Я толкнул стеклянную дверь офиса, и она звякнула, как пустая бутылка, упавшая на асфальт. Внутри пахло кофе из автомата и чем-то приторно-сладким, вроде дешёвого одеколона. Яна, секретарша, сидела за стойкой, тыкая в телефон, её длинные ногти клацали по экрану, как когти кошки по паркету. Она подняла глаза, и её лицо тут же стало таким, будто я ей должен миллион.
— Максим, ты чего? Таня занята, — сказала она, отложив телефон и выпрямляясь, как училка перед классом.
— Занята? — я почувствовал, как в груди что-то сжалось, будто кто-то затянул узел. — Я её муж, Яна. Мне можно.
Она закатила глаза, но я уже шагал к кабинету Артёма, её босса. Дверь была матовая, с табличкой «Директор А.В. Смирнов». Я не стал стучать. Просто толкнул её и вошёл.
И вот они.
Таня, моя Таня, сидела на краю стола, её юбка задрана выше колен, а Артём, этот лощёный хлыщ в костюме за сто тысяч, стоял слишком близко. Его рука лежала на её бедре, как будто это было нормально. Как будто это не моя жена. Время будто замедлилось — я видел, как Таня вздрогнула, как её глаза расширились, как Артём отшатнулся, но не успел убрать руку.
— Максим?! — Таня вскочила, одёргивая юбку. Её голос дрожал, но в нём была не только паника, но и что-то ещё. Вызов? — Что ты тут делаешь?
— Я? — я засмеялся, но смех вышел хриплый, как кашель. — А ты что делаешь, Тань? На столе у своего босса? Это теперь так карьера строится?
Артём кашлянул, поправляя галстук. Его лицо было спокойным, но я видел, как дёрнулся уголок его рта. Он привык всё контролировать, но тут явно не знал, как выкрутиться.
— Максим, давай без истерик, — сказал он, и его голос был таким, будто он мне одолжение делает. — Это не то, что ты подумал.
— Не то? — я шагнул ближе, и он невольно отступил. — А что это, Артём? Обсуждение квартального отчёта? Или ты просто проверял, не порвалась ли у неё юбка?
Таня встала между нами, её руки дрожали, но она смотрела мне в глаза. Я знал этот взгляд. Она всегда так смотрела, когда хотела, чтобы я заткнулся и послушал. Но сейчас это только подливало масла в огонь.
— Максим, хватит, — сказала она. — Ты всё не так понял. Мы просто… разговаривали.
— Разговаривали? — я почти кричал. — С его рукой на твоем заде? Тань, ты серьёзно думаешь, что я слепой? Или что я дебил? Я звонил тебе! Много раз звонил, а ты не брала трубку! Вот и решил проверить, чем ты тут занимаешься! Проверил, называется…
Она молчала, и это молчание было хуже всего. Как будто она уже сдалась. Как будто я был последним, кто узнал, что наш брак — это карточный домик, который она сама же и пнула.
***
Мы с Таней поженились семь лет назад. Она тогда была не такая, как сейчас. Весёлая, с ямочками на щеках, всегда с какой-нибудь шуткой про мою бороду или мои старые кроссовки.
Я работал в строительной компании, она — менеджером в какой-то мелкой конторе. Мы снимали однушку в центре, ели манты по выходным и смеялись над тем, как у нас всё ещё нет денег на новый диван.
Но потом она пошла вверх. Сначала в эту компанию, потом повышение, потом ещё одно. Я был горд. Правда. Моя Таня — умница, всегда была. Но с каждым её шагом вверх я чувствовал, как она отдаляется. Она стала говорить быстрее, одеваться дороже, смеяться реже. А я… я остался тем же Максимом, который строит дома и пьёт пиво по пятницам.
Последний год был худшим.
Она приходила домой поздно, пахла чужим парфюмом — не её, не моим. Я спрашивал, она отмахивалась. «Работа, Макс, ты же знаешь».
Я знал. Но я не знал, что работа — это Артём. Этот тип был её начальником уже два года. Высокий, с залысинами, которые он маскировал модной стрижкой, с улыбкой, как у ведущего ток-шоу. Я видел его пару раз на корпоративе. Он всегда смотрел на Таню так, будто она — приз, который он уже выиграл.
Я не хотел верить. Никогда. Но месяц назад я нашёл в её сумке чек из ресторана. Два бокала вина, два стейка. Она сказала, что это с коллегой. Я проглотил. А потом звонки по ночам, которые она сбрасывала. Сообщения, которые она читала, но не отвечала.
И вот сегодня я не выдержал. Взял выходной и решил заехать к ней на обед. Звонил ей полдня, а она не отвечала. Хотел просто… не знаю. Убедиться, что я параноик. А оказалось, что я просто дурак.
— Таня, скажи мне правду, — я смотрел на неё, и мой голос дрожал, как у пацана, которого впервые бросили. — Сколько это длится? Месяц? Год? Больше?
Она отвела взгляд. Её пальцы теребили ремешок сумки, лежащей на столе. Артём молчал, но я чувствовал его взгляд — холодный, как лезвие.
— Максим, это не твоё дело, — наконец сказала она. И это было, как удар в челюсть.
— Не моё дело? — я шагнул к ней, и она отступила. — Ты моя жена, Таня! Семь лет! Семь лет я тащил всё, чтобы у нас было нормально! А ты тут… с этим?
— Нормально? — она вдруг закричала, и её голос сорвался. — Это ты называешь нормально? Ты хоть раз спросил, чего я хочу? Ты думаешь, мне легко? Я вкалываю, как проклятая, чтобы у нас было будущее, а ты только и делаешь, что ноешь про свою стройку и пиво!
— Будущее? — я почти задохнулся от её слов. — Это твоё будущее? Спать с боссом в офисе?
Она ударила меня. Пощёчина была звонкой, как хлопок двери. Артём дёрнулся, но остался на месте. Я дотронулся до щеки — горела.
— Ты всё не так понял и никогда не понимал, — сказала она, и её глаза блестели от слёз.
— А что я должен понимать? — я уже не кричал. Говорил тихо, но каждое слово было как камень. — Что ты врёшь мне в лицо? Что ты выбрала его, а не меня?
Она молчала. А потом повернулась к Артёму, и я понял. Понял всё. Это не было случайностью. Не было ошибкой. Это был выбор.
— Максим, уйди, пожалуйста! — сказала она.
Я посмотрел на её губы, которые я целовал тысячу раз. На её руки, которые я держал, когда мы гуляли по парку. И я понял, что это конец. Не просто ссора. Не просто скандал. Это был конец всего.
Я повернулся и вышел. Яна что-то крикнула мне вслед, но я не слушал.
Вечером я пришёл домой. На столе стояла бутылка пива, но я к ней не притронулся. Таня не вернулась. Не позвонила. Не написала. Я смотрел на её вещи — её шарф на вешалке, её туфли у двери, её кружку на кухне. Всё это было чужим. Как декорации в фильме, который я больше не хотел смотреть.
Я думал о том, что будет дальше. Развод? Скорее всего. Переезд? Может быть. Но больше всего я думал о том, кем я был для неё. Мужем? Привычкой? Якорём, который она тащила за собой, пока не решила, что он слишком тяжёлый?
Я встал, подошёл к окну. Город горел огнями, как будто ничего не случилось. Как будто мой мир не рассыпался на куски. И я понял, что мне нужно двигаться. Не ради неё. Не ради нас. Ради себя. Потому что, чёрт возьми, я всё ещё жив. И я не собираюсь сдаваться.
Я сидел на диване, уставившись в потолок, где паутина в углу покачивалась от сквозняка. Квартира казалась пустой, хотя ничего не изменилось — всё те же занавески, которые Таня выбирала, всё тот же телевизор, который мы купили в кредит. Но теперь всё это было как чужое.
После сцены в офисе я не мог ни есть, ни спать. В голове крутились её слова: «Ты ничего не понимаешь». А что я должен был понимать? Что я был для неё просто мебелью, которую можно задвинуть в угол, когда она мешает?
Я встал, чтобы налить воды, и случайно задел её сумку, валявшуюся на стуле. Она упала, и из неё выкатился старый телефон — тот самый, который Таня якобы потеряла год назад. Чёрный, потёртый, с треснувшим экраном.
Я поднял его, и что-то щёлкнуло внутри. Назови это интуицией или паранойей, но я включил его. Батарея была почти на нуле, но экран загорелся. Пароля не было.
И там… там была целая жизнь, о которой я не знал.
Сообщения. Сотни сообщений. Не только с Артёмом. С каким-то Игорем, с Андреем, с номерами без имён. Любовные записки, смайлики, фото. Я листал, и каждый текст был как нож в рёбра.
«Ты сегодня огонь», — писал Игорь два года назад.
«Скучаю, когда увидимся?» — это Андрей, прошлым летом.
Артём был просто последним в очереди. Она всегда это делала. Все семь лет нашего брака. Я смотрел на эти сообщения, и мне хотелось орать, но вместо этого я просто сидел, как будто меня выключили.
Я не думал долго. Пошёл в спальню, вытащил её чемодан из-под кровати — тот, с которым она ездила в командировки. Открыл шкаф и начал кидать туда её вещи. Платья, блузки, бельё. Туфли, которые она так любила, полетели в кучу. Косметика с полки в ванной — туда же.
Я двигался как робот, но внутри всё кипело. Когда чемодан был полон, я затащил его к двери и поставил у порога. Её шарф, её пальто — всё аккуратно сложил рядом. Это был не просто жест. Это был мой способ сказать:
«Ты больше не часть этого дома».
Таня пришла поздно.
Я услышал, как ключ щёлкнул в замке, и приготовился. Она вошла, бросила сумку на пол и замерла, увидев чемодан. Её лицо — о, я бы хотел запомнить его навсегда. Сначала удивление, потом ярость. Она повернулась ко мне, и её глаза горели, как фары на трассе.
— Это что за цирк, Максим? — её голос был резким, как звук рвущейся бумаги. — Ты мои вещи выкинул?
— Не выкинул, — я встал, скрестив руки. — Собрал. Можешь забирать и валить. К Артёму, к Игорю, к Андрею. К кому угодно. Мне плевать.
Она нахмурилась, но я видел, как её щёки дёрнулись. Она поняла. Про телефон. Про всё.
— Ты рылся в моих вещах? — она шагнула ко мне, и её голос стал тише, но от этого только страшнее. — Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?
— Понимаю, — я смотрел ей прямо в глаза. — Я понимаю, что ты врала мне с самого начала. Семь лет, Тань. Семь лет я был твоим дураком. Но всё, хватит.
— Ты жалкий, — она почти выплюнула эти слова. — Думаешь, это я виновата? А ты? Ты хоть раз пытался быть кем-то, кроме этого… строителя с пивным пузом?
Я засмеялся. Горько, хрипло. — Строителя? А ты кто, Тань? Королева офиса? Или просто девочка, которая спит с кем надо, чтобы не работать в колл-центре?
Она схватила чемодан, дёрнула его к себе, но он был тяжёлый, и она чуть не упала. Я не двинулся с места.
— Ты ещё пожалеешь о том, что сделал, Максим! — сказала она.
Дверь хлопнула так, что стёкла в окнах задрожали. Я остался один. И впервые за долгое время почувствовал… облегчение.
Через неделю начался ад.
Я вернулся в компанию, где работал, и сразу понял, что что-то не так. Коллеги косились, шептались за спиной. Мой напарник Серёга, который обычно болтал без умолку, молчал, как будто я ему должен. А потом зашёл наш начальник, Вадим, и вызвал меня в кабинет.
— Максим, что за ерунда? — он бросил на стол распечатку. — Это ты клиентам хамишь? Это ты стройматериалы воруешь?
Я уставился на бумагу. Там были какие-то переписки, якобы мои, с клиентами. Грубые, наглые. И список материалов, которые я якобы украл. Всё фальшивое. Я знал, чьих рук это дело.
— Вадим, это бред, — я пытался говорить спокойно, но внутри всё клокотало. — Я ничего не крал. И не хамил. Кто это вообще принёс?
— Анонимно прислали, — он пожал плечами, но смотрел на меня, как на чужого. — Но тут всё чётко. Даты, имена. Если это правда, ты вылетаешь, Макс.
Я вышел из кабинета, и ноги будто ватные. В цеху ребята молчали, но я чувствовал их взгляды. Кто-то даже отвернулся. И тогда я понял. Таня. И Артём. Они не просто ушли. Они решили меня добить.
Вечером я сидел в баре, где обычно пил с Серёгой. Пиво было горьким, как моя жизнь. Я думал о том, как всё повернулось. Я думал о Тане, о её ярости, о том, как она смотрела на меня, когда уходила. Она не просто хотела уйти. Она хотела, чтобы я не выдержал напора. И Артём, этот слизняк, был её оружием. Я представлял, как они сидят в его офисе, смеются, придумывают, как меня утопить. И от этой картины внутри всё переворачивалось.
Но я не собирался сдаваться. Я открыл телефон, нашёл номер адвоката, которого знал через друга. Написал ему. Потом позвонил Серёге и сказал, что буду драться. За работу, за себя, за всё, что у меня осталось. Потому что, чёрт возьми, я не мебель. И не дурак. И я ещё покажу им, что они ошиблись, когда решили, что могут меня уничтожить.
***
Я сидел в кафе напротив цветочного магазина, крутя в руках стакан с колой. За окном мела метель, хлопья снега липли к стеклу, как будто пытались заглянуть внутрь.
Прошёл месяц с тех пор, как Вадим показал мне те фальшивые бумаги. Месяц, который я провёл, собирая себя по кускам. Адвокат, которого я нашёл, оказался въедливым, как терьер. Звали его Олег, лысоватый мужик с голосом, от которого хотелось встать по стойке смирно.
Он копал, как экскаватор, и через пару недель мы имели на руках доказательства: переписка, которую мне приписали, велась с IP-адреса, зарегистрированного на компанию Артёма. А список якобы украденных материалов? Полный бред — половины этих материалов даже не было в нашей компании.
Вадим, когда увидел это, только крякнул и хлопнул меня по плечу. «Извини, Макс, погорячился», — сказал он. Я вернулся на работу, но осадок остался. Ребята на стройке теперь шутили осторожно, будто боялись, что я взорвусь. Серёга был единственным, кто вёл себя как раньше, но даже он иногда смотрел на меня с жалостью. А я ненавидел это больше всего.
Олег предложил подать в суд.
На Таню, на Артёма, на их компанию. «Клевета, нанесение ущерба репутации, — говорил он, листая свои бумажки. — Мы их прижмём». Я думал пару дней. Сидел в нашей — уже моей — квартире, смотрел на пустую вешалку, где раньше висел её шарф, и пытался понять, чего я хочу. Отомстить? Доказать, что я прав? Или просто забыть всё, как страшный сон?
В итоге я сказал Олегу: «Подавай». Не потому, что хотел их уничтожить. А потому, что хотел, чтобы они почувствовали, каково это — когда тебя топчут.
Судебный процесс был быстрым. Артём пытался выкрутиться, нанял какого-то адвоката с голосом, как у радио-диджея, но факты были против него. Таня на заседания не ходила. Я видел её только раз, в коридоре суда. Она стояла у окна, в строгом синем костюме. Она не посмотрела на меня. Ни разу. И я вдруг понял, что мне всё равно. Она была уже не моей Таней. Она была чужой.
Суд присудил им штраф. Не огромный, но достаточно, чтобы Артём побледнел, когда зачитывали решение. Мне досталась компенсация — пара сотен тысяч, которые я сразу отложил на счёт. Не для понтов, а чтобы начать заново. Может, открыть что-то своё. Может, уехать куда-нибудь, где никто не знает ни меня, ни эту историю.
Вечером после суда я зашёл в тот же бар, где пил после увольнения. Взял пиво, сел у стойки. Бармен, старый знакомый по имени Толик, кивнул мне, как будто знал всё без слов.
— Ну что, Макс, — сказал он, протирая стакан. — Победа?
Я пожал плечами. — Не знаю, Толик. Победа — это когда радуешься. А я просто… устал.
Он хмыкнул и поставил передо мной миску с орешками. — Устал — это нормально. Главное, что выдержал.
Я кивнул, глядя на пузырьки в своём стакане. И подумал, что он прав. Я выдержал. Таня, Артём, их месть — они пытались сделать из меня ничтожество, но я выстоял. Не потому, что я такой крутой. А потому, что я не мог иначе. Где-то внутри, под всей этой болью, я всё ещё был тем Максимом, который верил в честность. В работу. В себя.
Прошёл год.
Я открыл маленький автосервис на окраине. Ничего шикарного — пара подъёмников, несколько ребят, которых я сам обучил. Но он был мой. По вечерам я заходил в кафе напротив, пил кофе и смотрел, как город живёт своей жизнью.
Иногда я думал о Тане. Не с тоской, не со злостью. Просто как о части прошлого, которое сделало меня тем, кто я есть. Я слышал, что она уволилась из компании Артёма. Кто-то говорил, что они расстались. Кто-то — что она уехала в другой город. Мне было всё равно.
Однажды, в субботу, я сидел в своём офисе — маленькой комнатке с видом на цех. На столе лежала стопка счетов, а рядом — кружка с недопитым кофе. Я смотрел на неё и вдруг улыбнулся. Потому что понял: я свободен. Не от Тани, не от прошлого. От того Максима, который боялся, что без неё он никто. Я был здесь, в своём деле, в своей жизни. И этого было достаточно.
Снаружи послышался гудок — клиент привёз машину. Я встал, надел рабочую куртку и пошёл в цех. Метель улеглась, и сквозь тучи пробивалось солнце. Оно падало на асфальт, на машины, на мои руки, покрытые мазутом. И я подумал, что, чёрт возьми, жизнь продолжается. И я готов к ней. Как никогда.