Моя девушка изменила мне, забеременела и пять месяцев врала мне в лицо. А я в это время сдувал пыль с комода, куда собирался складывать пелёнки.
Меня зовут Илья , мне двадцать четыре, и почти всю жизнь я прожил в Нижнем Новгороде. Три года назад, в знойный августовский вечер на концертной площадке «Миллениум», я познакомился с Алёной — улыбчивой, немного дерзкой студенткой-биологом из Кирова. Мы быстро сблизились: вместе катались на сапах по Оке, пропадали в кинотеатрах на ночных марафонах и мечтали, что, как только окончим университет, сможем переехать в Петербург. Там, говорили мы, всегда найдётся место для двух романтиков, умеющих зарабатывать головой и не боящихся долгих дождей.
Этой зимой я устроился системным администратором в IT-компанию на Большой Покровской, получаю около 120 000 ₽ «чистыми». Алёна же доучивалась и подрабатывала репетитором — её доходы колебались в районе 25 000 ₽ в месяц. Когда в марте она перевезла чемоданы в мою однокомнатную на улице Родионова, было ощущение, что начинается «настоящая» жизнь: общие счета, общий холодильник, общий будущий адрес в паспортных штампах.
Через неделю после переезда Алёна, босая, в моей футболке и со сбившимися волосами, тихо выдохнула над тарелкой утренней овсянки:
— Лёш, у нас будет малыш. Пять недель…
Шок накрыл с такой силой, что сначала я даже не смог найти нужных слов. Но затем в груди вспыхнуло детское счастье, почти безрассудное. Мы ведь всегда были осторожны: презервативы, календарный метод, никаких гормональных таблеток, которые, по её словам, превращали её в огнедышащего дракона.
Спустя два дня я уже пересчитывал накопления. Продал игровой ПК за 85 000 ₽, любимое кресло-“ухо” уехало к какому-то стримеру из Дзержинска за 15 000 ₽, на «Авито» улетели фигурки штурмовиков, которые я собирал с шестнадцати лет. Гостиную перекрасил в мягкий оливковый; угол с монитором превратил в уютную мини-спальню для нас, а большую комнату — в детскую. За качественную коляску-трансформер «Riko Brano» отдал 42 000 ₽, за автокресло — ещё 18 500 ₽, за крошечные бодики с белыми медвежатами — смешные, но всё равно значительные 3 700 ₽. Родители крутили пальцем у виска: рано, мол, спешишь. А я улыбался: «Зато потом не придётся ничего догонять».
И вот — прошлый четверг. Мне пишет в Telegram Катя , лучшая подруга Алёны, женщина честная до безрассудства:
— Илья, нам надо поговорить. Срочно.
Мы встретились в кофейне «Чернильница». Катя сидела над капучино, теребила ложку и сначала никак не могла подобрать слова. Потом всё-таки выдохнула:
— Илья, мне очень тяжело это говорить… Но Алёна призналась, что в феврале у неё был другой мужчина, и тогда они не предохранились. Она думала, что всё обойдётся, но сроки беременности совпадают. Я не могу держать это в секрете — ты должен знать правду.
Внутри как будто что-то провалилось. Сразу стало тяжело дышать, и руки вспотели. Я даже не сразу понял, что она только что сказала. Я, конечно, не поверил — до первого звонка Алёне. Алёна плакала, запиналась, твердила, что Катя всё выдумала, что ничего не было. Я старался держаться спокойно, но внутри уже всё трещало. В какой-то момент она пробормотала что-то сбивчивое про поездку на Рождественскую — мол, ездила в техникум по каким-то делам, а заодно зашла в частную клинику узнать про задержку. Звучало странно, натянуто. Я просто смотрел на неё, не перебивая. И тогда она сдалась. Опустила глаза и тихо сказала: да, был один раз. В феврале. Какой-то Егор, из Чебоксар, приезжал на конференцию… Всё случилось быстро и глупо.
Я выгнал Алёну той же ночью. Без крика. Просто молча передал пальто и такси до её родителей в Киров. Оставшиеся вещи — коробки книг, косметику, кошку Тучку — я пообещал отправить позже. С тех пор мой телефон разрывается. Десятки пропущенных, «прости, дай шанс», «я сделаю тест — может, ты отец».
Сижу в полупустой квартире, которую ещё неделю назад наполняли запах краски и тихий скрип новой кроватки. Смотрю на наклейку-жирафа, что тянется к цифре «70 см» на стене — планировал отмечать рост ребёнка. Теперь кажется издевкой. На кредитке минус 73 000 ₽ — всё ушло на «подготовку». На душе — бездонная воронка.
Я стыжусь поднимать трубку даже перед матерью: как объяснить, что за полгода превратился из влюблённого папаши-рационалиста в невольного спонсора чьего-то чужого счастья? Друзья зовут в бар обещают, что поможет, но я боюсь опрокинуть первый же бокал и заплакать
На четвёртый день одиночества я всё же выехал к Волге. Весенний разлив невероятен: будто само сердце города растянулось до горизонта. Сел на холодные камни, слушал плеск воды и думал: что дальше?
- ДНК-тест. Если окажется, что малыш всё же мой — я отвечу, как мужчина. Пусть больно, но ребёнок ни при чём.
- Если нет… Я должен научиться отпускать. Сохранить достоинство и не превратиться в циника. Жизнь длиннее одной трагедии.
Возвращаясь домой, купил в ларьке «Книгу о потере и поиске себя». Продавец, седой дед в потёртой тельняшке, посмотрел на моё лицо и тихо сказал: «Держись, сынок. Вода всё смоет». Я кивнул, спрятал слёзы под капюшон.
Сейчас пишу это письмо-исповедь — единственное место, где не стыдно кричать . Если вы дочитали до этих строк, знайте: даже когда рушится всё, важно не дать рухнуть себе. Деньги можно заработать, стены перекрасить, а сердце… сердце со временем тоже научится биться ровно.
Впереди май, белые ночи, новые проекты и, возможно, тот самый переезд в Петербург, о котором мы мечтали. Только теперь — в одиночку. И кто знает, может, именно там, под дождём на Невском, я однажды снова услышу тихий смех, поверю и — без страха — открою дверь.
📌 Вам может быть интересно: