререкаемо эстетично. На голубоватом фоне задника доминируют два цвета – белый и черный, причем первого в разы больше: роскошные дамские наряды, парадная лестница, перья и веера – все выдержано в этом ослепительном колере. Наконец, будапештский отель, пышущий обилием золота и «испещренный» витиеватыми линиями модерна, дает уютную передышку перед финалом, в которой происходит развязка. Да, режиссером еще придуман незапланированный Кальманом пост-финал, где все герои вновь оказываются в закулисье «Орфеума», а выходная ария Сильвы, на этот раз по-русски (в начале спектакля она прозвучала аутентично по-немецки) поется на двоих – наряду с молодой примадонной ее исполняет дива прошлых лет – матушка Эдвина княгиня Юлианна Валергейм.
Вообще же новаций в постановке не так много – спектакль воспринимается как традиционный, классический, но как раз этим и подкупает: Маркелов старается не удивить невероятным, а максимально вскрыть дух австро-венгерской оперетты, показать саму ее суть, которая заключается и в роскошном визуале, и в добротной музыкальной части, и в опереточной «размятости» артистов, которые легки в движении, естественны в шутке, элегантны в своих манерах, продуманно строят не клишированные образы. Но есть и перчинки-изюминки, которые дают новые акценты и повышают тонус спектаклю, сообщают ему элементы новизны и неожиданности. Таков, например, квартет «людей театра», который заметно оживляет шуточными эскападами течение действия, особенно первого акта – потерявший голос бывший тенор-премьер Карл Гетцке в спародированном костюме викинга (Михаил Ушаков), безымянный Помощник режиссера (являющаяся таковым на самом деле – Светлана Леонтьева), Костюмер (Иван Обухов) и Пожарный (Александр Димитров). Или более гротескное, чем обычно принято, прочтение роли Ротмистра Ронса (Сергей Пуршев).
Николай Маркелов – главный балетмейстер Удмуртского оперного театра и его хореографические таланты в оперетте не просто уместны, а по-настоящему спасают жанр: ведь музыкальная драматургия оперетты основана на мелодиях и ритмах танцев, развитие сюжета немыслимо без стихии танцевальности, оперетта, лишенная танца (как делают в последнее время многие модные «продвинутые» режиссеры) – нонсенс. Маркелов это хорошо чувствует и понимает, а его профессиональные знания и умения из области хореографии дают кордебалету в оперетте высочайший балетный уровень танца, его грациозность и изобретательность. Не меньше усилий режиссер-хореограф тратит на то, чтобы добиться высокого уровня танца от солистов – и достигает великолепного качества, когда оперные примы и премьеры, взявшиеся за оперетту, начинают двигаться естественно и элегантно, их танцевальные движения отличаются легкостью, пластичностью, музыкальностью.
Умение работать с кордебалетом – не единственное достоинство постановщика. Не менее умело он управляется вообще с большими массами людей – хором, мимансом, статистами, добиваясь при многолюдности массовых сцен логики и грамотного построения, когда не возникает ощущения скученности, толкучки, неразберихи, ситуации, когда кто-то не в фокусе зрительского внимания, кого-то банально не видно. Режиссер мыслит массовыми группами, как единицами, как единым целым, но при этом не забывает об индивидуальных задачах для многих из участников спектакля, от чего его ткань становится по-настоящему фактурной, что повышает интерес к действию как таковому. Столь же продуманы и мизансцены героев – они классичны, но интересны, изобретательны. Особой удачей постановщика видится введение «многоярусности» действия, достигаемого с помощью упомянутых лестниц, что в совокупности с роскошными декорациями и костюмами и грамотно выстроенным светом придает удмуртской «Сильве» размах в хорошем смысле качественного бродвейского шоу.
Ижевскую премьеру отличает и высокое музыкальное качество – его удается добиться главному дирижеру театра Николаю Роготневу в многотрудном жанре оперетты, где артистам надо уметь много чего, но за драматической игрой и живыми танцами не забывать и хорошо петь. Не менее важное достижение – это игра оркестра и пение хора (хормейстер Людмила Елисеева), отличающиеся сбалансированностью, точностью, а самое главное – высоким эмоциональным тонусом: весь спектакль маэстро проводит на впечатляющем подъеме, отчего его заряд оказывается сокрушительным по силе воздействия.
Актерские и вокальные работы новой ижевской «Сильвы» оказались на редкость удачными, гармоничными, что не часто бывает в оперетте, чего добиться архисложно. Настоящей примадонной оказалась Екатерина Люкшина (Сильва) – красивая, яркая, выразительная, с великолепным лирико-драматическим сопрано, мастерски поющая очень непростую партию. Актерски особенно удаются певице лирические и остро-драматические фрагменты роли. Отлично провел и партию, и роль Эдвина Михаил Меньшиков, создав образ не лишенного благородства баловня судьбы, представителя золотой молодежи: его красивый, звонкий тенор придал вокальной партии остроту и гедонистическую привлекательность, а характер, благодаря типу голоса (в нашей традиции героя чаще исполняют баритоны) получился более нервический, экзальтированный, порывистый. Великолепную комическую пару представили Мария Баканина (Стасси) и Ратмир Зиновьев (Бони) – изящное, игривое пение и полная задора актерская игра придали этим, всегда любимым публикой героям, характер подлинной искрометности, настоящей буффонной феерии. Царственную комедийность продемонстрировали маститые Людмила Пуршева (Юлианна) и Анатолий Павлов (Леопольд), поразив удивительной органикой сценического бытия, а Пуршева, выходившая в прежние годы на ижевскую сцену Сильвой, вспомнила былые триумфы и отлично спела в финале отданные ей постановщиками фрагменты выходного чардаша героини. Как всегда великолепен и Сергей Гордеев (Ферри) – его королевскому баритону несколько тесновато в возрастной партии не первого плана, но поет он ее мастерски, а роль проводит с достоинством и азартом.
"Страстной бульвар, 10", № 8-278/2025, с. 17 - 22
