— Я тебя, Лена, засужу. Ты не имеешь права меня не пускать. Почему поменяла замки! — колотил в дверь моей квартиры Юра.
Бывший муж. Почти бывший. Юридически — пока ещё настоящий.
Я стояла по ту сторону двери и дрожала. Не от страха. От злости. Злость — она такая. Поднимается откуда-то из глубины живота, захватывает грудную клетку, сдавливает горло, и руки начинают дрожать. А ещё — почему-то холодеют пальцы ног.
Странно, да?
Три года назад я бы кинулась открывать. Суетилась бы, извинялась, объясняла... Три года назад я ещё верила, что могу что-то исправить. Что мы можем что-то исправить.
Глупая была.
А сейчас я просто стояла и считала удары его кулака по моей двери. С новыми замками.
Один. Два. Три.
— Лена! Открой немедленно!
Кухонные часы показывали 23:17. Воскресенье. У соседей завтра рабочий день. Но Юру это никогда не волновало.
Четыре. Пять. Шесть.
Я достала телефон и набрала сообщение Маринке:
«Он здесь». Отправила.
И сразу пришёл ответ:
«Не открывай. Вызываю наряд».
Маринка — моя подруга и по совместительству участковый. Наш участковый. Мой и Юрин. Забавно получается, да?
Я стояла в коридоре. В темноте. Светильник я не включала — знала, что придёт. Почувствовала. Шестым чувством, которое появляется у женщин, слишком долго живущих с такими, как Юра.
Семь. Восемь. Девять.
— Ты же понимаешь, что это незаконно? Это моя квартира тоже!
А ещё — моя жизнь. Моё право жить без синяков. И без страха.
Десять. Одиннадцать. Двенадцать.
За дверью вдруг стало тихо. Он умел так — затаиться. Как будто в засаде. Как хищник. Знаете, мне иногда казалось, что он даже дышать перестаёт в такие моменты.
А потом я услышала шуршание. И скрежет металла о металл.
Он опять пытался вставить ключ. Старый ключ в новый замок.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Нервное, наверное. Истерика подступала. Какой же он... предсказуемый. И нелепый.
В дверь снова забарабанили.
— Лена! Я знаю, что ты там! Открой по-хорошему!
По-хорошему... У нас с ним никогда не было "по-хорошему". Даже в самом начале. Теперь-то я это понимаю.
Телефон завибрировал. Маринка: «Выезжают. Продержись 15 минут».
Пятнадцать минут. Девятьсот секунд. Я могла бы просто подождать их в тишине, но...
— Юра, — впервые подала голос я. — Уходи. Просто уходи.
За дверью воцарилась тишина. Удивился, наверное. Раньше я молчала. Или плакала. Или умоляла.
— А, вот ты где! — обрадовался он, как будто нашёл потерянную вещь. — Открывай давай. Нам надо поговорить.
— Нам не о чем говорить. Уходи.
— Лена, не дури. Я же извинился. Я же сказал, что это в последний раз.
В последний раз... В третий "последний раз" за месяц. В пятнадцатый — за год. Я потеряла счёт этим "последним разам".
— Юра, я вызвала полицию. У тебя есть десять минут, чтобы уйти.
— Ты что?! — его голос взвился до неузнаваемости. — Ты с ума сошла?! Какая полиция?! Ты хочешь, чтобы меня уволили?!
Вот теперь он испугался. По-настоящему. Не за меня — за свою драгоценную репутацию. За своё место в фирме, где он, гордость коллектива, занимал пост заместителя директора.
— Девять минут, Юра.
— Что?! — ударил он по двери так, что она содрогнулась. — Я тебя уничтожу! Слышишь?! Всё, что у тебя есть, всё отберу!
У меня ничего и не было. Кроме этой квартиры, доставшейся от бабушки. И кота Барсика, который сейчас тёрся о мои ноги, будто чувствуя моё состояние.
— Восемь минут.
— Да пошла ты!
Каблуки его ботинок гулко застучали по лестнице. Он жил сейчас у друга, с кем и пил, на седьмом этаже. Я — на четвёртом. В одном подъезде. В одном чёртовом подъезде.
Я просидела так, у двери, ещё минут десять. Потом пришло сообщение от Маринки:
«Не нашли. Выходил?»
«Да. Ушёл наверх».
«Наряд поднялся к нему. Открой им».
И действительно, через пару минут в дверь постучали. Но совсем по-другому — вежливо, сдержанно.
— Гражданка Соколова? Полиция. Откройте, пожалуйста.
Я включила свет в коридоре и открыла дверь. На пороге стояли двое полицейских: высокий мужчина с усталыми глазами и молодая женщина с аккуратным пучком светлых волос.
— Здравствуйте. Участковый Марина Сергеевна сообщила о ситуации — сказала женщина. — Вы в порядке?
— Да... теперь да.
— Мы поднимались к вашему супругу. Он отказался открывать дверь.
Конечно, отказался. Юра всегда умел притворяться, что его нет дома.
— Вы хотите написать заявление?
Хочу ли я...
Раньше я всегда отказывалась. Боялась. Верила обещаниям. Жалела его. Жалела его родителей, которые обожали сына и считали меня виноватой во всём.
Но сегодня что-то изменилось. Может, я просто устала бояться?
— Да, — сказала я твёрдо. — Хочу написать заявление.
Они прошли в квартиру. Женщина-полицейский села рядом со мной на кухне и достала бланки. Мужчина осматривал входную дверь — там остались следы от ударов.
— Расскажите, когда начались проблемы в ваших отношениях...
И я рассказала. Впервые — всё. От начала до конца. Как познакомились на корпоративе. Как красиво ухаживал. Как после свадьбы стал раздражаться по пустякам. Как впервые стукнул меня — и тут же извинился, подарил цветы, плакал, умолял простить. Как потом это повторялось снова и снова. Как я пряталась от коллег, чтобы не видели синяки. Как врала родителям, что упала.
Как неделю назад, после очередного "срыва" Юры, я дождалась, пока он уедет в командировку, и поменяла замки.
Они записали всё. Сфотографировали дверь. Попросили показать медицинские справки — те немногие, что у меня были.
— Мы оформим заявление, — сказала женщина. — И свяжемся с участковым Мариной Сергеевной. А вам лучше не оставаться одной. Есть куда пойти?
— Я не уйду из своей квартиры, — покачала я головой. — Хватит бегать.
Они переглянулись с сомнением.
— Тогда мы оставим наряд у подъезда до утра. И вот, возьмите, — она протянула мне визитку с телефоном. — Звоните в любое время.
Когда они ушли, я заперла дверь на все замки и впервые за долгое время почувствовала не… счастье, нет. Но что-то похожее на надежду.
Мой телефон зазвонил:
— Лен, как ты? — голос Маринки звучал обеспокоенно.
— Нормально. Даже хорошо, кажется.
— Я всё равно приеду утром. И... я горжусь тобой, ты знаешь?
Знаю ли я...
Я подошла к окну и отодвинула штору. Во дворе стояла патрульная машина с включенными габаритами. Барсик запрыгнул на подоконник и тоже уставился во двор, будто понимал, что происходит.
— Спасибо, Марин. Правда, спасибо.
— Всё будет хорошо, — сказала она. — Вот увидишь.
И я внезапно поверила, что так и будет. Не сразу, конечно. Не завтра и даже не через месяц.
Но теперь у меня была дверь с новыми замками. И — что важнее — я наконец нашла в себе силы закрыть эту дверь перед тем, кто причинял мне боль.
Я подумала о том, что придётся пройти через суд. Через развод. Через раздел имущества, которого у нас почти и не было.
Придётся научиться жить одной. Без постоянного страха. Без оглядки.
Я смогу. Теперь — смогу.
Я сделала глубокий вдох и впервые за долгое время улыбнулась.
Знаете, оказывается, свобода пахнет чаем с мятой и кошачьей шерстью. По крайней мере, у меня — именно так.
***
Мне снился океан. Огромный, бескрайний. Соленый воздух. Крики чаек над головой.
Наверное, так чувствует себя человек, который выбрался из душной комнаты на свежий воздух. Или птица, выпущенная из клетки. Или... я, наконец-то закрывшая дверь перед Юрой.
Телефонный звонок вырвал меня из сна. На экране высветилось имя адвоката. Сергей Викторович. Пожилой мужчина с внимательными глазами и неожиданно мягким голосом.
— Елена Андреевна? Доброе утро. У нас сегодня предварительное заседание, не забыли?
Конечно, не забыла. Две недели прошло с того вечера, когда Юра ломился в мою дверь. Две недели относительного спокойствия — если не считать десятков пропущенных звонков от него, сообщений с угрозами, а потом с мольбами о прощении.
— Не забыла, Сергей Викторович. Буду вовремя.
— Отлично. И... будьте готовы, что он тоже придёт. С адвокатом.
Я знала, что придёт. Юра никогда не упускал возможности продемонстрировать своё превосходство. Особенно перед публикой.
— Я готова.
Собираясь, я поймала своё отражение в зеркале. Синяки почти сошли. Остался лишь лёгкий желтоватый след на скуле — память о последней нашей "беседе". Я накрасилась ярче обычного — помада цвета спелой вишни, тени с лёгким перламутровым блеском. Не для Юры — для себя.
В суде он уже ждал. В сером костюме, с идеально уложенными волосами. Рядом молодой адвокат с самоуверенной улыбкой.
Увидев меня, Юра дёрнулся. Хотел подойти, но адвокат удержал его за рукав.
— Лена, — кивнул он издалека. — Ты прекрасно выглядишь.
Этот тон. Этот взгляд. Будто ничего не случилось. Будто не он угрожал мне, не он бил меня по лицу, не он ломился в мою дверь две недели назад.
Я не ответила. Просто прошла мимо, чувствуя, как его взгляд прожигает мне спину.
В зале суда было прохладно и пахло пылью. Я слушала, как наши адвокаты излагают позиции сторон. Слушала, как Юрин защитник говорит о моей "необоснованной враждебности". О том, что я "препятствую супругу в пользовании совместным имуществом".
Дошла очередь до меня. Я достала папку с документами. Медицинские справки. Фотографии синяков. Распечатки сообщений с угрозами.
— Квартира досталась мне в наследство от бабушки, — моя рука дрожала, но голос был твёрдым. — До брака. Есть документы. А это... это то, что я получала в браке вместо любви и уважения.
Судья — женщина средних лет с усталыми глазами — внимательно изучала документы. Иногда поднимала взгляд на Юру. Но её лицо оставалось непроницаемым.
— Мы объявляем перерыв — сказала она наконец. — Возобновим заседание через час.
В коридоре Юра всё-таки подошёл ко мне. Встал слишком близко — так, что я почувствовала запах его одеколона. Тот самый, который раньше любила. А теперь от него подкатывала тошнота.
— Лена, зачем весь этот цирк? — спросил он тихо. — Ты же знаешь, что я люблю тебя. Что я изменюсь.
— Юра, отойди, — так же тихо ответила я. — Прошу тебя.
— Лена, ты не понимаешь. Я без тебя с ума схожу. Я не могу...
— Юрий Александрович, — прервал его мой адвокат, неожиданно возникший рядом. — Я настоятельно рекомендую вам соблюдать дистанцию. Иначе нам придётся просить суд о дополнительных мерах защиты для моей клиентки.
Юра отступил, но в его глазах мелькнуло что-то знакомое. То, что я видела слишком часто в последние годы. Ярость. Плохо контролируемая, едва сдерживаемая.
— Ты пожалеешь, — прошипел он еле слышно. — Ты ещё прибежишь ко мне на коленях.
В этот момент я поняла, что никогда, никогда не вернусь к нему. Что бы ни случилось. Чего бы это ни стоило.
Когда заседание возобновилось, судья объявила предварительное решение: назначение даты бракоразводного процесса; и — что удивило всех — временное выселение Юры из квартиры до окончательного решения вопроса о собственности.
— Это незаконно! — вскочил Юра. — Я там прописан! Это моё имущество тоже!
— Юрий Александрович, сядьте, — холодно сказала судья. — Или я приму меры за неуважение к суду. В деле достаточно доказательств, что совместное проживание представляет угрозу для вашей супруги. И вопрос о собственности будет решаться отдельно, с учётом всех документов.
Выходя из зала суда, я чувствовала, как внутри разливается странное тепло. Не радость — до неё было ещё далеко. Но...облегчение. И крошечная надежда, что кошмар действительно заканчивается.
На улице моросил мелкий дождь. Я раскрыла зонт и глубоко вдохнула влажный воздух. Впереди было ещё много боли, много страха, много битв. Но теперь я знала: я больше не одна против этого страха.
И у меня есть дверь с новыми, крепкими замками.
А ещё — ключи от своей жизни. Которые больше никому не отдам.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍