Знаете, когда я выходила замуж за Антона, у меня было ощущение, что я иду на какую-то очень важную встречу. Не праздник, нет. Именно встречу. Как будто я опаздывала всю свою жизнь, а теперь наконец пришла вовремя.
Я помню этот день чётко. На мне было платье, купленное за неделю до свадьбы. Ничего особенного — белое, простое, но на груди маленькая брошь, которую подарила мама. Мне казалось, что вот это — самое правильное, что я делала. Это как... знаете... как когда просыпаешься утром и сразу понимаешь, что сегодня будет хороший день. Вот такое чувство.
Антон улыбался. Очень искренне. Он всегда так улыбался — глазами, а не только ртом. Его родители сидели в первом ряду. Они держались за руки и смотрели с надеждой? Да, пожалуй, с надеждой. Тогда я думала, что это надежда на счастье сына. Потом поняла — надежда на продолжение их рода. На внуков. На правильность выбора Антона.
И вот прошло семь лет
— Свет, ты понимаешь, что мы больше не можем так?
Антон стоял у окна. За окном шёл дождь. Такой, знаете, мелкий-мелкий. Он даже не капал, а как будто висел в воздухе. И казалось, что он никогда не закончится.
— Так — это как? — спросила я, хотя уже знала ответ.
— Вместе. Мы больше не можем быть вместе.
Я смотрела на его спину. Широкую, в белой рубашке, с маленькой складкой посередине. Семь лет я гладила рубашки, стараясь, чтобы не было ни одной складочки. А сейчас просто смотрела и думала — почему я не замечала раньше, что его спина такая... чужая?
— Хорошо, — сказала я тихо.
Он повернулся. В глазах удивление.
— Просто «хорошо»?
— А что ты хочешь, чтобы я сказала? Чтобы закатила истерику? Бросилась на колени? Умоляла не уходить?
— Нет, но...
— Но ты ждал сопротивления. Того, что я буду цепляться за тебя, за нашу жизнь. Что буду плакать.
Он смотрел в пол. Его волосы, с проседью на висках (когда она успела появиться?), казались влажными. Или это просто отражение дождя в окне?
— Прости, — сказал он.
И в этот момент я поняла, что внутри пусто.
***
Знаете, как бывает, когда вы долго собираете пазл? Вот у вас уже почти целая картинка, осталось буквально несколько деталей. И вдруг вы понимаете, что одной детали не хватает. Её просто нет в коробке. И вся картинка теряет смысл. Вот так я чувствовала себя, когда начался бракоразводный процесс.
Антон съехал сразу же. Забрал только личные вещи. Сказал, что остальное решим потом. Я кивнула. Мне казалось, что всё происходит не со мной. Как в кино. Я — зритель, а не участник.
Через неделю раздался звонок:
— Светлана? Это Инна Петровна, мама Антона.
Её голос звучал иначе. Раньше в нём была тёплая сладость, как в чае с мёдом. Теперь — холодная официальность.
— Да, здравствуйте.
— Я звоню по поводу квартиры. Ты же понимаешь, что она досталась Антону от бабушки? Это наша семейная собственность.
Я молчала. Квартира, в которой мы жили семь лет, действительно была записана на Антона. Но мы оба вложили деньги в ремонт. Мои сбережения, его зарплата. Мы вместе выбирали каждую деталь. Вместе красили стены. В буквальном смысле — своими руками.
— Светлана, ты слышишь меня?
— Да, слышу. Что вы хотите?
— Мы с отцом Антона считаем, что ты должна съехать как можно скорее. И... ничего не забирать из квартиры. Всё, что там есть, принадлежит нашей семье.
В трубке повисла тишина. Я слышала её дыхание — немного прерывистое, как будто она волновалась.
— Инна Петровна, — начала я спокойно, — я понимаю, что вы защищаете интересы сына. Но, может быть, нам стоит всем встретиться и обсудить это?
— Обсуждать тут нечего! — её голос взлетел вверх. — Ты пришла в нашу семью с пустыми руками и уйдёшь с пустыми руками!
Она бросила трубку. А я стояла и смотрела на телефон. И думала — неужели эта женщина семь лет называла меня дочкой?
На следующий день пришёл Антон. Бледный, с кругами под глазами.
— Мама звонила? — спросил он с порога.
Я кивнула.
— Свет, я не... я не просил её. Я не знал, что она так...
— Всё в порядке, — перебила я. — Твои родители хотят защитить тебя. Это нормально.
— Но это неправильно! Мы столько вложили в эту квартиру вместе. Твои деньги, твоё время...
Он сел на край дивана.
— Антон, почему ты ушёл?
Вопрос вырвался сам собой. Без подготовки. Без репетиции в голове.
Он поднял глаза. В них была... усталость? Или вина?
— Я просто... перестал чувствовать. Понимаешь? Как будто всё стало обыденным. Предсказуемым. Я смотрел на тебя утром и точно знал, что ты скажешь. Какую чашку выберешь для кофе. Какую блузку наденешь на работу.
— И это плохо?
— Не плохо. Просто... пусто. Я хотел снова что-то чувствовать.
Я кивнула. Странно, но я понимала. Я ведь тоже перестала замечать детали. Когда он начал носить эти новые часы? Когда сменил одеколон? Когда начал задерживаться на работе… Не потому, что много дел, а потому, что не хотел возвращаться домой?
— Мне жаль — сказал он.
— Мне тоже, — ответила я. И впервые за всё это время почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.
***
Адвокат Антона оказался мужчиной средних лет с внимательным взглядом и тонкими пальцами. Он перебирал бумаги так, будто это были карты в сложной игре.
— Итак, Светлана, мой клиент готов пойти на компромисс. Квартира останется за ним, как семейная собственность. Но он выплатит вам компенсацию за ремонт.
Я смотрела на этого человека и думала — как странно, что судьбу семи лет совместной жизни решает кто-то, кто даже не знает, какой кофе пьёт Антон по утрам. Что он не любит зелёный горошек. Что во сне иногда говорит о море, хотя никогда не признается в этом наяву.
— А что насчёт мебели? Техники? Посуды, в конце концов? — спросила я.
Адвокат улыбнулся. Такой улыбкой, которую, наверное, отрабатывают перед зеркалом — вежливой, но холодной.
— Мой клиент готов отдать вам некоторые предметы. Список мы предоставим.
Вечером я сидела на кухне. На столе лежал листок бумаги. Список того, что мне «великодушно» оставляет Антон. Чайник (старый, который мы хотели заменить). Половина посуды (той, которую подарили мои родители). Торшер из спальни (тот, что мы купили на распродаже за смешные деньги)…
Я смотрела на список и вдруг начала смеяться. Громко, до слёз. Потому что поняла — они все пытаются разделить вещи. Материальные, осязаемые. А как разделить воспоминания? Как разделить тысячи завтраков за этим столом? Ссоры и примирения? Совместные планы, которые мы строили тут же, рисуя схемы будущего дома на салфетках?
Телефон зазвонил. На экране высветилось имя свекрови:
— Да, Инна Петровна.
— Светлана, я хочу, чтобы ты знала — мы не против тебя лично, — её голос звучал мягче, чем в прошлый раз. — Просто это семейная собственность. Ты должна понять.
— Я понимаю, — ответила я. — Но знаете, Инна Петровна, в этой квартире есть кое-что, что вы не сможете отсудить или отобрать.
— Что же?
— Семь лет нашей жизни. Они останутся со мной, даже если я уйду с пустыми руками.
В трубке повисла тишина.
— Ты всегда была странной, — наконец сказала она. — Антон заслуживает женщину, которая будет ценить материальные вещи. Которая понимает, что значит семейное наследство.
Я снова рассмеялась.
— Возможно, вы правы. Ему нужна другая. А мне... мне нужна другая жизнь.
Знаете, что самое удивительное в расставании? Момент, когда ты понимаешь, что можешь дышать без этого человека. Что мир не рухнул. Что утро всё равно наступает, и солнце всё равно встаёт.
Я собрала свои вещи. Немного одежды, книги, фотоальбомы. Свою любимую чашку, которую Антон почему-то не включил в список. Может, забыл. А может, это был его способ сказать «прости».
Когда я закрывала дверь квартиры, то на секунду замерла. Семь лет. Целая жизнь. И вот так просто — щелчок замка, поворот ключа, и всё кончено?
Но потом я вспомнила, как мы с Антоном красили эти стены. Как спорили о цвете. Как он капнул краской мне на нос. Как мы смеялись, глядя друг на друга — перепачканных, уставших, но счастливых.
И я поняла — это никуда не денется. Эти моменты останутся со мной. Своими руками мы создали не только интерьер этой квартиры. Мы создали историю. Нашу историю. И какие бы бумаги ни подписывали адвокаты. Какие бы списки ни составляли родственники Антона. Эту историю у меня никто не отнимет.
Я закрыла дверь. Пошла вниз по лестнице. С каждым шагом становилось легче. С каждым шагом я всё яснее понимала. Это начало. Начало новой истории, которую я тоже создам своими руками.
— Ты серьёзно оставила им всё? — Маша смотрела на меня круглыми от удивления глазами. — Мебель, технику, даже шторы, которые сама шила?
Мы сидели в кафе. Маленьком, уютном, с запахом свежей выпечки и кофе. За окном накрапывал тот же мелкий дождь, что и в день, когда Антон сказал, что уходит.
— Серьёзно — я улыбнулась и отпила кофе. — Я вдруг поняла, что все эти вещи. Просто вещи. Они не делают меня счастливой или несчастной.
— Но это же несправедливо! Его родители просто... просто...
— Защищают сына? — я пожала плечами. — Это нормально. Я бы, наверное, тоже защищала своего ребёнка.
Маша покачала головой.
— Не понимаю тебя. На твоём месте я бы боролась за каждую тарелку!
Я рассмеялась.
— И что бы это изменило? Тарелки остались бы тарелками. А я бы потратила силы на борьбу за прошлое вместо того, чтобы строить будущее.
Маша внимательно посмотрела на меня:
— Ты изменилась, Светка. Раньше ты бы так не рассуждала.
— Раньше я думала, что счастье — это когда у тебя есть всё… Муж, квартира, хорошая работа... А сейчас я понимаю, что счастье... Когда ты можешь отпустить всё это и всё равно оставаться собой.
За соседним столиком засмеялась пара. Молодые, влюблённые, смотрящие друг на друга так, как когда-то смотрели мы с Антоном. Я наблюдала за ними и думала — интересно, они догадываются, что впереди? Что любовь — это не только восторг и бабочки в животе, но и ежедневный выбор? Что быт может убить самое сильное чувство, если не видеть за рутиной человека?
— А ты будешь поддерживать отношения с его родителями? — спросила Маша, прерывая мои мысли.
Я покачала головой:
— Вряд ли. Знаешь, самое странное... я всегда думала, что они любят меня. Что я стала частью их семьи. А оказалось, что я была просто... временным приложением к их сыну.
— Их потеря — твёрдо сказала Маша и накрыла мою руку своей. — Ты замечательная. И встретишь кого-то, кто это оценит.
Я улыбнулась. Не стала говорить, что пока не думаю о новых отношениях. Что мне нужно время. Что я хочу сначала разобраться с собой, понять, кто я без Антона, без статуса «жены», без этих семи лет совместной жизни.
— Кстати, — вдруг оживилась Маша, — я тут узнала, что в нашем бизнес-центре освободилось место. Помнишь, ты говорила, что хотела бы открыть свою студию дизайна? Может, это знак?
Я застыла с чашкой у губ. Студия дизайна. Моя мечта, о которой я говорила Антону сотни раз. О которой мечтала ещё до встречи с ним. Которую постоянно откладывала — сначала ради отношений, потом ради семейного бюджета, потом... просто потому, что привыкла откладывать.
— Думаешь? — тихо спросила я.
— Уверена! — Маша уже достала телефон. — Смотри, вот фотки помещения. Небольшое, но для начала самое то. И аренда вполне подъёмная.
Я смотрела на фотографии маленького офиса с большими окнами. Внутри что-то переворачивалось. Как будто открывалась возможность, о существовании которой я забыла.
— Своими руками — прошептала я.
— Что? — не поняла Маша.
— Я создам всё своими руками — я улыбнулась, чувствуя, как внутри разгорается то самое чувство, которое я испытывала в день свадьбы. Ощущение, что я иду на очень важную встречу. Только теперь — на встречу с собой.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍